Эмилиан Вафидис - Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Макария

Когда Ева съела горький плод и пала, она поняла, чего лишилась, и возжелала прежней близости к Богу.

Тогда Бог дал Адаму и Еве первоевангелие, предсказав, что от их семени произойдет спасение и их самих, и всего человеческого рода. Если бы Бог не изгнал Еву из рая сразу по падении, то Ева решила бы, что запретный плод есть можно. «Раз Бог меня простил, — подумала бы она, — Он простит меня снова». И продолжала бы вкушать смерть и растить ее в себе. Значит, отлучение от Бога, тленность и смерть, которой стали подвержены Ева и Адам, оказались величайшим благодеянием Божиим для первозданных людей и всего человеческого рода, «чтобы зло не стало бессмертным».

Так происходит и в монастыре: если игумен уступает, то монах непрестанно вкушает горечь, разочарование, болезнь, тление, смерть, живет во тьме. Когда человек сильно страдает, его лицо мрачнеет, во взоре отражается боль и ты понимаешь — с ним что-то не то. Но если для жизни в миру, как жизни скорбной, страдание естественно, то жизнь в монастыре — это жизнь в радости. И если монах предпочитает вместо радости ежедневно пребывать в смерти, то лучше отпустить его из обители. Нет нужды жить несчастливо в монастыре — несчастье он может найти и в миру.

Так ли поступаем с монахами мы? По крайнему нашему долготерпению, доброте и снисхождению не совсем так, как говорит здесь преподобный Макарий. Когда ваш ум сворачивает налево, когда вы настаиваете на своей воле, мы говорим вам правду. Если вы все больше погружаетесь во тьму, в заблуждение и эгоизм, тогда мы становимся чуть более строгими, отвергаем ваше мнение или делаем вид, будто нас не интересует, что вы делаете, будто мы вас не понимаем. И последняя степень: мы оставляем вас делать то, что вы хотите. Каждая из этих степеней — ступенька лестницы, по которой вы идете к смерти.

Таким образом, по сути дела, мы ведем себя так же, как советует святой Макарий, просто пользуемся другими средствами. Святой требовал отделить нарушителя от братьев, а мы не запрещаем общения, но при этом устраиваем так, что человек вдруг сам обнаруживает, что он отделен от братства. Он не чувствует взыграний Святого Духа, его сердце бьется, но из него уходит Христос, и тогда человек понимает, что потерял Бога. Видите, в частностях мы можем действовать иначе, чем говорит правило, но смысл и результат одинаков. Единственное отличие в том, что мы дольше ждем от человека внутренней борьбы, его победы над собой. Но время идет, болезнь усиливается, рак дает все больше метастазов, и хотя мы снова и снова делаем операции, проводим лучевую терапию и химиотерапию, но все бесполезно: мы только продлеваем жизнь, исполненную скорбей и сердечных страданий, тогда как самое лучшее было бы помолиться, чтобы Господь взял страдальца из этой жизни. Да и что это за жизнь — без ощущения Божественного присутствия и без радости о Боге?

Поэтому не может монах быть лишенным радости и свободы. Без этого духовная жизнь невозможна. И если кто-то из нас не имеет радости и свободы, то он вправе задуматься, зачем он вступил на этот путь. Конечно, этот путь его жизни не может быть ошибочным, ведь он указан Христом и Церковью — просто мы сами идем по нему неправильно.

Если кто-то из братьев монастыря или из тех, кто живет на келиях, будет упорствовать в своем заблуждении, то он повинен. (13)

Если, к примеру, какой-нибудь монах подпадает под влияние людей, живущих рядом с монастырем, то он заслуживает наказания. Причем если он стал прислушиваться к родственнику по плоти или к близкому ему по духу человеку, то его заблуждение является страшным грехом, который пробивает брешь в монастырской ограде. Нужно всячески остерегаться усваивать чужие мнения и взгляды. Извещения и внушения должны поступать нам через слушание Бога. Только один человек может управлять нашим сердцем — игумен. Второго быть не может, потому что монах не нуждается больше ни в чьей поддержке.

В миру человек чувствует нужду в опоре, поскольку мир лежит во зле. Там большинство людей не постится, не молится, не почитает Бога, не имеет любви, сквернословит, богохульствует. Куда ни пойдешь, везде тебя лишают Христа, и потому тебе необходима помощь, как говорит мудрый Соломон: Брат, полу чающий помощь от брата, словно город укрепленный Вполне естественно, что христиане, живущие в миру, ради взаимоподдержки организовывают воскресные школы, православные общества, устраивают духовные беседы и совместные трапезы, подобно первым христианам. Если ты будешь одинок, то, видя, как все вокруг тебя грешат, ты тоже начнешь грешить. Станешь сомневаться: «Неужели я один верующий и никто больше не верит?» — и потеряешь веру. Горе одному, — говорит Писание, — когда он упадет, никто не сможет его поднять. В хорошем обществе мы находим себе опору.

Однако в монастыре недопустимо привязываться ни к брату, ни к родственнику по крови или по духу. Для монаха любая привязанность и сердечная склонность к тем или иным лицам — скверна, позор, отпадение от любви Божией, ведь таким образом он отвращает свой слух от Бога, не слушает Его извещений, а ищет поддержки у брата. И это, по сути, не духовная дружба, но совместное впадение в греховную скверну. По-настоящему духовной признается только жизнь во Святом Духе. Поэтому, уходя из мира, необходимо разорвать все узы, чтобы ничего не принести с собой в монастырь, в том числе сердечных привязанностей.

Далее святой Макарий обращается к частным вопросам.

Когда подается знак к молитве, тот, кто не оставляет немедленно своего дела, каким бы оно ни было, чтобы приготовиться к службе, пусть к посрамлению своему остается за дверями храма, ибо молитве не должно предпочитать ничего. (14)

Когда, как сказали бы мы, постучат в било на службу, ты должен оставить всякое занятие, чтобы приготовиться к молитве. Под «каким бы то ни было делом» подразумевается не только работа, но и вообще любое занятие. Ведь можно тотчас закончить работу, но начать разговаривать с кем-нибудь, а не готовиться к встрече с Богом. В таком случае, даже если ты придешь в церковь пораньше, ты не поймешь происходящего там. Тогда и ходить, собственно, незачем. Если ты предварительно не зайдешь в келью, чтобы посмотреть, память какого святого сегодня празднуется, почитать его житие, службу, полистать Октоих, то придешь в церковь в полузабытьи, а выйдешь из нее в полном забытьи.

Пусть все братья стараются быть внимательными во время богослужения. Когда мы все вместе собираемся на бдениях, тогда нужно следить вот за чем: если кого-то одолевает сон, пусть он выйдет из церкви, но не тратит времени на пустословие, а сразу же возвращается к занятию, ради которого пришел сюда, как и остальные. (15)