Священник Евгений Горячев - Совр.опыт оглашения, Крещения и воцерковления. Опыт Санкт-Петербургской епархии.

Но именно потому, что молиться так важно, — молиться невероятно трудно. Я называю подобный феномен доказательством «от противного». До этого вполне трезвые размеренные мысли текли в нашем сознании, не вызывая никакого дискомфорта, но стоило начать молиться, и что куда подевалось: «Я бурей помыслов тесним на смерти риф». Такой мысленный хаос, такое душевное смятение говорят о том, что определенным существам, «которые хотя и невидимы, но у которых, по точным сведениям, есть рога и копыта», [76] Тростников В. Понимаем ли мы Евангелие. М., 1997, с. 58. [77] Под точными сведениями, видимо, подразумевается мистический опыт святых и подвижников Церкви, которым падшие ангелы являлись в подобном виде. Кроме того, этот же образ демона-сатира запечатлен средствами православной иконописи, традиционная символичность которой все-таки позволяет говорить и об определенном формальном сходстве. это очень не нравится. И именно о них сказал однажды Христос: «сей же род изгоняется только постом и молитвой» ( Мф. 17:21 ).

Итак, молиться важно, молиться нужно, но как? Учить молитвы — а зачем, разве я не могу сказать Богу все, что у меня на душе без посторонней помощи? — Законное возражение, вот только услышит ли Бог такую молитву? Помимо искренности в нашей молитве должен быть свой «богоприличный» предмет, своя достойная направленность; ведь Бог не колдун и не экстрасенс, который выполнит любое мое пожелание, вне зависимости от его нравственной окраски. Если, например, я молюсь о том, чтобы найти клад бриллиантов, или удачно ограбить банк, очевидно, что исполнить мою молитву может только богопротивник… Именно для того, чтобы в таком важном деле как беседа с Богом не было естественных для начинающих ошибок, Церковь предлагает в качестве первых уроков либо молитвы, данные самим Богом, либо составленные Его святыми. Впоследствии, когда душа устоится не только в искренности, но и в правильности молитвы, богообщение может сделаться вполне самостоятельным, т. е. помощь молитвослова станет второстепенной, хотя это не означает, что я уже никогда не буду обращаться к тем молитвам, с которых когда-то начинал. Обычно происходит практика чередования, когда по истечении определенного времени человек снова возвращается к общеупотребительному «утреннему» и «вечернему» правилу с тем, чтобы по-новому более глубоко его осмыслить и молитвенно реализовать.

Немаловажен вопрос и о продолжительности молитвы. Человек — существо молящееся, и нам необходимо это вспоминать, доказывать самим себе. Зачем, ведь Бог и так все знает? Да, Он знает мои нужды, но высказать их должен я сам. Молитва — есть упражнение в благодарности. Чтобы Господь услышал достаточно и одного «Господи, помилуй», но правильного; и вот за эту-то правильность приходится бороться, говоря «Господи, помилуй» до 40 раз; в надежде на то, что быть, может, хотя бы на сороковой молитве мое сердце растает, умягчиться в подлинной просьбе, в настоящей благодарности, и Господь откликнется на то, что мне действительно нужно.

А теперь давайте обратимся к самым главным, наиболее распространенным православным молитвам, которыми молится верующий человек дома и в Церкви.

Далее следует краткий обзор молитв «Отче наш», «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», «Царю Небесный», «Богородице, Дево, радуйся» и «Символа веры». В этом плане данная часть беседы продолжит вероучительную линию первого оглашения. Заканчивается беседа молитвой «Угодниче Христов (имя рек) моли Милостивого Бога…» Здесь же выясняются сроки будущего тезоименитства оглашаемых с целью конкретного характера следующей встречи.

— Сегодня мы будем говорить об образе христианской жизни, обращаясь к конкретным жизнеописаниям. Согласитесь, что эта тема очень важна. Ибо мало знать истину, мало знать и пути к ней, нужен достойный пример. Если христианство это один Христос, то стоит ли быть Его последователем? Если мне не на кого равняться, то, может быть, и не нужно стремиться к данной, хотя бы и очень возвышенной цели? Сомнения, к счастью, напрасные. История ближайших учеников Господа, а также уже почти двухтысячелетняя история православной святости говорит о том, что примеры есть и их очень много. Это святые, христианские праведники, чья жизнь отмечена особой благодатью и любовью Божией, как ответ на особое дерзновение и любовь человека. Но в начале о самой святости.

Святость — есть общая цель каждого верующего не в зависимости от его жизненного положения. И в Ветхом и в Новом завете Бог обращается к верующим с одним и тем же призывом: «Будьте святы, потому что Я свят» ( Лев. 11:45 ) и «будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» ( Мф. 5:48 ). Вне этого идеала, вне высоты этой Богом поставленной планки нет веры-верности, нет верующего, нет Церкви, нет человека… Я сколь угодно долго и красноречиво могу рассуждать о величии святых, живших и живущих в человеческой истории, но если святость не мой идеал — я всего лишь внешний наблюдатель одной из сторон христианской жизни, фанатичный экскурсовод, путешествующий по миру мифической святыни.

Но что значит быть святым? «Святость это безгрешность» — вот первое, что приходит человеку на ум. Но тогда у большинства из нас никаких шансов. Даже воздерживаясь от греховных поступков, мы уязвляемся помыслами греха до самой смерти. Быть может, святые были свободны и от этого? Сейчас выясним. А пока давайте вспомним, некоторые особенности церковной службы. Надеюсь, что многие из вас, хотя и некрещеные, в храм все-таки заходили. Видели ли вы, как совершается каждение? Священник или дьякон окуривают ладаном иконостас и фрески храма с помощью специального богослужебного предмета — кадила. Тут все понятно. Этим благоуханием священнослужители воздают почести тем, кто этого действительно достоин: Богу и святым Его. Но вот духовное лицо отворачивается от икон и начинает кадить стоящих в храме людей, — и это уже непонятно, ибо все мы осознаем свое несовершенство. Что же происходит в действительности? Церковь, в лице своего служителя, указывает людям на то, что и они способны освятиться, а значит и они достойны прославления. Святость потенциально присуща каждому из нас, ибо все мы несем в себе «образ» создавшего нас Бога ( Быт. 1:26 ), и именно эту «жемчужину» окуривает священнослужитель. Значит, возможность святости не удел избранных, а наша общая природа и вместе с тем задача. Бог заповедует не то, что могут единицы, а то, что по плечу всем. Но тогда почему же святых так немного, т. е. их много, конечно, но в сравнении с общим числом верующих, их присутствие в мире, действительно, как капля в море?