Станислав Сенькин - Семь утерянных драхм

— Ура! — Мороз притворно обрадовался, КЗ.К будто судьба иконы зависела от меня.

После этого решения у меня будто от сердца отлегло. Единственное, что мне в этом всем не нравилось, то что Мороз скрыл эту заметку от меня, хотя газета вышла уже два месяца назад. Но я решил не выказывать своего недовольства. — Ты уже узнал, где оно есть-то — это село Сивое?

— Да, конечно. Представляешь, оно находится всего километрах в пяти от Ивантеевки.

— Так близко? — Перспектива возвращения на места старой боевой славы не слишком-то меня радовала, но опять же я решил не показывать вида.

— Да. И, между прочим, выходить нам на той же станции…

Мы договорились поехать в следующий же выходной. Ранним утром мы отправились на вокзал и купили билеты на электричку. В вагоне мы почти не разговаривали. Мороз поставил свой новый спортивный рюкзак с иконой рядом с собой и положил на него руку. Ему явно не хотелось расставаться с иконой. Доехав до станции, мы пошли на остановку. Декабрь в этом году выдался на удивление теплый и первый снег растаял. Остались лишь белые промерзлые островки грязного льда.

Мороз обратил моё внимание, что с одной остановки идут автобусы и на Сивое, и на Ивантеевку. Первый подъехал ПАЗик на Ивантеевку. И тут в глазах Мороза вспыхнула озорная искра. Он быстро забрался в автобус:

— Поехали, Миха, скатаем туда-обратно.

Я тяжело вздохнул. Отговаривать Мороза от поездки было занятием нелепым. Если бы я отказался ехать с ним, он бы потом меня буквально съел, обвиняя в трусости.

Автобус быстро домчал нас до села. Простой сельский пейзаж казался мне крайне неприятным, а сама Ивантеевка представлялась притоном ужасных злобных преступников, которые только и ждут, чтобы поймать меня. Я изо всех сил старался, чтобы Мороз не заподозрил меня в трусости.

Мы пошли по той же самой дороге, что когда-то указала нам старушка. Мороз казался веселым и шутил напропалую, но мне было не до шуток.

Мы дошли до кладбища, и присели на корточки у надгробья Фаддею Голицыну:

— Помнишь, как мы удирали от этих бандитов? Этот Босяк несколько раз грохнулся здесь.

Осмотревшись по сторонам, я понял, что никого здесь поблизости нет, и улыбнулся:

— Да уж, Мороз. Интересно, где сейчас наши рюкзачки?

— Пойдем — посмотрим. Могу поспорить, что они уже у какой-нибудь ивантеевской бабки, которая выменяла их на пару бутылей самогона.

Мы дошли до места, где когда-то оставили свою поклажу. Как и требовалось доказать, там ничего не было. Мы постояли немного на этом месте и попинали сухие кочки. Ветер гонял по полю пожухлую листву. Было холодно из-за ветра, да и солнце совершенно не грело.

Мороз улыбнулся:

— Ну что, давай зайдем в храм?

Я хмыкнул:

— Давай.

Мы вошли в храм Космы и Дамиана. На полу лежали бутылки из-под портвейна и водки. Я пнул ногой пустую бутылку:

— Ха-ха-ха, Мороз, посмотри! Это вроде бы моя бутылка, которую я в тот день захватил с собой. Ахмет с Босяком, должно быть, с горя её выпили.

Мороз посмеялся вместе со мной. Было видно, что с того самого дня здесь никто не гужевался. Очевидно, что Мороз был прав — бандиты испугались и залегли на дно. Мороз отлепил от пола огрызок парафиновой свечи и швырнул его в угол:

— Ну что, пойдем посмотрим наше укрытие? — Мы осторожно подошли к алтарю. Щиты стояли на том же самом месте. — Ты только представь, если бы этот Босяк нащупал бы твою ногу!

— Ага. — Я заглянул за щиты и обомлел. — Что за…

— Что?!

Медленно присев на корточки, я подобрал с пола свой дневник. Я узнал его по коричневой кожаной обложке с надписью «десятый класс». Крыша храма не пропускала дождь, поэтому дневник хорошо сохранился. Я показал дневник Морозу:

— На-ка, полюбуйся!

Увидев мою находку, Мороз неуверенно улыбнулся. Он не знал, что ему следует делать — шутить по этому поводу или быть серьёзным. — Чего это они сюда твой дневник положили? Чудно это как то. Ты посмотри, может нам Босяк пять поставил за удачную кражу или…

— Да подожди ты! — Я уже не слушал Мороза. Мне стало очень и очень страшно. Вообще я был и остаюсь человеком весьма боязливым и пытаюсь все время это скрыть за дешевой бравадой. А в тот момент я был испуган и ошеломлен настолько, что вместо страха меня охватила злость:

— Что это они сюда положили дневник?! — Я быстро открыл его и стал просматривать. Оценки, замечания, трояки, двойки… На беглый взгляд, здесь не было ничего постороннего. Я уже собирался расслабиться, как заметил на последней чистой странице инородную запись. Мороз был прав по поводу оценки. Кто-то вывел красивым каллиграфическим почерком:

— Пять за кражу! Двойка за ум! Михаил, если ты читаешь свой дневник, то лучше бы ты вернул то, что взял. Ты меня здорово разозлил, Михаил. Я знаю, где ты учишься, Михаил. Я узнаю, где ты живешь, Михаил. Верни мне доску, или умрешь.

Последнее предложение: «Верни мне доску, или умрешь», — врезалось в мозг. Мороз с тревогой и ухмылкой наблюдающий за мной, вырвал из моих рук дневник:

— Дай сюда! — Изучив запись, он презрительно хмыкнул. — Не бери в голову. Это у них называется взять на понт.

Я злобно посмотрел на Мороза:

— Это ведь все из-за тебя!

— Что?!

— Зачем мы опять сюда пришли?! Приключений захотелось, придурок?!

— Эй, не гони волну! — Мороз сжал кулаки. Но было уже поздно — я набросился на него и схватил за волосы. Мороз, похоже, не ожидал от меня такой агрессии. Мы стали драться по-настоящему, на кулаках. Хотя Мороз гораздо превосходил меня физически, я дрался лучше, чем он. Мы катались по полу церкви довольно долгое время, пока у обоих не кончились силы. Мороз, тяжело дыша, толкнул меня в плечо:

— Хорош, Миха, что ты взбесился! Хватит уже!

Я тоже дышал тяжело. Отряхивая грязь с одежды, я продолжал возмущаться:

— Вечно ты лезешь везде и меня с собой тянешь! А мне, между прочим, это не нужно вовсе. Ты же видел, кто эти люди?! Почему ты лезешь на рожон, а отдуваюсь я?!

— Ладно-ладно, успокойся. Нам еще ехать в Сивое отдавать икону. — Я неодобрительно посмотрел на приятеля. С ним невозможно было ничего поделать. Уговаривай его по-хорошему, или дерись — итог один. Мороз всегда будет поступать по-своему.

Мы отдышались:

— Мороз, ты неисправим.

Мороз рассмеялся:

— Пойдем, Миха! Ну, ты бешеный, набросился на меня…

Мы пошли в Ивантеевку. До самого села мы почти не разговаривали.

Церковь великомученицы Екатерины оказалась небольшим, но красивым храмом. Свежая побелка блестела на солнце. Мы приехали в Сивое часам к двенадцати. Возле храма стояло несколько потертых иномарок. Как раз в тот момент, когда мы подошли к храму, начался крестный ход.

Крупный седобородый священник махал кадилом. Нестройное пение прихожан и батюшки почему-то начало меня смешить. Мороз раздраженно толкнул меня в бок: