Афанасий Раковалис - Отец Паисий мне сказал...

— Вот только древнегреческому не обучают!

— Да, так оно и есть! Что же изучать им — и английский и немецкий? Как быть?

— Пускай ребенок обучается какому‑нибудь иностранному языку, только без нажима. Пусть выучит немного, сколько может.

— Геронда, дети расстраиваются, получив плохую отметку.

— Послушай, сегодня взрослые хотят получать много денег за мизерную работу, а молодежь — получать высокие оценки не учась. А если возможно, то и не выходя из кафе или дискотеки — так это называется? Они хотели бы только звонить по телефону и узнавать, какую оценку им поставили.

Старец подарил старшеклассникам, ученикам 3–го класса лицея [10] Соответствует 11–му классу средней школы в России. — Прим. перев. , книгу, в которой обосновывалось положение о том, что Македония — это Греция.

Однажды мы завели с отцом Паисием разговор на эту тему, и он сказал, что лучшее свидетельство о принадлежности Македонии Греции — это Священное Писание. Ведь богодухновенный Ветхий Завет называет Александра Великого «царем Греции», а царство его преемников — «эллинским царством». До наших дней в Сирии, Ираке, Египте, Израиле сохранилось много археологических памятников, возникших в эпоху царствования Александра Македонского и его преемников. Любой образованный человек об этом знает. Но нынешние заправилы большой политики хотят использовать «Македонское» государство в своих интересах, хотят изменить границы на Балканах, ослабить позиции Греции и Православия. «Но ничего, — говорил старец Паисий, — у людей свои планы, есть свои и у Бога».

Одному преподавателю Старец сказал:

— Когда у тебя будут свои чада, ты лучше будешь понимать и детей в школе.

Если кто любит детишек, пусть он их даже побранит по — доброму, они это примут и поймут! Молодые учителя подобны молодым бакалейщикам, которые, отпуская крупу, кладут на весы и снимают с них сразу помногу. А когда наберутся опыта, два — три зернышка бросят — и уравновесят.

В душе учителя не должна возникать неприязнь к детям. И когда ученики создают вам проблемы, знайте, что вы сами виноваты. То есть Вы сейчас расплачиваетесь за свои проступки в прошлом.

Человек должен любить своих родителей, почитать их. Сегодня говорят: какое там «почтение», оно уже отжило свой век. Находятся и другие, которые не заботятся о своих детях, во всем им потакают, и чего бы те ни попросили, все делают, чтобы угодить детям и тем самым завоевать их расположение. Порушены все устои.

Сегодня между поколениями пролегла огромная пропасть — родители не понимают детей, а дети — родителей. Один должен стать на место другого, и тогда будет достигнуто взаимопонимание.

Бедные дети не виноваты. Их бомбардируют со всех сторон разными теориями — то одной надо верить, то другой, и наконец они доходят до одурения, теряют голову…

Детей нужно «связывать», только осторожно. Вот я помидоры у себя подвязал ленточками. А если бы использовал проволоку, что было бы? Не поранил бы их?

И во многих христианских семьях сегодня на родителях лежит вина. «У нас все в порядке, — скажет кто- нибудь, — дети у меня ходят по струнке, не то что другие их сверстники, и я могу спать спокойно».

Вопрос не в том, что он заставил ходить детей по струнке и в чем‑то, может быть, переусердствовал из‑за отсутствия рассудительности, а в том, почему он это сделал. Если побудительными мотивами были боязнь греха, желание избавить детей от ада, страх Божий, тогда Бог помогает, и ребенку ничто не повредит. А если им двигал эгоизм? Если, воспитывая, он рассуждал так: «Мой ребенок — и посмел это сделать?» — тогда Бог не помогает. Не помогает, чтобы… исправить родителей.

— Геронда, в новом доме, который я буду строить, думаю сделать на нижнем этаже две комнаты — для своих родителей и тестя с тещей. Хорошо это?

— Да, очень хорошо! Молодец, что об этом подумал. На то, чтобы заботиться о родителях, есть сугубое благословение Божие.

И если не хватит денег на дом, я раздобуду «апан- дахусу» [11] Официальное, завизированное Священным Кинотом Святой Горы письмо с просьбой о пожертвованиях. — Прим. перев. , обойду с ней Святую Гору и принесу тебе. (У меня был помысл, что денег на дом не хватит, но я об этом ничего не говорил, он понял сам.)

Целуй руку своего отца и своей мамы… Из уважения к ним.

— Отче, нужно ли пороть детей, когда они шалят?

— Пороть ли их?.. Много или мало? — он рассмеялся. — Послушайте, страх является тормозом и избавляет ребенка от многих бед, пока он сам многого не понимает. Забирается, скажем, ребенок на стул. Он не чувствует опасности. Получив от мамы шлепок, он, когда снова захочет залезть, уже будет озираться по сторонам — не видят ли меня? — и если даже никто не видит, вспомнит о шлепке и угомонится. Не нужна мне еще одна оплеуха, — подумает. Так страх становится тормозом и младенцев от многого спасает.

Когда же дети начинают приходить в разум, надо садиться с ними рядышком и по — хорошему, вооружившись терпением, разъяснять им то, что они могут понять.

Родители порой причиняют детям зло своей неумеренной к ним любовью. Если она «вышла из колеи», то наносит ребенку вред. Чрезмерная, нездоровая любовь «душит» дитя.

К счастью, в некоторых детях есть мужество, и они избегают беды, с другими же происходит катастрофа.

Видишь, и у любви должен быть тормоз, своя мера. Из меня не получился бы хороший отец семейства, говорит мне помысл, потому что я не смог бы совладать с собой, сдержать свою любовь.

Родители должны быть внимательны к тому, какие книги находятся в доме, потому что они могут попасть в руки детей и причинить им вред. Дома нужно иметь только христианские книги.

Хорошо, когда семья: муж, жена, дети — имеет одного духовника. Это очень помогает.

Маленьким детям чтение Житий Святых приносит огромную пользу. По своей простоте они имеют большую веру. И таким образом приобретают добрые навыки. Тот, чья духовная жизнь начинается с малых лет, еще с начальной школы, — самый счастливый человек. Потому что у ребенка нет еще житейских попечений. У него вырабатываются хорошие привычки, и он продолжает им следовать. Детские годы были лучшими в моей жизни, в пятом — шестом классе я парил над землей… Затем, когда ребенок подрастет немного, в нем возникает благое беспокойство: кем я буду, чему мне учиться и так далее.

Годы, предшествовавшие 1940–му, до начала войны с итальянцами — мне тогда исполнилось шестнадцать — были лучшими в моей жизни. Потом война, разруха, счастливое детство осталось в прошлом. Трудно нам было.