Михаил Овчинников - Терновый венец болезни. Опыт преодоления рака

Особую благодарность и самые теплые чувства вызывает в моей душе покойный ныне протоиерей Владимир Карпец, который напутствовал издание моей первой книги. Он и жизнью своей, и больничными скорбями, и самой смертью явил для меня и многих христиан пример необыкновенной силы воли!..

Помолимся за всех них, дорогой мой читатель и друг, и пойдем вместе со мной по тяжкому и радостному пути скорбей и преодоления, ибо вдвоем легче терпеть, легче понять, легче надеяться...

Наверх

Сырой, сумрачный вечер. Холодный беспокойный мартовский ветер передвигает по вершинам и склонам Крымских гор темные, тяжелые тучи... Неуютно в душе.

Начинается вечернее богослужение. Казалось бы, благодатная тишина монастырского храма должна привносить спокойствие в сердце, однако на душе тревожно, почему-то неможется, временами накатывает сильная слабость. Прямо на богослужении начинаются довольно ощутимые внутренние боли - и это состояние очень беспокоит.

Идет чтение девятого часа: на этой службе мы вспоминаем великие предсмертные страдания и смерть Спасителя. Как ручеек журчит с клироса тихий голос сестры, читающей псалмы: «Блажени живущие в дому Твоем: во веки веков восхвалят Тя» (Пс. 83; 5) - это обращение ко всем нам: в храме Божием мы приносим жертву хвалы Ему. И далее призывает псалмопевец Давид: «Яко Ты, Господи, благ и кроток и многомилостив всем призывающим Тя » (Пс. 85; 5), убеждая нас, чтобы все мы, от мала до велика, прибегали к милосердию Божию.

«Призри на мя ...даждь державу Твою отроку Твоему, и спаси сына рабы Твоея» [4] , - добавляет к этому пророк.

Эти молитвы несколько приводят в чувство: всё Господь может, только уповай на Его милосердие, верно служи Ему. А тут, видишь ли, - чрево побаливает! И тем не менее...

- Что-то ты неважно выглядишь, - бдительно замечает вечером матушка Людмила.

- Не тревожься, - отвечаю, - просто служба была трудная.

Чувствую, что не очень-то убеждает её мой бодрый ответ. Я и сам давно уже замечаю, что даже прочесть имена, поминаемые вслух во время богослужения, часто становится мне не по силам. Представляете - читаю эти длинные списки и - вдруг сознание начинает медленно отключаться. Мучаюсь от неловкости перед сестрами и паломниками, хотя вроде и нет в этом моей вины.

Наверх

К ночи боли крепчают и достигают к утру такой силы, что ясно понимаю - поездки в клинику, от кото­рой прежде всячески увиливал, не избежать. Осмотр в приемном покое помню уже плохо. Сквозь муть в гла­зах передо мной встает человек в белом халате. Медленно соображаю - не иначе как хирург.

- Игорь Скобелев, - представился он, - ваш врач. Мы посоветовались с коллегами и решили оперировать вас, причем не откладывая в долгий ящик.

Ну, что уж тут комментировать. Не понимая, что промедление смертельно опасно, все же чувствую, что сил терпеть уже мало. Так что отвечаю:

- Конечно, ведь «ящик» может понадобиться без отлагательства...

Да, чувство юмора иногда приходит к человеку в са­мое, казалось бы, неподходящее время...

- Доктор, - капитулирую с безысходным смирением, - в медицине я совсем ничего не понимаю, посему действуйте, как считаете нужным.

Операция, милостью Божией, в целом прошла ус­пешно.

Постепенно затихают послеоперационные боли. На моей больничной тумбочке перед иконами находятся преждеосвященные Дары Христовы (вот она - великая милость Божия!). Уже на третье утро после операции я самостоятельно причастился. И это - в больнице, в отделении реанимации! Благодарен врачам, которые не возражали против таких неординарных для них действий больного в палате интенсивной терапии.

Простите меня, мои духовные наставники: в том состоянии не было у меня сил для полной молитвенной подготовки к Причастию - ни встать, ни поклон положить, ни молитв необходимых не мог прочитать. Было только громадное желание: прикоснуться своими пересохшими губами к Телу и Крови Господней, осознавая, что в этом мое спасение.

«Но с кем Причастие и Покаяние —

Господня сохранит рука», — пишет протоиерей Андрей Логвинов.

Наверх

Реальные плоды Причастия очевидны: постепенно яснее начинает соображать голова, крепнет тело, осто­рожно начинаю двигаться. Жизнь продолжается!

Причастия совершались постоянно, молитвы наполнялись силой. «...Верою прихожду и страхом, Владыко, ко Причащению Божественных Даров Твоих» - в полумраке больничной палаты совершенно по-новому воспринимаются слова канона ко Святому Причащению.

«Исцели души моея язвы, Господи...» , - стонет сердце.

«Душею и телом да освящуся, Владыко, да просвещуся, да спасуся...» Наверное, только пережив посленаркозный хаос и неумелые, болезненные движения оживающего тела, человек начинает иначе относиться к знакомым ранее словам:

«...Христе Иисусе, премудросте Божия, ...умертви моя душетленныя страсти телесныя».

«От скверных устен, от мерзкаго сердца, от нечистого языка, от души осквернены, приими моление, Христе мой ...»

Уста мои скверные, мерзкое и нечистое сердце - вот с чем мы становимся на моление пред Иисусом Христом! Вот истинная причина наших телесных страданий. Эти на удивление ясные мысли постепенно формировали в моей страдающей душе ощутимую вину пред Богом, которую ранее, скорее всего, так остро и не ощущал.

Наверх

Во время операции, по медицинским соображениям, была несколько изменена моя кишечная конструкция - появилась необходимость калоприемника на боку живота. Ох, и дискомфортная же это штука, когда новое устройство твоего организма разительно отличается от нормального, привычного.

- Все можно претерпеть, ко всему привыкнуть, - убеждает хирург, милый, жизнерадостный человек, - люди активно живут, трудятся даже после ампутации некоторых частей тела, а у вас - мелочи.

«Не очень-то эти слова настраивают на благодушные размышления », - скрипит брюзжащий внутренний червячок.

- Однако, - продолжает мой собеседник, - руку, ногу человек теряет насовсем. А вашим бедам, уважаемый батюшка, мы поможем, все восстановим, как только внутренности укрепятся после происшедшего. За это время и пробы, взятые у вас на гистологический анализ, исследуем: проверим на доброкачественность.

- Ну, что ж, - говорю в ответ, - по милости Божией, в добрый час.

Наверх

Лирическая успокоенность выздоравливающего че­ловека не позволила осознать, что стоит за словами: «ги­стологический анализ». А если быть честным перед со­бой, то мне и не хотелось осознавать это, наверное, как практически все больные в такой ситуации, я внутрен­не отодвигал мысли, что это может произойти со мной. Как говорится, авось обойдется.