Александр Летуновский - Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского

Он был готов ко всему: к любым испытаниям, лишениям и невзгодам, но только не к тому, что родной по крови брат-главный наставник и помощник оставит его одного так неожиданно, в самом начале нелёгкого пути. Варфоломей знал, что избранная им дорога будет трудной, но прошлой зимой он понял, что будет она гораздо труднее, чем он предполагал.

Варфоломей был в смятении. Мысли путались. Только одно в его душе было непоколебимо — никакие силы не свернут его с пути, навсегда избранного ещё в детские годы. Наконец одна чёткая мысль овладела им: он должен принять уход Стефана как ещё одно неизбежное событие в длинной череде предстоящих ему испытаний.

Варфоломей молчал. Стефан продолжал ходить около стола, ожидая ответа брата. Наконец он остановился, посмотрел на Варфоломея, взгляды их встретились. Стефану стало жалко младшего брата, и он сделал попытку подбодрить его.

— Ты и телом, и душой закалён с детства, — сказал Стефан мягким голосом. — Здесь сбывается твоя мечта. За зиму ты прошёл суровое испытание, выдержал его и многому научился. Ты справишься один. Господь тебя не оставит.

Варфоломей решил ещё раз попытаться уговорить Стефана. Он встал и с жаром стал его упрашивать:

— Умоляю тебя, не принимай быстрых решений, подумай ещё. Помолись Богу, Он направит тебя на верный путь.

Стефан почувствовал стыд за свой малодушный поступок, он решил далее не обострять обстановку и примирительно сказал:

— Хорошо, оставим всё до утра. Уже темно, пойдём спать.

Варфоломей собрал со стола еду и отнёс в келью. Стефан затушил костёр. Немного помолчав, братья пошли в церковь и до рассвета молились каждый о своём.

Утром, не возвращаясь к прерванному накануне разговору, братья сделали все необходимые дела, вместе помолились и теперь перед расставанием стояли у кельи.

— Что же ты за всё утро так ничего и не сказал? — тихо спросил Стефан.

— Понял я, что ты всё решил окончательно. Наверное, так надо. На всё воля Божия, — ответил Варфоломей, опустив глаза.

— Прости меня, брат мой любимый, спасибо тебе, — взмолился Стефан, едва сдерживая слёзы. — Прощай. Будь стойким. Верь в божественную силу, которая всегда придёт тебе на помощь в самую трудную минуту. Спаси тебя Господь и сохрани.

— Прощай, брат. Спасибо за поддержку и помощь. Дай знать через Петра, как устроятся дела твои дальше. А может когда и посетишь нашу пустынь.

Некоторое время братья стояли молча со слезами на глазах. Стараясь отдалить минуту расставания, каждый не находил в себе сил сделать это первым. Стефан никак не решался уйти и оставить младшего брата наедине с суровой природой, в то же время считал невозможным остаться. Варфоломей ещё не знал, как будет жить один в пустыне, хватит ли ему сил, но знал твёрдо, что от своей мечты, своего предназначения он никогда не отступит, какие бы препятствия и трудности ни возникли на его пути.

Молчание нарушил Стефан:

— Последний совет тебе: за лето заготовь себе в зиму снеди разной. Насуши трав целебных, грибов, ягод. Места здесь богатые, а что собирать, ты и сам знаешь. Вспомни, как мы ходили в лес с матушкой нашей и в селе под Ростовом, и в Радонеже.

Варфоломей попытался успокоить брата:

— Я всё помню и всё сделаю, не беспокойся обо мне. Если что, я к Петру пойду, — сказал он, чтобы брат о нём не волновался, хотя сам твёрдо знал, что никогда не покинет это место и не вернётся в мир. — А ты, когда будешь в Хотькове, поклонись могилам родителей наших. Ну, давай прощаться.

Братья обнялись, троекратно расцеловались, смахнули набежавшие слёзы. Стефан взял посох и ступил на тропу, возвращающую его к прежней жизни. Варфоломей осенил его вслед крестным знамением и ещё долго смотрел на тропу, которая увела брата в суетный мир.

Почти год старший брат делил с младшим все тяготы пустынножительства, нелёгкий труд с раннего утра до позднего вечера, голод и морозы зимой, пекло и мошкару летом. Более других невзгод Стефана одолевала болезненная нехватка общения. И вот теперь, несмотря на горячие просьбы Варфоломея, он оставил его одного в глухом лесу. В то время это было настоящее пустынное место. На далёкое расстояние его окружали густые непроходимые леса, населённые дикими животными, от робкого зайца до злого волка и страшного медведя. Далеко вокруг не было даже отдельных дворов, не то что поселений. К обители едва можно было пробиться еле заметной звериной тропой. В такой глуши кто стал бы посещать пустынника и приносить ему что-нибудь из жизненных припасов? Варфоломею оставалось надеяться только на собственные силы, редкие посещения младшего брата Петра и на молитвы всесильному и милостивому Господу, прося его о помощи и защите.

Так Варфоломей остался один в пустыне без сподвижника, без наставника и без помощника, с единым Богом вездесущим и никогда не оставляющим тех, которые для Него всё оставили.

«Два родных брата, — пишет блаженный Епифаний, — а между тем какая разница в произволении! Оба совещались жить в пустынном уединении, но один из пустыни ушёл в городской монастырь, а другой и самую пустыню обратил в город. Что казалось Стефану тяжким и нестерпимым, то было легко и приятно для Варфоломея, которого душа с детства пылала Божественным огнём. И Господь хранил его Своею благодатию среди пустыни, ограждал его Своими Ангелами на всех путях, и как сердцеведец, видевший его сердечные расположения, уготовлял в нём начальника многочисленной братии и отца многих обителей».

Воистину, Господь даёт каждому по силам его.

В начале сентября стояла тёплая солнечная погода, летела паутина, лето ещё не кончилось. С тех пор, как ушёл Стефан, поляна несколько преобразилась. Рядом с навесом, под которым стоял стол, Варфоломей соорудил навес для дров. На краю поляны лежали ошкуренные брёвна, ветки и щепки были собраны в кучи. Несколько пней он выкорчевал, но два у входа в келью оставил, на них он любил сидеть в редкие минуты отдыха. Над догорающим костром висел котёл с водой. День кончался. Варфоломей сидел и читал Священное Писание. Со стороны тропы послышался хруст веток. Варфоломей замер в тревожном ожидании. На поляну вышел игумен Митрофан. Варфоломей облегчённо вздохнул и быстро, чуть не бегом пошёл ему навстречу.

— День добрый, отче, — радостно воскликнул он и поклонился.

— День добрый, сын мой, — ответил игумен.

Варфоломей принял у гостя котомку и посох.

Несказанная радость переполняла душу Варфоломея, в том числе и оттого, что прервалось его одиночество, к которому он ещё не привык. Из него просто рвалась наружу благодарность к игумену Митрофану.

— Какое счастье, отче, что ты нашёл возможность посетить меня в моем уединении. Трудным ли был путь?