Монахиня Евфимия - Испытание чудом. Житейские истории о вере

Те же смотрели на них с презрением и затаенным страхом. И хотя все они были одной крови, одного народа, царило между ними не единство – глухая вражда.

Тем временем новая власть все больше воплощала в жизнь принцип «кто был ничем, тот станет всем». И обобранные, безжалостно вытесняемые из собственных домов бесконечными «уплотнениями», семьи татарских купцов одна за другой стали покидать Михайловск. Уехал и Ахметзян Ишемятов, на склоне лет увидевший крушение веры и традиций, укреплению которых он посвятил свою жизнь. Где нашел он пристанище и в какой земле опочил непробудным смертным сном – о том книга Владимира Иванова умалчивала. Да и кто мог знать и помнить об этом?..

Что до татарской слободы, то вскоре от нее осталось лишь одно название. Потом забылось и оно. Дело забывчиво…

А в начале богоборных двадцатых годов была закрыта михайловская мечеть. Надо сказать, что этому не воспротивился никто из местных татар. Ни интеллигенция, считавшая веру уделом темных людей, ни беднота, помнившая дедовскую мудрость: с пустым карманом к мулле не ходят. Чуждые друг другу дети одного народа, на сей раз они явили редкостное единомыслие…

Впрочем, еще некоторое время после закрытия мечеть просуществовала в статусе клуба национальных меньшинств. Затем в ее здании разместили детский сад для детей сотрудников НКВД, затем конвойную роту УФСИН… Шли годы, одна организация сменяла другую, не заботясь о ремонте занимаемого ею помещения. В итоге, когда в конце девяностых годов городская общественная организация «Татарская слобода» обратилась к властям Михайловска с просьбой о передаче ей здания бывшей мечети, это не встретило никакого сопротивления – деревянное строение настолько обветшало, что размещать в нем какое-либо государственное учреждение было просто-напросто опасно. Однако новым владельцам было предписано восстановить переданный им объект в первозданном виде. Ибо он являлся памятником архитектуры. А стал яблоком раздора…

На другой день после визита Фархада к Жоху, около полудня, по улицам Михайловска проследовал весьма своеобразный кортеж. Впереди, в новенькой черной «тойоте» с тонированными стеклами ехал сам господин Мамедов. Рядом с ним на сиденье примостился Жох. За «тойотой» следовал синий армейский уазик, который вел плечистый русобородый мужичок средних лет с хитрым прищуром бегающих серых глаз и багрово-сизым носом. То был Михаил Попов, начальник бригады плотников, рубившей по всей России-матушке храмы, коттеджи, дачи – одним словом, любые деревянные постройки в зависимости от желания и фантазии очередного заказчика. Замыкала кортеж «Волга» 21 модели [14] Автомобиль этой модели перестали выпускать еще в 1970 г. , перекрашенная в темно-синий цвет. Впрочем, сквозь синюю краску кое-где предательски проглядывали бежевые пятна.

Свернув на бывшую улицу Энгельса, а ныне – Англиканскую, все три машины остановились возле невзрачного на вид двухэтажного здания, обитого некогда голубой вагонкой. Однако от времени и дождей шаровая краска выцвела так, что приобрела тот унылый белесо-серый оттенок, какой в ненастную осеннюю пору имело небо над Михайловском.

Фархад с Жохом вышли из «тойоты». Вслед за ними из кабины своего уазика выбрался Михаил Попов. Однако пожилой смуглый мужчина, сидевший за рулем «Волги», присоединился к ним лишь после того, как нашарил в дырявом кармане своей синей китайской куртки прозрачный пластиковый пакетик, извлек оттуда черный бархатный каляпуш [15] Татарская тюбетейка с плоским верхом. и водрузил его себе на голову. Человек, возрождающий вековые традиции предков, должен выглядеть соответственно оным традициям!

– Познакомьтесь, Борис Семенович, – произнес господин Мамедов, представляя Жоху незнакомца в черном каляпуше. – Тагир Ипатов, руководитель общественной организации «Татарская слобода». И староста нашей мечети.

– Здравствуйте… рад знакомству… очень приятно… – затараторил Тагир Ипатов, кривя тонкие губы в подобии любезной улыбки и по очереди пожимая руки Фархаду, Жохову и даже Михаилу Попову, в расстегнутом вороте рубашки которого виднелся массивный серебряный крест-мощевик. Завершив церемонию приветствий и рукопожатий, староста простер руку в сторону здания и тоном радушного хозяина произнес:

– А теперь пройдемте внутрь!

Едва окинув взглядом внутренность бывшей мечети, Жох понял: строение донельзя обветшало. Вон как перекошены дверные коробки! Значит, фундамент здания «поплыл». Вовремя, однако, к нему пришел господин Мамедов – здесь можно заработать. Причем весьма неплохо.

Словно в подтверждение этому до Жоха донесся басовитый голос Михаила Попова:

– Да-а… здесь со свайного пола начинать надо…

– Что вы имеете в виду? – спросил Фархад. – Объясните.

– Придется вскрыть весь фундамент, – пояснил бригадир. – Обломать все сваи, поставить городки, потом поднимать объект на домкрате, выпилить и поменять нижние венцы, разобрать все полы и межэтажные перекрытия…

– Зачем? – недоуменно вопросил господин Мамедов.

– Чтобы облегчить здание. Как иначе его удастся поднять? Конечно, было бы проще его сломать и построить новое. Не так ли, Фархад Наилевич?

– Что?! – возмутился доселе молчавший Тагир Ипатов. – Нет! Ни в коем случае! Это же старинное здание, намоленное нашими предками! Это же святое! Как можно поднимать на него руку?! Нет, ремонт, только ремонт! А что до денег (с этими словами он покосился в сторону директора рынка) – во славу Аллаха никаких денег не жаль! Не так ли, Фархад Наилевич?!

– Что ж… – промолвил господин Мамедов тоном человека, уставшего беспрестанно слышать одно и то же. – Полагаю, что дальнейший осмотр здания не имеет смысла. Михаил, подсчитайте стоимость предстоящего ремонта. Только все учтите, чтобы потом не случилось, что всплывут какие-то дополнительные работы. А потом вы, Борис Семенович, представите мне подписанную смету. Пока же мы с вами обсудим некоторые моменты…

Обсуждение «некоторых моментов» состоялось в средоточии владений господина Мамедова – в главном здании городского рынка, где, как обычно, шла шумная и бойкая торговля. Однако в директорском кабинете царили тишина и прохлада. А монументальная ваза с отборными фруктами на столе соседствовала с бутылкой «Хеннесси» и прозрачными чайными стаканчиками-армудами [16] «Хеннесси» – дорогой французский коньяк. Армуды – восточные стаканчики для чая грушевидной формы. , над которыми струился благоуханный дымок. Впрочем, как Жох, так и господин Мамедов предпочитали пить не чай, а коньяк…

– Фархад, ты хоть представляешь себе, сколько будут стоить эти работы? – вопрошал Жох, раскрасневшийся то ли от волнения, то ли просто от выпитого. – Ведь реставрация – это не строительство. Извини за грубость, я понимаю, что мечеть – это храм… Но сейчас это здание представляет собой именно то, о чем ты говорил в прошлый раз: сарай. Да еще и насквозь прогнивший. Проще и выгодней построить все заново…