Михаил Овчинников - Терновый венец болезни. Опыт преодоления рака

- Господи, помоги мне, недостойному и болящему, свершить благодарственное хваление Спасителю Мира и преподать людям таинственную жертву Тела и Крови Христовой.

А плотяное сердечко все равно тихонько стонет о личном:

- Боже, если Тебе это угодно, сними, утиши скорби и тяжести моей болезни!..

Затихает колокольный звон, храм заполняет такая тишина, которую не ощутишь больше нигде. В вытяну­тых руках поднято Евангелие, оно плывет над Антимин­сом, будто изображая над ним крест.

«Благословено Царство, - звучит прославление Свя­той Троицы, - Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков!»

«Аминь», - совсем по-неземному переливаются го­лоса монастырских певчих.

«Миром Господу помолимся», - взывает Святая Цер­ковь по всей Вселенной Вседержителя.

«Господи, помилуй!!!» - просят людские сердца, примирившиеся со всеми, не имеющие ни на кого гнева иль вражды.

И я ощущаю, как от этой совместной, необыкновен­но мощной молитвы всей Церкви укрепляется и мой немощный, ослабевший от испытаний дух.

Помоги нам, Боже...

Наверх

В субботний вечер в отделении онкологической кли­ники ощущается какое-то незримое облегчение. Каза­лось бы, непонятно почему: в воскресенье больные не освобождаются от своих утомительных, надоевших бо­лезней, не уходят и навязчивые размышления о них. Просто в этот день мы все свободны от разговоров с врачами, которых и ждем и боимся одновременно: ведь они всегда страшат неприятными «сюрпризами». Пото­му-то мы так по-детски радуемся краткой воскресной свободе.

Но для многих главная причина необычного вос­кресного настроения в том, что в наших христианских душах глубоко заложена генетически выверенная ра­дость об этом дне - дне Воскресения Господа нашего Иисуса Христа. Ощущаю, как снисходительно улыбнул­ся на эти наивные, по его представлению, слова маловерующий человек:

- Что же, прямо все так и стали в честь Воскресе­ния верующими?..

К сожалению, - нет. Разумеется, всё отделение на утреннюю молитву не выходит, далеко не все больные появляются на молебнах о здравии, которого всем нам так не хватает. Богоборческий двадцатый век, казалось бы, старательно уничтожил в душах людей святую веру, умение обращаться к Богу за помощью.

Однако, зная, что в нашей палате постоянно звучит слово ко Господу, нет-нет, да и откроется дверь, очеред­ной страдалец протянет руку с записочками, с просьбой помолиться. Нет, не оправдались надежды вражии -не уничтожена Вера Православная на Святой Руси!..

Медленно иду по коридору отделения, сдерживая боли внутри себя. Тихим субботним вечером в небольшом холле, на диванах, на креслах бережно расположили свои болящие телеса уже знакомые мне страдальцы. Идет оживленный разговор, но не такой, когда они утомленно рассказывают друг другу о болячках, уколах, облучениях, химиотерапии.

Чинно восседает на кресле, согнув ногу и прижав ее к животу, словно для самообезболивания, Юрий Николаевич, преподаватель университета. Чуть раска­чиваясь, несколько возбужденно рассуждает на весь холл:

- Вот был такой философ, Декарт. Он говорил: всё подвергайте сомнению!

- Но это никак не относится к нашей действитель­ности, - иронично блеснул очками солидный чиновник железнодорожного ведомства.

- Ну, конечно же, нет, - примиряюще улыбнулся Юрий Николаевич. - Я просто хотел подчеркнуть, что мы не должны уподобляться кроликам, которые покор­но доверяются врачам. Вот смотрите, - показал он ка­кую-то книгу, вроде учебника. - Здесь говорится, что связь развития опухоли с центральной нервной систе­мой пока ещё изучена слабо. А связь эта есть, и она уди­вительна. Я прочел, что редко, но бывают случаи само­произвольного исцеления. Вы слышите? Не излечения, а ис-це-ле-ния!

Вот это да ...

По холлу прошло неуловимое движение. Словно из книги, взмахнув переливающимися крыльями, выпорх­нула чудесная сказочная жар-птица, и каждый хотел, чтобы она непременно коснулась крылом его самого.

- Самопроизвольное! - отбросив газету, с недоуме­нием всплеснул руками материалист-железнодорож­ник. - Это значит, что моя опухоль вдруг, по необъясни­мой причине, начнет уменьшаться, рассасываться и вдруг - нет ее! Так, что ли?

Примолк народ. Даже рты приоткрылись от этой удивительной сказки. Сердце каждого замерло от нере­альной, но такой желанной и долгожданной надежды. Чтобы моя всю жизнь исковеркавшая губительная опу­холь - и вдруг истекла, истаяла, уничтожилась?.. Ах, как бы этого хотелось!

Но пожилая женщина в темном теплом платочке, незаметно сидевшая в углу, вдруг тихо сказала:

- Для этого надо, наверное, иметь... чистую совесть!

- Ах, да при чем тут совесть? - возмущенно махнул рукой железнодорожный чиновник, сурово проступила сквозь очки его марксистская закваска, - несерьезно, обсуждая такие сложные медицинские вопросы, гово­рить о каких-то мифических духовных проблемах!

Университетский преподаватель повернулся в сто­рону смутившейся женщины:

- А это вы, милая, здорово сказали. Конечно, мно­гого мы, люди духовно темные, не понимаем - ни в ме­дицине, ни в религии. А вот я прочёл в одном журнале интереснейшую статью... Мозг человека огражден от всего постороннего специальным барьером — он называ­ется, кажется, гематоэнцефалическим. То есть в крове­носных сосудах, идущих в мозг, находится по нескольку мембран, которые защищают мозг от всего вредного -микробов, химических веществ и даже лекарств. И че­ловек будет жив до тех пор, пока какое-то нежелатель­ное вещество, либо микробы (словом то, что может убить человека) этот барьер не преодолеют и не попа­дут в мозг.

- А можно поточнее? - встрепенулся кто-то. Народ, собравшийся вокруг, вдруг затих. Даже двое молодых людей, с упоением сражавшихся в нарды на угловом столике холла, отодвинув доску, замерли с не­мым вопросом в глазах.

- Ну, я не медик, - попытался объяснить Юрий Ни­колаевич, - всех деталей не запомнил, но главное уло­вил. Оказывается, действие этого барьера зависит от соотношения солей в организме человека (не помню точно, каких - вроде, калия и натрия). Если, скажем, натрия достаточно, то человека ничего не берёт, гадость всякая через барьер не проходит - и жизнь продолжает­ся! Ну, а если вдруг нехватка натрия возникла - защита прорвана, человеку - конец.

В холле, словно натянутая струна, стояла звенящая тишина.

- От чего же это, - торопит рассказчика исхудавший, весь перевязанный мужчина, - зависит соотношение солей-то этих?

- Да уж будьте покойны - не от совести нашей! -язвит материалист.

- Вот это и есть самое интересное! - хорошо по­ставленный голос Юрия Николаевича поднялся до тор­жественных нот.