Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Однако, уже из приведенных примеров можно усматривать весьма тонкое различие между ἀσκέω и ποιέω. Тот, кто по-видимому делает, ποιεῖ σιωπήν, на самом деле иногда только ἀσκεῖ оное: если он делает не с разумением, οὐκ ἐν τῇ γνώσει, то он собственно οὐδὲν ποιεῖ [71] С этой точки зрения понятно и святоотеческое учение о том, что победу доставила святым не природа, сама смертная и исполненная бесчисленных страстей, а разум (ведение) привлек ее к благодати Божией (παρεῖχε αὐτοῖς τὴν νίκην οὐκ ἡ φύσις, θνητη γαρ αὔτη, καὶ μυρίων παθῶν ἀναπλεως ἀλλ’ ἣ γνώμη τὴν θείαν χάριν ἐφελκομένη). Феодорит. Rеlig His. Praеf. col. 1288B. .

Τὸ ποιεῖν σιωπὴν собственно означает быть молчальником, тогда как τὸ ἀσκεῖν σιωπήν – только водружать молчание. Отсюда, аскет может на самом деле в своей деятельности (ἄσκησις), полагая усилия, не принести никакого плода, если он незаконно подвизается. Далее авва Дорофей приводит примеры ἄσκησις’а бесплодного [72] col. 1777ABCD. и заключает речь таким оборотом: πάλιν ἐάν ἀσκῇ τις ἡ διὰ κενοδοξίαν, ἢ ἔχον ὅτι ἀρετὴν ποιεῖ, οὐκ ἀσκεῖ ὁ τοιοῦτος ἐν γνώσει λοιπὸν ἐκ τοῦτου ἄρχεται ἐξουδενεῖν τὸν ἀδελφὸν αὐτοῦ, ἔχων ἐαυτόν τι καὶ εὑρίσκεται οὐ μόνον βάλλων ἕνα λίθον καὶ ἐπαίρων δύο, ἀλλὰ καὶ ὅλον τὸν κινδυνεύων, ῥίψαι διὰ τοῦ κρῖναι τόν πλησίον [73] Ibid. . Здесь ἄσκησις’οм называется и такое водружение здания, которое предполагает одни только не имеющие смысла физические усилия, как положение одного камня в здание и взятие из него двух. Здесь уже, самоочевидно, не получается никакого плода; здание не подвигается вперед (οὐ ποιεῖται), а, напротив, разрушается, – и все-таки это должно быть названо ἀσκέω, т. е. положение усилий. В нравственном ἄσκησις’е весьма важно то, какие мотивы руководят им, чтобы это не был ἄσκησις, не имеющий разумной цели, бесплодная трата сил (οὐκ ἐν γνώσει ἀσκεῖν).

Такой оттенок напряженной деятельности в глаголе ἀσκέω противополагает его ποιέω, который, – по словопроизводству от ποῖος = какой, ποιότης = качество, – предполагает натуральное раскрытие лежащей в его основе идеи, т. е. предполагает в субъекте известное предрасположение к объекту, качественное сродство с ним, – ὁ δὲ ἐν γνώσει ἐγκρατευόμενος, οὐκ ἔχει ὅτι ἀρετὴν ποιεῖ; οὐδὲ θέλει ἐπαινεῖσθαι, ὡς ἀσκητής (по русски говоря, как труженик ) ἀλλὰ ἐχει, ὅτι διὰ τῆς ἐγκρατείας κτᾶται σωφροσύνην, т. е. плод нормального, разумного ἄσκησις᾽а – воздержание; самое это напряжение – в смысле старания, усилий (= ἄσκησις) – приводит к целомудрию, и целостному состоянию мыслительной способности человека и к смирению (1779Д–1780A): ὡς λέγουσιν οἱ πατέρες, ὅτι ἡ ὁδὸς τῆς ταπεινώσεως ἐστιν οἱ κόποι κόποι οἱ σωμστικοὶ ἐν γνώσει (1780A). Отсюда видно, что ἀσκέω = у препод. Дорофея сумме телесных трудов, и ταπείνωσις есть не один из видов ἄσκησις᾽а, а результат, который является, вследствие нормальным образом поставленного ἄσκησις᾽а. Таковы и все христианские добродетели по своему существу: любовь, смирение, терпение, послушание; к ним приводит ἄσκησις, но не из них состоит [74] Характерно, что и у Кассиана монашеский образ жизни, для выражения которого греческими отцами употреблялось это слово, также приравнивается к воздвижению здания. Ср. col. 1294–1295. . Отсюда получаем тот вывод, что ἄσκησις есть низший род деятельности, собственно приготовление к христиански возвышенному образу мыслей, когда «имеющие жен» были бы «как не имеющие»; … вообще, «пользующиеся міром, как не пользующиеся» [75] 1 Кор. VII, ст. 29–31. .

Что касается значения термина «аскетизм» в современной богословской науке, то оно заметно отражает в себе конфессиональные особенности трех важнейших христианских исповеданий – католичества, лютеранства и православия. Католичество под «аскетизмом» разумеет почти исключительно выполнение и осуществление трех, так называемых, «евангельских советов», – нищеты, безбрачия и послушания, т. е., говоря короче и конкретнее, католическое богословие отожествляет «аскетизм» с монашеством, как состоянием, стремящимся к достижению высшего евангельского совершенства. Христиане же не–монахи, исполняя только заповеди, к аскетизму, по самому своему положению, не обязываются, осуществлять его не имеют ни необходимости, ни даже самой возможности. Если от них и требуется некоторая степень аскетизма, то лишь минимальная, и аскетизм не–монашеский по существу совсем иного рода, чем аскетизм, характеризующий монашество и составляющий содержание его жизни. Таким образом, по католическому учению, аскетизм является выполнением, так называемых, «евангельских советов», но не требуется христианскими заповедями; аскетизм – выполнение не должного, а сверхдолжного [76] Ср. Schiwiеtz. Das morgеnländischе Mönchtum… S. 8, 10, 44, 47, 48. .

Лютеранство, отрицая самое существование «евангельских советов» в отличие от заповедей, – не признает важности и даже законности, правильности монашества, считает его, а равно и аскетизм, явлением, противным самому духу евангелия [77] Cp. A. Harnack. Das Mönchtum. S. 5–7. Das Wеsеn dеs Christеntums, S. 50–51. Zöcklеr ΙΙ, S. 558–561. .

Православие, наконец, признавая «совершенство» общехристианским требованием, считает и аскетизм общехристианской обязанностью, осуществляемой в различных формах – в монашестве и общественно деятельной жизни. Монашество считается аскетизмом κατ᾿ ἐξοχήν, но не исключительно, – формою религиозно–нравственной жизни, наиболее приспособленной для осуществления аскетизма. Раскрытию, выяснению, обоснованию и доказательству этой мысли посвящено все наше исследование.

Значение учения о «спасении» в общей системе православного богословия. — Основоположительное значение этого учения для богословского раскрытия, в частности, православного учения о сущности и смысле «аскетизма». — Значение и связь понятий: «спасение», «вечная жизнь», «царство небесное». — Богообщение, как высшая цель и верховное благо человека, по святоотеческому учению. — Уподобление Богу – «святость», как необходимое условие богообщения. — Утрата человеком истинной «жизни», вследствие потери богообщения и святости. — «Смерть» физическая и духовная, – как следствие удаления человека от истинной «жизни». — Зло в человеке не возобладало окончательно, и потому он мог быть избавлен от вечной смерти и возвращен к истинной «жизни».

Учение о сущности и условиях «спасения» человека, представляя собой основной пункт, наиболее важное, центральное содержание всего божественного откровения, священного писания обоих заветов, а потому – естественно – и христианского богословия, в то же время отражает в своем подробном раскрытии специфические особенности, конфессиональные оттенки главнейших христианских исповеданий. Конфессиональная окраска богословствования этих последних обнаруживается именно в этом пункте наиболее выпукло, рельефно, характерно [78] В этом случае в высшей степени знаменательно и интересно для нас согласие в суждении о данном предмете богословия православного и протестантского. Так, преосв. Сергий ( Страгородский ) говорит: «...тот, кто хочет узнать истинное существо католичества, протестантства или правосла­вия, тот должен обратиться не к теоретическому их учению, а к их по­нятию о жизни, к их учению, именно, о личном спасении, в котором (уче­нии) это понятие наиболее ясно выражено, – тот должен спросить каждое из вероисповеданий, в чем оно полагает смысл жизни человека, его высшее благо». (Правосл. уч. о спасении, стр. 6). По мысли Harnack ’а, не богословский спор, иерархическое (priеstеrlichе) властолюбие и национальные резкие особен­ности привели к разделению Церкви и это разделение поддерживают, – эти причины, бесспорно, участвовали в указанном факте, не теряя своего значе­ния и до последнего времени; но все же основную движущую причину данного явления собственно следует искать в различном ответе на вопрос об идеале жизни. Mönchtum, S. 6. .