Кристоф Шёнборн - Икона Христа

Нет ли поспешности у иконоборцев, когда они, исходя из запрета на изображения, выводят отрицание вообще любых земных форм наглядных напоминаний о Божественном? Ведь через всю историю Церкви протягивается как тенденция к отрицанию изображений, так и другая — как принятию изображений [475] Тщательное исследование обоих направлений см.: T.Gouillard, Contemplation et imagerie sacree dans le christianisme byzantin, в: его же, La vie religieuse a Byzance. Variorum Reprints, London 1981. .

Крайности, угрожающие обеим тенденциям, таковы: с одной стороны, столь большая дистанция между образом и первообразом, что любой образ теряет смысл и возможность бытия; с другой стороны, столь большая близость между первообразом и образом, что их можно перепутать.

На следующих этапах развития богословия иконы мы увидим, что и среди иконопочитателей имеются столь же сильные смещения акцентов, как и те, которые мы могли видеть у иконоборцев.

Св. Иоанн Дамаскин (675-749) — это, несомненно, самый значительный богослов среди иконопочитателей первого периода. Он первым предложил подлинный синтез богословия иконы.

Его влияние очень велико, хотя и будет преувеличением, если назвать его самым великим из мыслителей богословия образа [476] Например, см.: J.Nasrallah, Saint Jean de Damas, son evpoque, sa vie, son oeuvre, Harissa 1950, 116, относительно его богословия иконы см.: H.Menges, Die Bilderlehre des Hl. Johannes von Damaskus, Munster 1938; Th.Nikolaou, Die Ikonenverehrung als Beispiel ostkirchlicher Theologie und Frommigkeit nach Johannes von Damaskus, in: Ostkirchliche Studien 25 (1976), 138-165, а также наше исследование: La saintete de l'icone selon S.Jean Damascene, in: Studia Patristica (ed. by E.A. Livingstone), vol. XVIII.Oxford-New York 1982, 188-193. . У него кое-что так и осталось еще неопределенным и получило разъяснение лишь на втором этапе иконоборческих дебатов.

Иоанн написал свои три «Слова против порицающих иконы» {477} 477 См. русский перевод: Св. Иоанн Дамаскин. Три защитительных слова против порицающих святые иконы или изображения. С греческого перевел А. Бронзов. СПб., 1893. Выписывая фрагменты из этих «Слов», автор дает их собственный перевод, временами весьма отличный от перевода А.Бронзова. Соответственно мы следуем за версией автора. — Прим. перев. около 730 г., т. е. в самом начале споров об иконах [478] Относительно хронологии см. Введение Б.Коттера (B.Kotter) в III т. критического издания писаний Иоанна Дамаскина, Berlin-New York 1975. Мы же цитируем по т. 94 PG. . Соответственно его главной темой является отвержение упрека в идолопоклонстве, тогда стоявшего в центре разногласий. Но выходец из Дамаска пошел дальше: он попытался заложить прочный фундамент для иконопочитания. Поэтому сначала он рассматривает сам образ, а затем — его почитание.

Одним из важнейших достижений его учения об иконах является разъяснение самого понятия иконы. Ведь слово «образ» явно имеет различные значения. В самом общем виде считается: «Образ — это подобие, выражающее (χαρακτηρίζον) первообраз и все же в чем-то отличное от первообраза» [479] 1, 9 (PG 94-1240 С). . В зависимости от того, является это «в чем-то» больше или меньше, образ бывает более или менее совершенным.

Иоанн насчитывает пять (или шесть) категорий образов [480] 1, 9-13 (1240 С — 1244 А), подробнее: III, 18-23 (1337 С-1344 А). , причем начинает он с самого свершенного — с единосущного образа, полностью осуществленного только в Сыне, образе предвечного Отца. После этого следуют, ниже ступенью совершенства, первообразы всех вещей в Боге, то есть предвечный совет Божий, в котором как первообразы содержатся все вещи. На третьем месте стоят все видимые вещи, поскольку они являются образами невидимых вещей и изображают их телесно, так что чрез телесные вещи мы приходим к гадательному познанию бестелесных реальностей. К этой категории св. Иоанн причисляет Св. Писание, приспособленное к нашей земной неразумности, дабы пробудить в нас томление по невидимому благу. Сюда же Иоанн относит и следы Божественной Троицы в зримом творении. Четвертый вид образов близок третьему — нынешнее может быть образом будущего.

И далее следует пятая категория, наконец-то прямо затрагивающая нашу тему, — образы мимошедших вещей, воспоминание о которых желательно сохранить. Они могут быть двоякими: или записанными в книгах с помощью слов, или нарисованными на картинах. Сюда-то Иоанн и включает иконы.

В третьем «Слове» [481] III, 20 (1340 D). св. Иоанн упоминает еще одну категорию, которую он помещает между идеями в Боге (второй вид) и отражением духовных вещей в телесных (третий вид), — это человек как образ Божий (Быт 1,26), т. е. такой образ, который Бог создал в подражание Самому Себе.

Стало быть, образ — это понятие по аналогии, и в случае икон эта аналогия наибольшего удаления. Ибо связь общности между иконой и первообразом несравненно слабее, чем во всех других категориях. Из чего же состоит эта связь?

Достойно удивления: Иоанн этого не говорит! Он далее останавливает свой анализ понятия образа. Его главная мысль состоит в идее причастности {482} 482 Термин причастность, не смешиваемый с причастием, соответствует нем. Teilhabe, букв.: имение части. — Прим. перев. . Похожесть, которая, в зависимости от степени, делает изображение более или менее совершенным, рассматривается Иоанном лишь в перспективе причастности. Чем меньше образ причастен первообразу, тем слабее похожесть. Наиболее совершенно осуществилась причастность предвечного Сына — Он «единосущен Отцу». А какое же место в этой перспективе причастности занимает самый последний, нижайший вид образов — икона?

И снова удивительно: в своем перечислении видов образов Иоанн не упоминанает о различии, которое в последующем учении об образах стало основополагающим и которое просто навязывается предметом, — о различии между естественным и искусственным образом [483] Ср.: H.Menges, op.cit. (A.42), 4.2. .

Откуда взялся этот пропуск? Может быть, потому что в перспективе причастности рассмотрению подлежат только естественные образы? Ибо только естественный образ по бытию может быть причастным первообразу? Действительно, у искусственных изображений между образом и первообразом может иметься лишь отношение внешней похожести. По бытию портрет не может быть причастен изображаемому лицу. Здесь отношение другого рода.

Но достаточно ли Иоанн Дамаскин разработал это различие? Прежде чем искать точный ответ, обратимся к тому аспекту его учения об образах, который ныне по праву подчеркивается вновь и вновь, — к позитивной оценке им материи.

Возражая на упрек иконоборцев, что почитание икон слишком привязано к земному, зримо материальному, Иоанн провозглашает — исходя из христологии — позитивную роль материи. Ниже достаточно подробно процитирован этот значительный текст: