Владимир Топоров - Святость и святые в русской духовной культуре. Том II. Три века христианства на Руси (XII–XIV вв.)

Епифаний, в общем, верно, но все–таки без должной глубины оценивает происшедшее:

Обаче побежен бывъ от своего милованного братолюбиа и от своего усрьдиаи тщивьства, едва повинуся тех молению. И посули быти прошению их и повинуся воле их быти, паче же рещи, воле Божии быти. И тако по сих всех преподобный Сергий въстенавъ из глубины сердца, и всю мысль, упование възложивъ къ вседръжителю Богу, рече къ ним въ смирении душа: «Отци и братиа! Азъ супротивъ вам ничтоже глаголю, воли Господни предавшиея: тот бо весть сердцаи утробы. Идем въ град къ епископу» .

Воля Божья и сердце человеческое едва ли случайно сошлись здесь вместе: они органически связаны друг с другом, во всяком случае в человеке такого духовного масштаба, как Сергий. Эта связь напрямую как раз и позволяет решать ситуации, подобные описанным, во всей их полноте и сразу, не отвлекаясь на частности, мелочи, постепенности. В жизни Сергия такие решения–озарения встречаются не раз, и едва ли он сам не знал цену таким победам духа.

Приняв решение, Сергий не стал откладывать его исполнение. Вместе с двумя старцами он отправился в Переяславль, где отбывший в Царьград митрополит всея Руси Алексей оставил вместо себя епископа Афанасия Волынского. Сергий назвал свое имя. Афанасий же слышав, радъ бысть, о Христе целование даст ему: преже бо бяше слышалъ яже о нем, начаткы добраго подвизаниа его, и церкви възгражениа, и монастырь основаниа, и вся благоугодныя детели, яже къ братии люди съ прилежанием, и многыя добрыя детели . Афанасий беседовал с Сергием о духовных делах. Когда она закончилась, Сергий снова поклонился Афанасию и стал умолять святителя дать игумена, наставника душам монахов. Тот, сославшись на речения Давида («Выведу избранного из народа моего» и «Ибо рука моя поможет ему, и мышца моя укрепит его») и апостола Павла («Никто не приемлет ни чести, ни сана, но только призываемый Богом»), сказал, обращаясь к Сергию:

« Тебе же, сыну и брате, Богъ възвавый от утробы матери твоея, яже и от многых слышах о тебе, да будеши отселе ты отецъ и игуменъ братии, Богом събраней въ обители Святыя Троица ».

Сергий отказывался и говорил о своем недостоинстве. Афанасий же, исплънь же сый благодати Святого Духа , был краток — « Възлюбленне! Вся стяжалъ еси, а послуишниа не имаши ». Сергий поклонился, и ответ его был столь же краток — « Яко Господеви годе, тако и буди; благословень Господь в векы! » Далее все развертывалось быстро, согласно выработанным правилам: Афанасий повелел священникам войти в святой алтарь, а сам с Сергием вошел в святую церковь. Там он повелел ему произнести изложение символа святой веры. Сергий преклонил голову, святитель перекрестил его и сотворил молитву для посвящения в сан, поставил его иподьяконом, а затем и дьяконом, совершил божественную литургию. Вместе они причастились тела и крови Иисуса Христа. А наутро Афанасий посвятил Сергия в священнический сан, повелел ему совершить божественную литургию и своими руками принести бескровную жертву. Сергий вся повеленаа ему съ страхомь и радостию духовною съвръши . После этого снова была беседа. Афанасий говорил об апостольских правилах, об учении отцов Церкви, о том, что нужно для усовершенствования и исправления души, давал советы, ссылался на священные тексты и, подводя итоги, — Сиа исправивь, и сам спасешися, и сущаа с тобою . И по–христиански поцеловав Сергия, отпустил его — въистину игумена, и пастуха, и стража, и врача духовней братии .

В заключение обряда поставления в игумены и беседы с Афанасием Епифаний, как бы боясь, что не все до того сказанное будет понято верно, еще раз повторяет:

Сице не кроме нрава боголюбива бысть се, ниже кроме Божиа промысла се съключися; яко не о себе игуменьство взя, но от Бога поручено бысть ему начальство. Не бо наскакывалъ на се, ниже превъсхыщалъ пред некым, ни посуловь сулилъ от сего, ни мзды давалъ, яко же творят неции санолюбци суще, друг пред другомь скачюще, верътящеся и прехватающе, не разумеюще Писаниа […] Яко да зде Божиа плъка въеводьство вручено будет ему, иде же убо толико множество инокь, акы въиньства духовныя храбры, общему всех владыце привести хотяще. И поне же чистоты ради житиа его достоинъ бысть таковыа благодати, достоинъ бысть предстательству, пастырь пастве; стаду словесных овець и священному монастырю началникь явися, Богъ бо произведе угодника своего на игуменьство .

Видно, немало было в то время санолюбцев, которые наскакивали на се , мздоимцев, людей, не разумеющих Писания, среди священства, если Епифанию так нужно было подчеркнуть, что он не о себеигуменьство взя, но от Богапоручено бысть ему начальство .

Дня Сергия начался новый этап его жизни, где его ждали новые подвиги подвижничества. Ответственность за монастырь и братию, число которой вскоре стало быстро возрастать, стала существенно большей; появились и новые обязанности; со временем росли и внемонастырские связи. Вскоре Троице–Сергиев монастырь стал превращаться в центр духовной жизни Руси, в Сергии нуждались многие, и многим он помогал словом, советом, делом. Попал Сергий и в сферу внимания светской власти. Узнали о Сергии и в других землях. Его духовное влияние росло как на дрожжах.

Сергий вернулся в монастырь уже игуменом. Встреча с братией была отмеченной. Братия, усретше его и поклоньшася ему до земля пред нимъ, радостию исплънишася . Сергий, войдя в церковь, пав на землю, молился невидимому Царю, взирая на икону Святой Троицы и призывая Святую Богородицу, Иоанна Предтечу, апостолов и первых святителей — Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, а также всех святых. Сейчас ему нужна была их помощь в особенности, святая ограда и защита. Братию он просил молиться, чтобы Вседержитель укрепил его в твердой решимости встать у престола славы живоначальной Троицы и коснуться руками агнца Божьего, за мир закланного Христа. Все ли было ясно Сергию в том, что его ожидало, и был ли он вполне уверен в своем достоинстве исполнить волю Божью, совпавшую с волей братии? Едва ли. Полагаться вполне он мог пока только на волю Божью, принятую им.

И первые слова, обращенные к братии по возвращении, были словами поучения к братии — и не своими словами, а Господемь реченаа . Сейчас он еще не чувствует себя достойным говорить от своего имени. И почему он так спешит передать эти поучения, объясняет чуть позже он сам.

« Подвизайтися, братиа, внити узкыми враты; нужно бо есть Царство Небесное, и нужници въсхыщают е». Павелъ же к галатом глаголет: «Плод духовный есть любы, радость, миръ, тръпение, благоверие, кротость, въздержание». Давид рече; «Приидете, чада, послушайте мене: страху Господню научю вы ».