Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Я весь в шоке: жена помощника наставника, любимый для меня Степан Карпович, и хорошая память от дядя Федоса! Думаю: ах ты проклятая паскуда, что ты делаешь, Бога не боишься, мужа не почитаешь и детя́м желаешь разврату! Я незаметно дал им понять, что такими делами не занимаюсь, и вежливо их оставил. Оне приглашали остаться обедать, но я отговорил, что Марфа ждёт, и уехал. Таки́ дела – мы с Марфой разбирались сразу. Бывало, к ней липли мужики: хто скажет, хто заденет, где не подобно, она приходит и сразу мне говорит: такой-то мужик лезет ко мне. Я не налетал никогда ни на кого, и доверия к Марфе росло всегда боле и боле. Но тот мужик, что занимается такими делами, он для меня становился навсегда противный.

Кум Евген Титович, когда женил Бориса на Кире Степановне, попе́рво всё было хорошо, но потом получилась между ними вражда, и дошло до того, что кума Евгена стало всяко-разно тянуть [111]. Врачи ничего не признают, пошли к екстрасенсам, оне им сказали: у вас в таким-то месте закопано, раскопайте и сожгите. Нашли место, раскопали и нашли гнездо непонятно и так закутано, ничего не разберёшь. У их вражда ухудшилась.

В 1987 году рождается у нас дочь, назвали Еленой. У нас всё шло благополучно, часто гости, то к нам, то к друзьям. Елене было три месяца. Как-то раз отмолились, Таисья просится в гости. Мы с Марфой: «Ну что, милости просим». Но странно, она поехала одна, без мужа. Едем домой, она Марфе задаёт каки́-то вопросы непонятны:

– Вот у тебя муж большой, ты ма́ленькя. Такой ручишай тебя ударит, что с тебя станется?

Марфа:

– За чё бы стал он бить меня?

– Да я просто.

Приезжаем домой, я бегу к маме в ле́дник за мясом, Марфа ушла доить коров, Лена спит, ребятёшки играют. Марфа подоила, пришла: девчонка в зыбке [112]как из-под ножа ревёт, Таисья даже не подошла. Марфа удивилась. Пообедали, Таисья торопит, приглашает в гости: «Ну, поехали». Марфа не захотела – ну, оставайся. Приезжаем до них, мале́нькя посидели, поехали дальше. Целый день возил по гостям, и так натренькялся, но до дому доехал. Приезжаю домой, Марфа встречает злая. У нас с ней получился спор, и так она огрызалась, ето было невыносимо.

– Замолчи!

– Нет.

– Замолчи!

– Нет.

Я обозлился да как двинул, что сам напугался. Она лежала без памяти, но, когда очухалась, убежала к маме. Пришла с мамой, мама меня долго пробирала, но я одно твердил:

– Не лезьте ко мне к пьяному, хочете разбираться – разбирайтесь, когда трезвый.

А у Евдокеи те кусты руды высохли, и больше никогда она не сумела вырастить руду.

Приходит с Боливии писмо от дядя Марки, пишет, что «в Майами нуждаются рабочими на ситрусе, приезжай, поедем вместе, заработки очень хоро́ши». Думаю, вот шанс, заработаю и абилитирую [113]свою лодку и тогда буду рыбачить. Марфа не против. Собрался, поехал.

Приезжаю к дядя Марке, у них несчастье: сын Карпей попал в аварию и повредил в голове каки́-то артерии, лежит в Боливии в больнице у японсов, но операция за операцияй. У дядя Марки тако́ горе, такой расход. Надо было досеять сто гектар бобов, и некому. Попросил меня, я посеял. Дядя Марка отказался ехать в Майами, что не может бросить сына, а я один не насмелился.

Узнал, что Ксения, та девушка, котору брату Григорию Евдокея советовала брать, – она в Боливии, в городе, занимается вышивками. Рассказал всю историю о брате, дядя Марка выслушал и говорит:

– Слушай, и она не лучше, давай им поможем. А может, будут жить? Но знай, что она многих ребят перебрала.

– Ну что, посмотрим, сойдётся у них или нет.

Поехали в город, дядя Марка с ней стретился, переговорил, приезжают вместе. Да, женчина высокая, стройная, чем-то напоминает мужчин, некрасивая, но смелая. Познакомились. Стал рассказывать о Григории, она выслушала и весело отвечает:

– Да я хоть с бесом уживусь!

Смотрю, ну ты бойка́я, посмотрим, как уживёшься с Гришей. Говорю:

– Мне надо выезжать домой.

Она говорит:

– Можешь заехать к моим родителям? Ето надо ехать в Бразилию, в Парану, в деревню Санта-Крус.

– Ну что, поехали.

Вечером берём билеты на поезд и утром выезжаем.

Приезжаем к родителям, всё объясняю подробно, за кого отдаёте. Оне ответили:

– Хорошо, мы обсудим и тогда ответим.

Дал им наш телефон, распростился и уехал.

Приезжаю домой, рассказываю, как случайно встретил Ксению и даже сватал её у родителяв. Григорий остался довольный, Евдокея стала звонить Ксении, всё сошлось по-хорошему. Через месяц приезжает Ксения, мать, брат, завязывается свадьба. Мы не можем пригласить на свадьбу дядя Степана Шарыпова, Игнатий не разрешает. Пригло́сим – отлучит от братии. А Григорию дядя Степан крёстный. Сыграли свадьбу, вскоре она увезла Григория в Бразилию.

Антон Шарыпов – внук наставника, спасовец, он с малых лет боле кроче и набожный. В США он женился на Акилине Васильевне Ларионовой. Девушка красива, стро́йна, ласкова, вежлива, но что-то у них не пошло, хотя и были у них дети, три дочери: Матрёна, Фивея, Зина – и сын Коля, ещё маленьким утонул. Оне друг другу изменяли, и мать Антонова, Марфа, Акилине ето не простила, разжигала Антона против неё. Антон с Акилиной приехали в Аргентину богатыми, купили чакру [114]с фруктой – двадцать пять гектар с домом, купили на берегу реки четыреста гектар земли, провели канавы, поставили помпу большую трифазну, Антон разбахал на етой земле себе дворец, но недостроил. В городе Чёеле с компаньёнами открыли магазин строительный, жил на широку ногу. Так как русских было мало, он часто к нам приезжал и приглашал, возил нас по речке, жарили шашлыки, рыбачили, охотничали кабанов. Но нам ето не нравилось: Антон вёл жизнь развратну. Когда у нас основался собор, категорически запретили с Антоном знаться. С США часто приезжал брат Антона Андрей, он с нами ласкался, но мы как-то к нему относились с опаской. С малых лет как-то поведение у его было непростоя, и чичас – взглянешь на глазки и чувствуешь лукавство. Жена у его Февруса Мартюшева. Впоследствии узнали, что Андрей с Игнатиям свояки, у них жёны сёстры. Андрей – ето полный развратник, а старший брат Гаврил – ето человек грубый, характером в отца, его женили, но у него не пошло. Вскоре слухи прошли, что живёт развратно и сделался наркоманом.

Когда наш наставник запретил знаться со спасовсами, синьцзянсы исполняли волю наставника, но харбинсы не все. Селькя, Максим, Евгений Морозик, Лука Бодунов как праздновали [115]с Антоном, так и празднуют.

Вскоре приезжают дядя Васильева Килина жена с сыном, ето Февронья Мартюшева, сестра Игнатьевой жены. Сын Анатолий Васильевич попраздновал, и понравилась ему девка, Екатерина Степановна Шарыпова. Он её высватал, и мать с Игнатием пошли сватать дочь у спасовсов. Весь собор был в шоке: дак вот как, закон-то кому-то постановили! На свадьбе дядя Степан нас стыдил как мог и называл нас харбинскими жополизами, и он, получается, прав.