Евсевий Памфил - Жизнь Константина

Недавно все народы торжественно праздновали второе и третье десятилетие [2] 2 Традиция празднования десятилетия правления ведет свое начало еще от первого римского императора — Августа. Формально Август каждые десять лет просил сложить с себя чрезвычайные полномочия, а Сенат упрашивал императора продолжить свое правление. великого василевса, недавно также, по случаю двадцатилетия, мы величали гимнами [3] 3 Имеются в виду разумеется не религиозные гимны, а традиционные славословия императору, произносимые нараспев во время совершения триумфов и празднования десятилетий правления. сего доблестного победителя [4] 4 Датой двадцатилетия правления Константина иногда считают 25 июля 326 г., хотя по сообщениям Евсевия (3.15; 4.44), это должен быть 325 г., так как Евсевий говорит о том, что Первый Вселенский Собор происходил во время этого празднования, а Тирский собор — во время празднования тридцатилетия. В.В.Болотов, например, также придерживается даты 325 г. (В.В.Болотов. Лекции по истории древней церкви. М., 1994 г. т. IV. с.46.) Эта ошибка объясняется тем, что дата десятилетия правления рассчитывалась от момента назначения цезарем, т. е. 305 г. в нашем случае, когда Констанций стал августом, а не с принятием титула августа после смерти отца в 306 г. Обычно годы правления отсчитывались именно со времени принятия титула цезаря, например, Евтропий в "Краткой истории от основания Города"(X.1.3.) именно так считает годы правления Констанция. , окруженного сонмом слуг Божьих [5] 5 Именно потому, что император Константин старался совмещать праздники своего правления с созванием соборов, Евсевий говорит о "сонмах слуг Божьих" т. е. епископов и пресвитеров. , даже сплетали венцы словес встречая его тридцатилетие и уже заранее, в самом дворце украшали ими священную главу его [6] 6 Евсевий указывает на похвальное свое слово Константину, которое дошло до нас, и в изданиях его сочинений помещается после речи Константина к собору святых. . Но теперь язык костенеет в устах, — теперь, при всем желании произнести нечто обычное, пораженный одним дивом необыкновенного видения, он не знает, к чему обратиться. Куда ни устремится напряженная мысль, на восток или на запад, на всю землю, или на самое небо, — везде видит блаженного василевса неразлучно с его царством. Над землей господствуют его дети [7] 7 А именно: Константин, Констанций и Констант. , и как некие новые светила все озаряют лучами отчего света. В них живет он своей силой и, умножаясь их преемственностью, управляет целой Ойкуменой лучше прежнего. Приняв еще задолго достоинство кесарей [8] 8 По реформе управления империей, произведенной императором Диоклетианом, империя делилась на две: во главе каждой стоял август как старший правитель, под его началом находился цезарь, его заместитель и будущий преемник. Традиционно считается, что система эта предполагала еще и добровольное отстранение августов от власти через некоторое время и их выход в отставку, хотя, например, рассказ Лактанция об отречении Диоклетиана позволяет усомниться в этом (de Mort., Pers., 18). Сам институт цезарей имел свое начало еще в правление Адриана, впервые почтившего титулом цезаря своего будущего преемника. , теперь облеклись они во все величие отца, украсившись знаками его почестей, теперь явились они автократорами [9] 9 Автократор — чрезвычайно важное понятие в политической теории древности, оно предполагает полную независимость правителя от какой-либо внешней или внутренней силы. , августами [10] 10 Август — имя первого императора, превратившееся в часть императорского титула, прибавляемую к имени. Также см. прим. 4. , кесарями, василевсами.

Сильно поражается ум, видя, что недавно живший в смертном теле, недавно находившийся с нами, и теперь, по окончании жизни, когда природа все излишнее обличает, как чуждое, непостижимо остается в том же царском доме [11] 11 Не совсем понятно, что Евсевий имеет в виду. Константин умер в Аквирионском дворце в Никомидии. После смерти его тело было перевезено в Константинополь и там он был похоронен в храме Св. Апостолов. Единственное время, когда его тело находилось в царском дворце это момент между привозом его из Никомидии и приездом его сыновей, т. е. очень небольшой промежуток времени (см. кн. IV, 67–68). Таким образом, приходится предположить, что Евсевий либо начал писать свое сочинение в это время, либо присоединил к уже готовому сочинению это вступление. , с теми же почестями и хвалебными песнями, а между тем, простирая взор к небесному своду, мы представляем, что блаженнейшая душа его, обитает и там с Богом. При мысли, что, сбросив всю эту смертную и земную одежду, она облеклась в блистательную ризу света и живет не как оставленная в течение долгого времени среди смертных, но как украшенная неувядаемо цветущим венцом и почтенная бессмертием нескончаемой и блаженной жизни в вечности, при этой мысли ум цепенеет и остается безгласен, не может произнести ни одного слова и сознает свое бессилие; осудив же себя на молчание, он предоставляет лучшему украсить ее достойными похвалами, так как один Бессмертный, одно Слово Божье имеет силу утверждать свои определения.

Предсказав, что Бог вознаграждает дарами прославляющих и чтящих Его, а явившие себя врагами и противниками Ему устроят погибель душам своим (1Цар.2:30), — предсказав это, теперь Он доказал правдивость изреченных им обетований; ибо безбожным и враждебным себе тиранам приготовил бедственную кончину жизни, а слуге своему, кроме жизни, даровал еще завидную и многохвальную смерть, которая достойна нетленных и бессмертных надгробных памятников. Природа смертных, для утешения себя в случаях смертной и преходящей кончины, измыслила увековечивать память предков священными изваяниями их изображений [12] 12 Изображения предков — покровителей домашнего очага, весьма почитались как в Греции, так и в Риме. Им приносили жертвы, воскуряли фимиам, каждый полноправный гражданин того или иного города всегда был жрецом родового бога — предка. Конечно, в начале IV в. это почитание уже не было таким всеобщим, но остатки его несомненно сохранялись в среде языческой аристократии, на что указывает, например, указ Максимина Дайи, о котором упоминает Лактанций (О смерти гонителей, XXXVI), который обязывает декурионов преследовать христиан и ежегодно приносить жертвы помимо "старых жрецов".