Спиридон Кисляков - Исповедь священника перед Церковью

И вот, когда посмотришь на всю такую страшную христианскую жизнь, то невольно подступают к горлу слезы, и хочется плакать, и хочется рыдать, и сквозь рыдания хочется всем людям кричать и кричать во всю мочь: «Люди! что вы делаете? опомнитесь! Люди! отрезвитесь от этого страшного кошмара братоубийства и опьянения великим злом! Люди, придите в себя и познайте всю гибель и опасность вашей жизни! Люди, бросьте вы ваших земных смертоносных идолов, отвернитесь от них и раз навсегда знайте, что эти ваши идолы окончательно погубят вас! Люди, вернитесь ко Христу, Богом молю вас, вернитесь к Нему, иначе вы все без Христа неминуемо погибнете, и погибнете ужасною смертью. Ведь один только Христос имеет власть, Он один имеет всемогущество, чтобы спасти всех нас как от настоящих, так и от грядущих страшных бедствий, надвигающихся на сынов всякого греха и беззакония. Пока еще не поздно, опомнитесь, люди, и скорее покайтесь, измените жизнь свою и поспешите ко Христу». Хочется также с раздирающимся от боли сердцем обратиться ко всем представителям Церкви и далеко громче кричать им, чем всем людям: святейшие папы, патриархи, митрополиты, епископы, отцы Церкви Христовой! Что мы делаем? Что мы спим непробудным летаргическим сном беспечности? Христианство гибнет! Слышите? Христианство гибнет! Со дня на день оно умирает и совершенно оязычивается! Где же мы, пастыри овец Христовых? Чем мы все заняты? Что нас так сильно отрывает от Христа и влечет к земле? Деньги? Слава? Гордость? Сытая беспечная жизнь? О, как все это недостойно христианина! Я опять спрашиваю всех вас, не исключая и самого себя, с тяжелою скорбью сердца спрашиваю вас: зачем все мы отвернулись от Христа и предпочли Ему, своему живому Богу, кратковременные блага мира сего? Зачем мы более заняты политикой, комерсализмом, государственными делами, партийными политическими течениями общественной жизни, всякого рода интригами, насилиями мира сего, чем Самим Христом, чем Его святым Евангелием, чем продолжением Его дела на земле? Зачем мы более заняты постыдной торговлей Христом, торговлей небом, чем самоотверженной любовью ко Христу и послушанием Его Святому Евангелию? Зачем мы отвернулись от подлинного нашего христианского Царя и предпочли Ему земного кесаря? Зачем мы учение Христа заменили преданиями и обычаями нашей языческой жизни? Зачем мы при помощи имущих власть мира сего вырвали Нагорную проповедь из Евангелия и выбросили ее за борт нашей христианской общественной жизни? Зачем мы чаще других языком своим произносим имя Христа, а своею жизнью больше всех оскорбляем и огорчаем Господа? Зачем мы проповедуем мирянам то, от чего сами обеими руками открещиваемся? Зачем мы более заняты мертвыми, чем живыми христианскими душами в деле их спасения? Зачем мы служим молебны тем святым, которых мы же сами, священнослужители, гнали, ссылали в тюрьмы, сжигали на кострах и считали их за богоотступников? Зачем мы из-за корыстных целей и постыдного властолюбия на протяжении целых веков враждуем между собою и анафемствуем один другого: папы патриархов, патриархи пап? Зачем мы из-за властолюбия на части разорвали Церковь Христову и до сего дня натравливаем одну часть ее на другую! Пастыри Церкви Христовой! Что это с нами делается? Ах, хоть бы мы постыдились язычников! О, ужас, до чего мы дошли! В одной части Церкви христиане совершенно лишены возможности, по капризу и постыдной кастовой гордости своих священнослужителей, причащать своих младенцев и самим причащаться (миряне) под двумя видами Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа, лишены богослужения на своем родном языке, лишены даже права читать святое Евангелие! В другой части Церкви Христовой те же представители Церкви лишили мирян возможности слышать евхаристические молитвы при богослужении, лишили мирян права принимать прямое участие в выборах епископов и пастырей Церкви, лишая своих прихожан права жить по нравственным богосыновним Евангельским принципам учения Спасителя, а самое главное — это то, что мы, пастыри Церкви Христовой, лишили своих пасомых христиан возможности жить по Нагорной проповеди Христа! Мы далеко выше и дороже Нагорной проповеди ставим почитание икон, почитание святых мощей, почитание канонических церковных правил и преемственность священства. О, каким же ляжет на нас страшным небесным проклятием праведный гнев прогневанного нами Бога! О, как внезапно страшным громом падет на наши лжепастырские головы проклятие Божие! Оно падет за сознательную нашу измену Господу, и падет скоро! Пастыри Церкви Христовой! со слезами молю вас, покаемся и изменим наше отношение ко Христу. Мы ведь как перед Богом, так и перед людьми, нашими пасомыми, до мозга костей изолгались, измельчали, исполитиканились. Пастыри Церкви, покаемся, изменим свою жизнь и последуем Христу! Так хотелось бы мне день и ночь кричать во всеуслышание всей Церкви Христовой, а особенно ее представителям. В самом деле, я не раз задумывался над тем, что у нас, в нашей Православной Церкви, а также в католической в настоящее время принято думать, что если мы получили дар священства, то благодать сего таинства всегда, до самой смерти остается с нами неотъемлемо от нас, и на этом мы, священнослужители, спокойно и почиваем, дальше этого формального благодатного священства своего мы и не идем. Такое отношение к священству не будет верным и истинным с точки зрения Евангелия. Нужно всем нам знать и знать твердо, что священство, как таковое, не столько связано историческою своею преемственностью, сколько органически связано и обусловлено живым, творческим ученичеством Христу. Только одни ученики Христа имели власть прощать и разрешать грехи людские.

Только живое ученичество учеников Спасителя и облекло их властью священнодействия в Церкви Христовой. Без живого, творчески прогрессивного ученичества Христу никакого священства на земле нет и никогда не будет: для того же, чтобы быть живым, действительным учеником Христовым, священнослужителю, пастырю Церкви, нужно больше, чем обыкновенному христианину до самой своей смерти жить по Его учению, в частности жить по Нагорной проповеди Христа и, наконец, до самой своей последней минуты жизни всегда отвечать живой практической деловой любовью на любовь Христа к нам.

После нескольких таких проведенных мною молит_венных ночей я решился писать свою исповедь Священному Синоду. Иначе поступить я не мог, слишком исстрадалась, слишком измучилась, издергалась душа моя. Я начал писать, но не было у меня в то время никого, с кем можно было поделиться по душе всем мною переживаемым. Я писал по поводу своей исповеди одному своему близкому другу в Одессе, но письмо это было перехвачено жандармским полковником и переслано житомирскому архиепископу Евлогию. Тогда я по этому же делу обратился в Киев к одному своему другу; и вот только он один в страшное время моей душевной трагедии простер ко мне свое сердце и христианские руки. Любовь его ко мне была не только дружеская, но, можно сказать, отеческая, что было для меня очень и очень ценно. Сей мой задушевный искренний друг почти целый год убеждал меня повоздержаться от подачи моей исповеди Синоду, прося меня подождать церковного Собора. Я был покорен его отеческому и дружескому совету.