Иоаннис Каравидопулос - Введение в Новый Завет

Кроме сказанного уже следует заметить, что Ветхий Завет, будучи переведен с еврейского оригинала на греческий, вобрал в себя языковые и мировоззренческие особенности греческой культуры и затем уже в этом греческом своем виде вошел в жизнь Церкви. В монастырях и библиотеках хранится множество рукописей Ветхого Завета, которые своим содержанием и высокохудожественными миниатюрами представляют огромную культурную ценность. Для того чтобы понять всю степень влияния греческой культуры, которая проявилась в переводе Ветхого Завета на греческий язык, достаточно привести один пример. Таинственное имя Божие, которое открывается Моисею в пламени горящей купины и означает на еврейском «Я есть Тот, кто Я есть», переводится в греческой Библии при помощи платоновской терминологии «Ἐγώ εἰμι ὁ Ὤν» («Я есмь Сущий» — Исх. 3:14). Это именование будет изображено на византийских иконах в нимбе Христовом: О ΩΝ — доказательство тождества и единства Бога Ветхого и Нового Завета. Об этом же тождестве говорят и все «ἐγώ εἰμι»: путь, истина, жизнь, воскресение, пастырь, дверь, — и все остальные атрибуты Христа, о которых говорит евангелист Иоанн, венчающиеся «Ἐγώ εἰμι ὁ Ὤν, ὁ ἦν καί ὁ ἐρχόμενος» («Я есмь… Который есть и был и грядет») в Апокалипсисе Иоанна.

После этого можно понять, почему Церковь приняла Ветхий Завет как свою книгу и включила его в свое Священное Писание. Конечно, не из-за тех войн, которые там описаны в рамках всеобщей человеческой истории, и не ради описания тех культурных и бытовых особенностей ветхозаветных народов, которые кажутся нам сегодня столь чуждыми. И не потому также, что своим законодательством он вносит более гуманные правила во взаимные отношения человека с человеком и с обществом. И конечно, не потому, что содержит рекомендации экологического характера, полезные для нашего времени, как, например, не рубить плодовые деревья во время осады города (Втор. 20:19) или закапывать свою нечистоту в пустыне при помощи лопаточки, которую носят на бедре (Втор. 23:14). Но потому, что заключает в себе историю божественного домостроительства, прообразы спасения, изображает Бога всегда близким к человеку и ко всему миру, дает обетование о Царстве Небесном — одним словом, предызображает и предвозвещает Иисуса Христа.

Стоит упомянуть здесь об одном святоотеческом толковании, согласно которому Божественный Логос прежде Своего воплощения в человеческой истории являл Себя людям духовно в богоявлениях Ветхого Завета, которые были явлениями триединого Бога, образуя собою центр всего Ветхого и Нового Завета. Евангелист Иоанн уже в прологе своего Евангелия подчеркивает, что Церковь «видела» славу Божественного Логоса, Который стал «плотью» внутри человеческой истории (Ин. 1:14).

Проповедь Спасителя, которая облеклась в письменную форму четырех Евангелий и в то же время передавалась изустно как Предание, в сознании верующих имела высочайший авторитет. Апостол Павел в своих посланиях часто подтверждает истину сказанного им ссылками на учение Господа: «Ибо сие говорим вам словом Господним» (1 Фес. 4:15); «не я повелеваю, а Господь» (1 Кор. 7:10); «Господь повелел» (1 Кор. 9:14); «Ибо я от Господа принял то, что и вам передал» (1 Кор. 14:23; см. также Деян. 20:35). И апостольские мужи в дальнейшем в качестве авторитетного источника используют кроме Писания, т. е. Ветхого Завета, слова Самого Господа. Но берут их не из написанных уже Евангелий, а ссылаются на «Евангелие», разумея под этим термином устную проповедь и Предание Церкви [35] См.: Koester H. Synoptische Überlieferung bei den apostolischen Vätern. 1957. . Ссылаются они также на «заповедь» Господа, которую передали апостолы [36] См., напр., Первое послание Климента 13, 2 и след.; 46, 2 и след. .

Из этого следует, что вначале живое Предание Церкви играло первенствующую роль в распространении христианской истины. Папий, епископ Иераполя Фригийского, в начале II века, притом что ему были известны письменные Евангелия, о которых он сообщает нам важные сведения (о чем пойдет речь в следующей части), замечает: «Я не замедлю присоединить к моим толкованиям и то, чему сам некогда хорошо научился у старцев и хорошо запомнил… Ибо я понимал, что не столько получу пользы от чтения книг, сколько от слушания живого и остающегося в душе голоса» [37] Евсевий Кесарийский. Церковная история. III. 39, 3–4. . О преимуществе живой личности Спасителя перед записанным словом говорит также ответ, данный в начале II века святителем Игнатием Антиохийским тем, кто настаивал, что если они не найдут написанными «у древних» всех христианских истин, то не поверят в них. «А таковым я говорю, — пишет святитель Игнатий, — что для меня древнее Сам Иисус Христос, не слушать Которого есть явная ошибка. Авторитетная для меня древность есть Его крест, смерть и воскресение, и вера в эти истины» (Послание к филадельфийцам 8:2). Первые христиане были уверены в том, что Дух Божий положил начало новой эпохе истории человечества, эпохи, когда «древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17). Поэтому «служители Слова», которые свидетельствуют об истине Христовой и Его учении, есть служители «Нового Завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3:6).

Книги, вошедшие в состав Нового Завета, несут в себе часть того Предания, которое передавалось из уст в уста. Но эти книги не тотчас после своего написания были восприняты как Писание. Из числа прочих книг их выделяло в сознании христиан их апостольское происхождение и согласие с учением Церкви, т. е. с живым Преданием, идущим от тех, кто был «с самого начала очевидцами и служителями Слова» (Лк. 1:2). Лишь в середине II века впервые цитаты из Евангелий упоминаются как Писание и вводятся в текст фразами «как написано», «другое Писание говорит» и т. п., которыми обычно обозначают библейские цитаты (см. Второе послание Климента 2:4, где цитируется Мф. 9:13; Второе послание Климента 14:1, где цитируется Мк. 11:17; Послание Варнавы, где цитируется Мф. 22:14).

После всего что было сказано о ссылках апостольских мужей на устное предание, на Самого Господа, возникает вопрос: возможно ли сказать что-либо более определенное о существовании в первенствующей Церкви сборников новозаветных книг, и если да, то когда впервые появляются такие сборники?

Первое ясное упоминание о подобном сборнике относится к 140 году по Рождестве Христовом и принадлежит еретику Маркиону, жившему в Риме. Этот Маркион, сын епископа в Синопе Понтийском, прибыл в Рим и основал там свою собственную церковь. Находясь под влиянием гностических учений, он учил, что правосудный и суровый Бог Ветхого Завета отличен от того Бога любви, Которого открыл Христос, и гораздо ниже Его. Таким образом, Маркион отверг Ветхий Завет. Поскольку он утверждал также, что двенадцать апостолов исказили учение Христово, то признавал как единственного проповедника чистого учения апостола Павла. Маркион установил свой канон, куда вошли «Евангелие» («εὐαγγέλιον») и «Апостол» («ἀποστολικόν»). Таким образом, канон Маркиона состоял из одного Евангелия, именно от Луки, который был сотрудником и спутником апостола Павла и, следовательно, содержал Павлово учение, и десяти посланий апостола Павла в следующем порядке: галатам, Первое и Второе коринфянам, римлянам, Первое и Второе фессалоникийцам, лаодикийцам (так он назвал Послание ефесянам), колоссянам, Филимону, филиппийцам. Из Евангелия от Луки Маркион вырезал все, что не было согласно с его учением.