Сергей Желудков - Литургические заметки

Псалтирь, Октоих, Минеи, Триоди — это священная «хрестоматия», из которой мы обязаны выбирать лучшее для каждой «словесной службы». Где можно, где позволяет ритм, напев — подправить перевод. Заменить, например, смешное «благоутробие» просто на «милосердие», «живот» на «жизнь», «жидовский» на «иудейский» и т. п. Пропеть, перечитать предварительно, проверить все основательно. Когда нет этой подготовительной работы, служба проходит как будто не хуже, чем у других: «положенное по уставу» (не по Типикону, конечно, а по неписанному приходскому обычаю) «исправно» (как придется) «пропето» и «прочитано», народ «отстоял» всю службу... Но ревностный служитель не может успокоиться на этом, ему нужна уверенность, что предстоящее Богослужение будет насыщено самым лучшим содержанием, какое только можно извлечь из литургических книг, и, будучи исполнено с церковным изяществом, — как можно лучше выслушано. Если провести такую ревизию по всему календарю, по всем нашим книгам — из целого шкафа их составится одна хорошая книжка.

Это — из кондака преп. Романа Сладкопевца (перевод проф. Н. Д. Успенского). Отрывки переносят нас в VI век в эпоху становления византийского церковного Богослужения, когда творцы песнопений свободно исполняли в храмах свои все новые и новые произведения, из которых многие не вошли потом в церковные книги. В данном случае это была песенная проповедь в стихах — комментарий на евангельскую притчу о десяти девах (по Матфею, гл. 25). По-гречески «элеон» (елей, масло) и «элеос» (милость) в винительном падеже звучат одинаково. Неразумные девы не имели в сосудах елея — не имели в душе милости, любви, и потому не были допущены на праздничный пир. В приведенных отрывках — часть речи Жениха из-за запертой двери. «Не люблю бессердечного девства», — это было обличение, как выразилась уже в наше время незабвенная монахиня Мария, монашеского «самоспасения».

Такая полемически-острая стихотворная проповедь не могла удержаться в церковном Богослужении, она уступила место в литургических книгах произведениям не столь талантливым, но более соответствующим стилю, как сказали бы мы теперь, «бесконфликтного» благочестия. В наших, то есть в византийских кондаках, стихирах, канонах — очень мало комментариев к евангельской проповеди и очень много догматики.

«...Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: пока не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его — не поверю.

После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди их и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим.

Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог Мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие». По Иоанну, гл. 20

Христос приглашает Фому Неверующего исполнить жестокие слова свои и грубым осязанием как бы вновь растравить раны Учителя. «Принеси перст твой семо»... Потрясенный Фома не делает этого и отвечает словами раскаяния и любви: Господь Мой и Бог мой!

Таково содержание Евангелия. Мы не узнаем его в службе «Анти-Пасхи» (Неделя о Фоме):

... он же ощущая рукою Твое сугубое существо, со страхом вопияше верно... О преславного чудесе! Огню сено коснувшеся спасеся: вложив бо Фома во огненная ребра руку Иисуса Христа Бога, не спалися осязанием... Прикоснувыйся рукою ребром нестерпимым Близнец Фома, не опалился прикосновением, но пребысть язвы осязая известное...

И т. п.

В Евангелии — упрек Христа, в службе — похвала Фоме за «доброе неверие». В Евангелии Фома отказываетпся от неверия, в службе лезет «любопытною десницею» щупать раны Христа. В Евангелии — любовь, в службе — страх... Вот уж, действительно, Анти-Пасха.

Мы привыкли к ходячему мнению, что в византийской церковной поэзии сохраняется будто бы самое верное, самое православное восприятие Евангелия и Христианства. Служба Недели о Фоме — пример обратного порядка. Тут же вспоминаются «Богородичны» со спорным домыслом преп. Иоанна Дамаскина о Материнстве без материнских страданий («Его же неболезненно ужасно породи»). В службе 16 августа отражена вне-евангельская легенда о нерукотворном образе... В целом можно сказать, что в византийской поэзии догматические выражения действительно формально безупречны. Но в то же время она оставляет иногда чисто художественное впечатление скрытого «монофизитства». Впрочем, по справедливости надо признать, что таково же всегда и остается отношение к Личности Христа в Церкви, где Он открывается нам не во временном человеческом уничижении, а в вечной Божественной славе... Это тема уже не литургическая.

Литургически же не надо было так искажать Евангелие. «Блаженны не видевшие и уверовавшие», — вот новая «заповедь Блаженства», столь актуальная для нас сегодня. Ее не заметили византийцы.

«... Удивительно, сколько незаслуженного внимания уделяется у нас стихирам евангельским, при полном пренебрежении вдохновенными творениями Иоанна Дамаскина и других духовно одаренных песнописцев. Ведь у нас даже рассылаются специальные указания о том, что стихиры евангельской ни в коем случае нельзя пропускать; внимание к этой стихире рассматривается как показатель уставной зрелости». Из письма. 1959