Иоаннис Каравидопулос - Введение в Новый Завет

Но вновь встает вопрос: был ли Маркион первым, кому пришла идея собрать книги Нового Завета в единый корпус? Многие исследователи отвечают на этот вопрос положительно, полагая, что отрицательный пример укороченного Маркионова сборника подвиг Церковь заняться определением канона книг Нового Завета. Впрочем, имеются определенные указания на то, что и до Маркиона уже существовали сборники посланий апостола Павла.

Во Втором Соборном послании апостола Петра — чтобы начать со свидетельства самих новозаветных текстов — упоминание об апостоле Павле [38] «…Как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам, как он говорит об этом и во всех посланиях, в которых есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания» (2 Петр. 3, 15–16). предполагает, возможно, что христиане — адресаты Второго послания Петра — уже были знакомы с Павловыми посланиями в виде некоего сборника. Далее, святитель Игнатий Антиохийский в начале II века часто приводит цитаты из посланий апостола Павла. Это указывает на то, что он пользовался сборником из нескольких посланий апостола Павла (см., напр., Послания святителя Игнатия ефесянам 12:2; 18:1–2; к римлянам 5:1; 9:2; к смирнянам 1:1; к магнезийцам 1:1 и др.). Также и святитель Поликарп Смирнский в своем Послании филиппийцам обнаруживает знакомство с посланиями апостола Павла, но при этом из его слов видно, что и адресатам его они хорошо известны (см., напр., 1:3; 3:3; 4:1; 5:3; 6:2 и далее; в 12:1 он прямо называет Послание апостола Павла ефесянам 4:26 Писанием). Святой Иустин Философ нигде прямо не упоминает апостола Павла, но при этом из его речи видно, что ему известен текст посланий к римлянам, Первого коринфянам, галатам, ефесянам, колоссянам, Второго фессалоникийцам, Второго Тимофею и евреям.

На основании перечисленных выше признаков многие исследователи полагают, что появление так называемого Corpus Paulinum, или сборника посланий святого апостола Павла, можно отнести к концу I или началу II века. В качестве места появления сборника называется Коринф или Ефес. Те, кто склоняются к Ефесу, считают первым составителем сборника епископа Ефесского Тимофея, или, согласно другим, епископа Онисима. Поводом к составлению сборника могла стать книга Деяний апостольских, получившая тогда широкое обращение среди христиан. Кроме того, сторонники этой версии объясняют таким образом появление в 90-х годах по Рождестве Христовом в среде христианской письменности множества посланий, создавших целый литературный жанр — например, посланий во 2-й и 3-й главах Апокалипсиса, Первого и Второго посланий Климента, Послания Игнатия Богоносца и т. д., — которые продолжают собой эпистолярную традицию апостола Павла. Те, кто называет местом первого появления сборника Коринф, обращают внимание на тот факт, что наиболее древний каталог новозаветных книг, канон Муратори (см. 2.4), в конце II века поставляет Первое и Второе послания коринфянам во главе всех посланий апостола Павла. Это, конечно, только предположения, которые тем не менее разделяются очень многими учеными.

Можно ли сказать нечто подобное о четырех Евангелиях? Вплоть до середины II века Евангелия еще не имели всеобщего признания, как Священное Писание. Как уже замечено, в творениях мужей апостольских лишь изредка изречения Спасителя упоминаются как Писание. Причем в этих текстах речь идет о «Евангелии» (в единственном числе) и этот термин обозначает здесь благовестие, проповедь Церкви о Христе, но еще не книгу или книги, содержащие это благовестие. В середине II века святой Иустин Философ упоминает о «Евангелиях» (во множественном числе), которые он характеризует как «воспоминания апостолов» («ἀπομνημονεύματα τῶν ἀποστόλων») и сообщает, что они читаются христианами в богослужебных собраниях вместе с писаниями пророков [39] «Апостолы в своих воспоминаниях, которые называются Евангелиями, так заповедали…» ( св. Иустин Философ. Первая Апология. 66, 3). «И при восходе солнца, когда наступает день, все живущие в городах и селениях собираются вместе, и читаются воспоминания апостолов или писания пророков согласно обычаю» ( св. Иустин Философ. Первая Апология. 67, 3). См. также Диалог св. Иустина. 103, 8; 106, 3; 107, 1. .

Позднее Татиан, ученик святого Иустина Философа, около 170 года составил гармонизацию четырех Евангелий, которую епископ Евсевий в своей «Церковной истории» называет «Τό διά τεσσάρων» (так называемый Диатессарон Татиана) [40] Евсевий Кесарийский. Церковная история. IV. 29, 6. . Для этого евангельского синтеза Татиан использовал совершенно очевидно текст четырех Евангелий.

Таким образом, во второй половине II века мы можем говорить уже о существовании сборника из четырех Евангелий. Еще более ясные свидетельства этому мы увидим далее в сообщениях святителя Иринея Лионского и других церковных писателей конца II века. Остается вопросом, когда именно Евангелия вместе с посланиями и другими новозаветными книгами получили общее признание как «Писание», как «Новый Завет». Далее приведены сведения, необходимые для ответа на данный вопрос.

Время между серединой и концом II века стало наиболее значимым для истории новозаветного канона. Фраза одного из борцов с монтанистской ересью, возможно святителя Поликрата Ефесского: «ὁ τῆς τοῦ εὐαγγελίου καινῆς διαθήκης λόγος», — которую приводит церковный историк Евсевий [41] «Учение Евангелия Нового Завета» ( Евсевий Кесарийский. Церковная история. V. 16, 3). , является наиболее ранним (192) случаем употребления термина «Новый Завет» в отношении к новозаветным книгам. За два или три десятилетия до этого святитель Мелитон Сардийский уже говорил о «ветхозаветных книгах» («παλαιά βιβλία») или о «книгах Ветхого Завета» («τὰ τῆς παλαιᾶς διαθήκης βιβλία»), [42] Евсевий Кесарийский. Церковная история. IV. 26, 14. возможно отличая их тем самым от книг «Нового Завета». Впрочем, он нигде еще не употребляет этот последний термин, который окончательно утвердится с начала III века.

В конце II века святитель Ириней епископ Лугдунский (современный Лион), который в своей полемике с гностиками обращался к новозаветным текстам так часто, как никто другой из церковных писателей, живших до него, приводит в своем труде «Пять книг обличения и опровержения лжеименного знания» около 1075 мест почти из всех книг Нового Завета (кроме Флм., 2 Петр., 3 Ин., Иуды). В этой своей работе святитель Ириней подчеркивает авторитет четверичного числа Евангелий («τετράμορφου εὐαγγελίου»), объясняет значение четырех символов евангелистов и утверждает справедливость существования именно четырех, не больше и не меньше, Евангелий. «Поскольку у мира, в котором мы живем, четыре стороны, — пишет святитель Ириней, — и Церковь рассеяна по всей земле, а Евангелие и Дух жизни являются ее столпом и опорой, то надлежит Церкви иметь четыре столпа… И если это так, то суетны и невежественны, к тому же и дерзки оказываются все, кто отвергает эту идею Евангелия, и вводят большее или меньшее число евангелистов; в первом случае они полагают, будто нашли больше самой истины, а во втором отвергают домостроительство Божие». [43] Свт. Ириней Лионский. Пять книг обличения и опровержения лжеименного знания. III. 11, 8–9. Кроме Евангелий святитель Ириней причисляет к книгам Нового Завета также послания апостола Павла, Деяния, Апокалипсис и из Соборных посланий Первое Петра, Первое и Второе Иоанна. В качестве Писания он цитирует также Пастырь Ермы.