Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

На другой день Софонькя ему деньги отдал по моему приказу, и он уехал, ничего не сказал куда. Получил он за последней месяц тысяча долларов.

Через неделю приезжает нервной и без деняг.

– Ты откуда?

– Да из Буенос-Айреса.

– Ну и что?

– Да ничего не нашёл, а деньги прожил. – Он давай проклинать, что и приехал в Аргентину.

– Коля, каку́ работу хошь, скажи.

– Но конечно, кафейну [541]и туризм.

– Хорошо, я чичас порешаю.

Я звоню Артуро, старому другу, у него отелы и туризма, рассказал о Коле и попросил: «На испытку возми, попробуй», он согласился: «Пускай приезжает, посмотрим». Я Коле дал деняг и адрес и наказал, что можно говорить, а что нельзя, нельзя – ето короткий срок. Он уехал довольный. На другой день приезжает и просит:

– Дядя Даниель, пожалуйста, помоги. Артуро не отказал, но хочет пообчаться с тобой в присутствие со мной.

– Но ето хорошо, значит, берёт тебя.

Вечером звонит Артур:

– Даниель, завтре будешь дома?

– Да, Артуро, буду.

– Мы подъедем в первой половине дня.

– Хорошо, жду.

На другой день Артуро подъехал со своей секретаршай Алехандрой, я их завёл домой и Колю позвал. Артуро задал вопрос:

– Даниель, я могу принять Николя, толькя с одним условиям: ето на долгий срок. Хочу, чтобы он работал как русский, а лучше сказать – как вы, но не как аргентинсы. Зарплата пока будет семьсот пятьдесят долларов в месяц, а там как покажет, всё зависит от него. Ежлив он согласен, я его припишу, чтобы его оформить легально.

Я Коле перевёл, но он уже много чего понимал, дал на всё согласия. На тем и остались, что Коля завтра заступает на работу в Аньелё в Артуров отель. Мы с Артуром перешли на другой разговор, о тем о сем поговорили, и Артуро собрался домой, мы расстались с нём.

– Ну вот, Коля, береги работу. – Я ишо дал ему деняг, и на другой день он уехал на работу весёлой.

Мефодий почти перешёл к Карлос в магазин, лясы точит да баклуши бьёт. У Карлос с Моникой в магазине не пошло, оне не умеют с клиентами обращаться, и у них магазин заглох. Дочь стала шляться. Однажды я поздно вечером приехал, у них на столе напитки, с ними Мефодий и Софонькя.

– Ето что, опять гулянки? Мефодий, езжай домой! Карлос, Моника, я вам помог, но етого от вас не ждал. Уже хватит, можете освободить мой дом и жить сами себе, как хочете.

Софонькя за ето меня поблагодарил и сказал:

– Я не хочу. Чтобы у нас никого не было, и всё будет тихо.

Да, ето я уже понял: тут помогаешь, а тебе тут же серут. Но Мефодий здесь много насрал, он Карлос и Монику часто разражал против меня, Софонькя всё ето слыхал, и засеял злобу и уехал. Карлос закрыли магазин, оставили мене́ долг и уехали. Карлос инвалид, у него одной почки нету. Он звонит Софоньке и страшшает меня судом, как будьто он мой рабочай. Я напугался: что делать, здесь законы строги насчёт рабочих, что он захочет, то и получит. Андриян взял трубку, позвонил Карлосу, взяла трубку Моника. Андриян стал упрашивать Монику не открывать суд:

– Пожалейте, вы точно знаете, нам нелегко приходится, мой отец сколь мог, столь и помогал.

– Но он нас выгнал.

– Нет, он вас не выгонял, он толькя попросил. Вы сами видели, начинались гулянки, а мой отец за ето строго. Вы поймите, одиннадцать детей нелегко вырастить, не строго нельзя, сами поймите.

Моника возразила:

– Мы тут ни при чём, но нам обидно.

– Я понимаю, но суд у вас не выйдет. Ты, Моника, сама все счета оставила у отца, своей рукой писала, и вы в долгу у отца, да ишо долг за магазин оставили, аренда и налоги не заплатили. Мы всё вам прощаем, но не начинайте судить, ето будет ущерб обоим.

Оне пообещали не судить, и так всё затихло. Вот ишо одна школа.

Вскоре у нас произошло следующа. Я в субботу приехал вечером домой, помолились, утром также, позавтракали, я ляг отдыхать. Вечером собрался в магазин с Софониям, хватился – у меня не хватает тысяча пезов, ето будет двести пятьдесят долларов. Я собрал детей, стал допытывать – нихто ничего не знает. Иринка рассказала, что у Ларьке появились игрушки. Я взял хороший ремень, помолился Богу и взялся за Ларькю. Он пе́рво не сознавался, я нажал ишо пуше, Андриян своих также. Ларькя стал сознаваться и прощаться [542], он принёс игрушки и сколь-то деняг. Я ишо пушше стал бить, но уже и за внучат взялся сам. Оказалось, что деньги все разделили, Ларькя как старшей взял себе больше, разделили по возрасту, но половина уже разосходовали, а остальныя принесли. Вот тут-то я взялся их охаживать, не щадил нисколь, Ларькя умолял, что больше не будет, и прощался как мог, но Андриянов Георгик и Фауст орали, но покорности я не получил. Мне стало жутко и страшно: вот ето детки! Я помню, нас отец бил, но мы прошались и божились, что больше не будем, мои дети так же. А ети в кого? Ето Русаковы, у них так было, вот тут я вспомнил – ети Андрияну отомстят. Мне стало худо, я ушёл в кухню.

Слушаю: спор, драка, уже на улице, я выскочил: что ето? Вижу, Андриян бьёт Софонькю.

– Ты за что его?

– А пушай не в своё дело не лезет!

– Но в чём дело?

Марфа стала рассказывать: Андриян стал кричать на Неонилу, а Софонькя за неё застал, вот он и налетел на него.

– Ты что, с ума сошёл? Тебе же лучше делают.

У них снова слово за слово, Андриянка снова налетел на Софонькю и свалил его на землю. Тут я подскочил и Никитка, Никитка его хорошо дал в спину, и он отпустил Софонькю. Я вызвал такси, а Андрияну сказал:

– Опростай мой дом, я не хочу с вами кашу варить и вижу одне проблемы.

Мы с Софонькяй уехали в магазин, я ему стал говорить:

– Ты будь с нём поаккуратне, а то он тебя изобьёт.

– Я его не боюсь.

– Но знай: я тебя предупредил.

– Но с нём никогда и нигде никаких у меня отношениях не будет.

– Смотри сам, наверное, ето будет лучше.

У меня тоже нервы совсем сдали, я уже пью четыре миллиграмма наркотиков в сутки, и не помогают, я решил сходить к психиятру. Сходил, рассказал, что со мной творится, врач выслушал и сказал:

– Ошибка ваша – ето ходите не к тем врачам. Простой врач обычно даёт лекарства – успокоительны таблетки, а ето наркотик, вам надо было сразу идти к врачу-психиятру. Чичас вам сразу бросать наркотик нельзя, но начнём бросать по четверти каждых пятнадцать дней. А вот я вам выпишу минеральных таблеток, и пейте их одну перед сном, через десять дней вас будет ломать, лихоти́ть, память терять – ето всё нормально, должен вынести, но восстановление здоровья – целый год. В месяц раз приходи на проверку.

Я начал настояща лечиться. Через десять дней я слёг в постель, ето было непонятно: сон, голова кружится, лихоти́т, никакой памяти. Так прошло два месяца, и я пошёл на поправку, стало охота жить, стало весело. Однажды сидим на диване, Мастридийкя и Ванюшка залазют на меня и всяко-разно играют, Марфа вдруг сказала: