Евсевий Памфил - Жизнь Константина

Говорить об этом блаженнейшем муже, соответственно его достоинству, для меня, конечно, трудно, гораздо безопаснее и надежнее было бы молчать о нем, но чтобы отклонить от себя упрек в лености и нерадении [39] 39 Интересно, что для античных историков возвеличивание своего труда в сочинении являлось почти правилом, Евсевий же открывает другую форму, впоследствии также ставшую традиционной в византийской историографии — традицию указания на недостаток должного умения при описании столь значительных событий и рассмотрения своего труда как религиозного долга. Интересно, что при этом он сохраняет (в завуалированной форме) и античную форму, в своем своеобразном вступлении или прологе вознося похвалы Константину и указывая на его неповторимость и величие он продолжает традицию "Истории" Фукидида и других античных историков, прославляя избранный для повествования предмет. , я признал необходимым, подражая памятникам смертной живописи, начертать для потомства словесный образ этого боголюбивого государя. Мне стыдно было бы перед самим собой о василевсе, который чтил Бога с величайшим благоговением, не сказать по силам хотя бы чего-нибудь малого и слабого. Я думаю даже, что это сочинение, описывающее дела великого государя, благоугодные Всецарю — Богу, будет и для жизни вообще полезно, и для меня нужно. Если нашлись ревностные писатели, изобразившие прекрасным языком дурные поступки и во многих книгах изложившие историю Нерона [40] 40 Клавдий Нерон Тиберий — римский император с 54 по 68 г. от Р.Х., один из немногих римских императоров, в оценке которых сошлись и языческие, и христианские авторы. Первый, осуществивший гонение против христиан за якобы поджог ими Рима. В среде языческих историков, его имя стало примером императора жестокого, безнравственного и бездеятельного. Под "ревностными писателями" Евсевий скорее всего имеет в виду Тацита и Светония. и других, еще гораздо худших, нечестивых, и безбожных тиранов, то не стыдно ли было бы молчать нам, коим сам Бог благоволил даровать такого василевса, о каком не возвещала история, видеть его, знать и беседовать с ним?

Итак, если кому, то именно нам следует проповедовать о великой славе добродетелей и возвестить о них всем тем, в ком через подражание прекрасным подвигам возбуждается жажда божественной любви. Иные, руководствуясь чувством благорасположения или ненависти, а нередко подстрекаемые просто желанием показать свою ученость, пышно и высокопарно, хотя совсем без нужды, излагают повествования о делах постыдных, описывают жизнь мужей, не заслуживающих уважения, и поступки, для улучшения нравов бесполезные, через что в отношении к людям, по милости Божьей, еще не испытавшим зла, становятся учителями дел не только не добрых, но стоящих того, чтобы оставлять их в забвении и мраке. Напротив, моя речь, для описания великих событий, конечно слабая, будет однако же украшаться даже и сухим рассказом о добрых делах, — тем более, что припоминание богоугодных подвигов на души хорошо настроенные производит не бесполезное, а весьма благотворное влияние [41] 41 Все это рассуждение Евсевия по ходу мысли тождественно рассуждению Платона в Государстве о пользе и вреде мифов (Государство. II. 337–338). . Итак, я думаю умолчать о весьма многих государственных распоряжениях блаженнейшего василевса, например, о его войнах и сражениях с врагами, о его мужестве, победах, трофеях [42] 42 Трофей — первоначально сооружение из вражеского оружия, посвященного богам в честь победы и сооружаемый на поле боя. Здесь — уже просто захваченное вражеское оружие. Когда далее в тексте Евсевий называет трофеем знамя Константина, то слово это, чаще всего победный трофей или спасительный трофей, следует понимать только как эпитет знака победы. и торжествах над ними, о его постановлениях в пользу частных лиц, о его законодательстве ко благу общественной жизни подданных, и о других бесчисленных его подвигах на поприще государственного управления, о которых все помнят. Сообразно с предположенной целью сего сочинения мы будем говорить и писать только то, что относится к жизни богоугодной. А поелику и таких предметов представляется великое множество, то, из всех дошедших до нас выбрав наиболее приличные и достойные нашего воспоминания, я изложу сказание о них с возможной краткостью. Теперь уже самое время позволяет прославлять поистине блаженного василевса различными родами речи, потому что делать это прежде было невозможно, — не велено ублажать человека до его смерти, ибо неизвестно, каким превратностям подвергнется жизнь его [43] 43 Евсевий вспоминает широко известный в древности рассказ о Солоне, обратившемся с этими словами к Крезу, который, в свою очередь пересказал их своему победителю — Киру. (Геродот. История. I. 29–33; Плутарх. Солон. 37–38.) . Призовем же на помощь Бога, да вдохновится в нас содействующее намерению нашему Небесное Слово, и мы начнем таким образом описывать мужа с самого раннего его возраста.

Есть древнее сказание, что еврейский народ страдал под жестокой династией тиранов, и что Бог, удостоив страдальцев своего благоволения, через действие промысла, дал случай пророку Моисею [44] 44 См. Исх. 1.3. , бывшему еще младенцем, получить воспитание в самых чертогах, на груди тиранов, и научиться у них мудрости. Когда с течением времени он достиг мужского возраста и небесный суд потребовал от притеснителей отчета в их неправдах, тогда пророк Божий, выйдя из дома тиранов, сделался служителем воли Высочайшего и, отказавшись словом и делом от воспитателей, признал близкими истинных своих братьев и сродников. После того Бог поставил его вождем всего народа, и евреев освободил от рабского служения врагам, а на поколение тиранов навел через него посланные свыше казни. Это древнее сказание, передаваемое многими в виде поучительного рассказа, дошло до слуха всех. Но ныне тот же Бог даровал и нам осязательное для чистых очей и вернейшее всякого слуха зрелище гораздо больших чудес, чем те о которых повествуется в сказаниях. Тираны, восстававшие на нас воздвигали войну против Бога и подвергали мучениям его Церковь [45] 45 Евсевий имеет в виду гонение Диоклетиана, открытое им в 303 г. и подписанное именами всех тогдашних тетрархов — Диоклетиана, Максимиана Геркулия, Констанция Хлора и Максимиана Галерия. Гонение это было одним из самых страшных, как по всеобщности, так и по последовательности, с которой оно проводилось. После отречения от власти Диоклетиана и Максимиана Геркулия, с 1мая 305 г., августом на Востоке стал Максимин Галерий, а на Западе Констанций Хлор. После этого на Западе гонение прекратилось, а на Востоке вспыхнуло с новой силой. Евсевий подробно описывает это гонение в 9 книге своей "Церковной истории". Очень любопытно то, что на протяжении почти всего своего труда, он называет императоров — гонителей тиранами. Термин "тиран" во времена поздней империи имел вполне определенное значение — государь, правящий не по праву, захвативший власть силой, как вариант — жестокий и несправедливый правитель. С чисто юридической точки зрения — все эти правители законные императоры. Словоупотребление же Евсевия указывает на то, что тиранами их делает не сомнительный приход к власти и даже не безнравственное или жестокое поведение, о котором он часто не упоминает, а совершенно конкретный признак — отношение к Церкви. Так, Лициния он называет императором во время его борьбы против Максимина Даза и тираном при открытии гонения. . А между тем среди них был уже Константин, впоследствии бич тиранов, но тогда еще юноша ранних лет, нежный, украшенный едва пробивавшейся бородой. Подобно тому слуге Божьему он сидел во внутренних, принадлежавших тиранам, покоях [46] 46 По сообщению Секста Аврелия Виктора (О цезарях. XL. 2) "… Галерий держал его как заложника под предлогом отеческого о нем попечения". До этого он состоял при дворе Диоклетиана, который, по сообщению Лактанция (О смерти гонителей, XVIII), возвел его в чин трибуна первого разряда за участие в компании в Палестине и Египте, где Евсевий видел Константина еще в молодым. , и, однако же, несмотря на свою молодость, не унаследовал ничего свойственного нравам этих безбожников. Добрая природа, силой Духа Божьего, и в то уже время влекла его к благочестивой и богоугодной жизни, да и само соревнование с отцом призывало сына к подражанию ему в доблестях, потому что отец Константина (при настоящем случае нельзя не воскресить его в памяти), Констанций [47] 47 Констанций Хлор (ок.250-25.07.306 г.), цезарь с 1.03.293 г., август с 1.05.305 г. Этот правитель равно восхищал языческих авторов, вот как характеризует его Евтропий ("Краткая история от основания Города" X.1.3.): "Был он мужем великим и доброжелательности величайшей, усердствовал в обогащении провинциалов и частных лиц, не стремясь к такому же увеличению государственной казны, и говорил, что лучше общественное богатство держать у частных лиц, чем хранить его в одном сундуке. Жил он столь скромно, что, в праздничные дни, когда желал устроить пир для своих многочисленных друзей, брал взаймы у частных лиц серебряную посуду для украшения стола своего. Он был не только любим, но в Галлии даже почитался наравне с богами и особенно за то, что в его правление избавились наконец от диоклетианова опасного безумия и от максимиановой кровожадной безрассудности". был одним из славнейших наших автократоров. Мы считаем нужным кратко сказать о нем все то, что относится к похвале его сыну.