Нэнси Росс - Мир дзэн

— Принеси мне, — попросил он сына, — плод дерева баньян.

— Да, отец.

— Разломи его.

— Слушаюсь, отец.

— Что ты видишь?

— Семена, отец, крошечные семена.

— Разломи семя.

— Слушаюсь, отец.

— Что ты видишь?

— Ничего. Отец сказал:

— Сын, из той тонкой сущности, что ты не видишь, вырастает огромный баньян. В том, что есть тонкая сущность, берет начало все сущее. Это есть Истина, это есть «я», и ты, Шветакету, тоже есть Это.

— Умоляю, отец, — воскликнул сын, — говори еще! Тогда отец принес сыну мешочек соли со словами:

— Высыпи соль в сосуд с водой и принеси его мне завтра утром.

К утру соль, конечно же, растворилась. Отец сказал:

— Попробуй воду сверху и скажи, какова она на вкус.

— Соленая, — ответил сын.

— А из середины?

— Соленая.

— А снизу?

— Соленая!

И отец сказал:

— Вот так же в своем теле, мой сын, ты не чувствуешь Истины; а между тем она есть. В том, что называется тонкой сущностью, все существующее обретает себя. Это есть Истина, это есть «я», и ты, Шветакету, тоже есть Это.

Сознание, прекрасное, как цапля.

Что я почувствовал… нельзя объяснить.

Таилось это где-то в глубине,

Жилье его — тот предзакатный свет,

И океана круг, и трепет ветра,

И небо синее, и разум человека;

Движение и дух, что есть во всех

Живых существах, всем, что подвластно мысли,

Проходит через всё.

Стихи позднего У. Стивенса, почти импрессионистские, почти японские, представляют целую серию картин, зарисовок, впечатлений от изображаемого им. Наиболее значительны в этом отношении «Шесть величавых пейзажей», «Тринадцать способов смотреть на скворца» из книги «Гармония», а также «О двух грушах» и «Вариации на тему летнего дня» из «Частей света» (1942). Уже названия стихов Стивенса напоминают японские гравюры — «Восемь видов Оми» Хиросигэ, «Тридцать шесть видов горы Фудзи» Хокусая или «Времена года» Утамаро. Заметно в них сходство с техникой имажинистов и японскими хайку, порой они похожи на «Двадцать четыре хайку на современную тему» Э. Лоуэлл. Жемчужина среди них — цикл «Тринадцать способов смотреть на скворца», в котором почти живописная яркость сплелась с точностью хайку. Скворец — это постоянная, объективная реальность, которая может обозначать что угодно в зависимости от настроения и взгляда пишущего. Некоторые стихотворения этого цикла Стивенса звучат и выглядят совершенно по-японски.

Третий и двенадцатый стихи по духу напоминают хайку — в них ярко выражена взаимосвязь всего в природе. Например, река у даосов — символ движения; она течет, и потому скворец тоже не остается на месте. Только одно из тринадцати стихотворений — очевидно, основной образ всего цикла о скворце осенью, — кажется, подражает настоящему хайку, описывая тьму и одинокого скворца на дереве. Оно похоже на знаменитое хайку Басё «На голой ветке»:

Эти стихотворения напоминают хайку своей краткостью, концентрированностью, истинным поэтическим весом, чувствующимся в его немногочисленных образах, взаимным влиянием последних друг на друга.

Вдалеке косари. Головы их качаются в такт траве, которую они косят. Кажется, ветер связал их вместе.

Все светляки скрыли свои фонарики под травой и листьями, ожидая наступления ночи.

Сторожевые собаки лежат под стрехами и громко, отрывисто лают в ответ на самое тихое движение.

И мысли тоже начинают тихо шевелиться.

Ветер над озером, южный ветер, ломающий розы.

…Поэт — тот, в ком не иссякает доверие, потому что он не приписан ни к какому порту, нигде не бросает свой якорь, а через все бури и штормы следует за видимым ему образом — образом, что вечно исчезает в бесконечной дали.

Моя религия состоит в преклонении перед тем беспредельным верховным духом, который проявляет себя во всем, даже в самом мельчайшем, что мы можем постичь нашим пытливым и гибким разумом.