Кристоф Шёнборн - Икона Христа

Данный тезис превратился в догму, поскольку его придерживаются исследователи, монографии которых до сих пор остаются непревзойденными (H. Koch. Die altchristliche Bilderfrage, 1917; W. Elliger. Die Stellung der alten Christen zu den Bildern, 1930).

Новейшие же исследователи [352] Так, например: A.Grabar, Christian Iconography. A Study of Its Origins, London 1969; он же, Les Voies de la Creation en Iconographie chretienne. Antiquite et moyenage, Paris 1979; особенно впечатляюще и песпективно см.: Ch.Murray, Art and the Early Church. in: Journal of Theol. Studies 1977, cc. 302-345. , однако, все чаще высказывают точку зрения, согласно которой ранняя Церковь совсем не сводилась к чисто духовному христианству, совершенно «свободному от (изобразительного) искусства». Хотя, как кажется, почитание икон в ранней Церкви действительно было распространеннее в среде еретиков [353] Ср.: E.Junod et J.-D.Kaestli, L'histoire des actes apocryphes des Apotres du IIIe au IXe siecle. Le cas des Actes de Jean, Lausanne 1981. особенно гл. 7. , тем не менее общее отношение к искусству не было столь негативным, как утверждают «классики» в данном вопросе.

Так где же кроются причины иконоборчества? Не следует ли их искать там, где фактически и протекали дебаты, — в сфере религиозной реформы? Иконоборчество прежде всего — религиозное явление: перед нами спор об «истинной религии», о чистоте Церкви, о «поклонении в духе и истине». Этим отнюдь не исключается, что иконоборчество, «как все вероучения в ранней Церкви, имело также политические и социальные импликации» [354] G.Florovsky, Origen, Eusebius and the Iconoclastic Controversy, in: Church History 19 (1950), 77-96, здесь с. 79. .

Судя по источникам, император Лев III сам себя считал религиозным реформатором. Он ощущал себя призванным восстановить в империи подлинную веру, которая якобы хулится и попирается иконопоклонством. Иконопочитание, по его мнению, — это идолопоклонство, а идолопоклонство подлежит искоренению. Император Лев якобы заявил однажды [355] Цитата из (подложного) послания папы Григория II императору Льву III; см.: Mansi 12, с. 966 CD. Этот фрагмент относится к 4 Цар 18,4 (царь Езекия, а не, как по ошибке, Осия). : «Осия, царь иудейский, через восемь столетий убрал из Храма бронзового змея, и я через восемьсот лет приказал удалить идолов из церквей». Лев III считал себя царем-первосвященником, Богом призванным очистить Дом Божий от всяческого идолопоклонства. Он видел себя новым Моисеем, Богопоставленным пастырем Богоизбранного народа, т. е. Римской империи [356] Ср. анализ идеологии Льва: St. Gero, Leo III. (A. 1), 48-58. Относительно ветхозаветного царства и о присвоении священнической роли см.: A.Michel. Die Kaisermacht in der Ostkirche, Darmstadt 1959. .

Религиозные мотивы были у императора на первом месте, о чем свидетельствует такой факт: император истолковал тяжкое землетрясение 726 г. как знак гнева Божия против культа икон [357] Об этом сообщает в своей «Хронографии» Феофан (под годом 6218); см. в нем. переводе: L.Breyer, Bilderstreit und Arabersturm in Byzanz, Graz 1964 , 38 и сл. . Точно так же, вероятно, интерпретировался им кажущийся неостановимым натиск ислама и распад империи — как наказание Божие, которое постигает новый народ Божий, как когда-то постигало Израиль, когда тот отпадал от истинного Богопочитания [358] Ср. по этому вопросу весьма стимулирующее, хотя и не принятое без возражений исследование: P.Brown, A Dark-Age crisis: aspects of the Iconoclastic controversy, in: The English Historical Review Nr. 346, 1973. 1-34. .

А кажущееся чудесным освобождение Константинополя от арабского флота (717г.), другие грандиозные военные успехи Льва и Константина в противоборстве с исламом, надо думать, служили явным подтверждением, что иконоборчество привлекло на империю благословение Божие. Это зримое одобрение императорской реформы империи и веры, вероятно, и многих церковных мужей привело к убеждению, что, уничтожая иконы, императоры якобы творят волю Божию. Так, епископы иконоборческого собора 754 г. уподобляли императоров апостолам, посланным Христом на повсеместное уничтожение идолопоклонства [359] Mansi 13, 225 D; ср.: PG 110, 940 A; PG 100, 577 D, 601 А: «Если бы (император) Константин (V) не избавил нас от безумия идолослужения (иконопочитания), то сам Христос не помог бы нам», -так, по свидетельству патр. Никифора, восклицали епископы на соборе 754 г. .

Уверенность, что Церковь и империя возвращаются к первоначальной чистоте, одушевляла иконоборцев и придавала им силу влиять на людей. Но здесь же были сокрыты и слабые места.

Действительно, разве иконоборцы смогли убедить самих себя и весь народ в том, что почитание икон — это просто-напросто идолопоклонство? С какого момента произведение религиозного искусства становится идолом? Разве подлежало полнейшему осуждению все, что за столетия христианской истории было создано в сфере религиозных изображений? Если же нет, то где пролегает граница?

И, действительно, разграничение проводилось весьма по-разному. Умеренные иконоборцы выступали только против икон как таковых. Радикальные же иконоборцы, как позднее император Константин V [360] Ср.: St.Gero, Constantine V (A. 1), 143-165. , отвергали не только иконы, но и почитание мощей и святых, в том числе и молитвенные обращения к Богоматери, — а зайти так далеко не пожелали даже те епископы, которые были верны императору и враждебны к иконам.

Иконоборческая идея реформы представлялась вполне цельной, но на практике она оказалась совершенно неосуществимой. Разве нет противоречия в том, что хотя теперь запрещалось почитать икону Христа, портрету же императора по-старому оказывалось обычное почитание? Далее, разве возможно убедить верующих, что нет различия между изображениями Христа, Богоматери, святых и языческими идолами? И прежде всего: все-таки когда же именно произошло это «отпадение» от первоначальной чистоты Церкви?

Сей последний вопрос указывает на двойственность иконоборческой реформы (двойственность любой «реформации»!). Отвечали на него также весьма по-разному. Так, Лев III, — если буквально понять его упоминание о «восьми столетиях», — вероятно, всю историю Церкви относил ко времени отпадения. Но когда именно «идолопоклонство» проникло в Церковь? Похоже, что епископы иконоборческого собора 754 г. считали культ икон бедствием, распространившимся совсем недавно, ибо, по их мнению, Церковь первых шести вселенских соборов была еще чистой и незапятнанной. Лишь впоследствии лукавый искуситель якобы «тайно ввел идолопоклонство под личиной христианства [361] Mansi 13, 221 CD. . Следовательно, бедствие проникло в Церковь в кратком промежутке времени между 681 и 726 гг.

Но утверждать нечто подобное иконоборцы опять-таки не могли, поскольку им была известна безуспешная полемика, которую в IV в. против распространения иконопочитания вели Евсевий Кесарийский и Епифаний Саламийский. Когда же в таком случае вторглось заблуждение, когда пресеклась подлинная традиция, которую, по их словам, иконоборцы восстанавливали? На этот вопрос они не умели дать точного ответа.