Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Говорю своёму Анатолию: «Слушайся и проси совета у Алексея, он прославленный рыбак и добрый, всегда посоветоват, где ставить сети».

Анатолий решил испытать, попросился у Алексея:

– Можно с тобой поплыть вряд [180]?

– Да, пожалуйста.

Поплыли, доплыли, где Алексей решил остановиться, Анатолий спрашиват:

– Алексей, а где посоветовашь поставить сетки?

Алексей посмотрел на солнса, на погоду, откуда ветер, на речкю и сказал:

– Плыви вон туда, сетки ставь вот так, – показал как.

Алексей:

– А ты куда?

Он посмотрел туда-сюда и сказал:

– А я поплыву вон туда.

Анатолий поставил сети как сказано, но последню сеть поставил по-своему. Наутро все сети по́лно рыбы, а в той, что поставил по-своему, пусто. У Алексея тоже по́лно.

Некоторы ребята злились и завидовали: как так, у Алёшки рыба, а у нас нету. Раз решили испытать, поплыли все за нём, он видит, что ето не рыбалка, ишо отплыл и остановился, стал ставить сети. Все остальные стали ставить круг него, всё заставили. Утром приплыли – нет ни у кого рыбы, все бросили Алексея, уехали каждый на своё место. Алексей вернулся на своё место и приблизительно знал, куда шло руно рыбы. Доплыл, поставил сети – наутро по́лно рыбы. Ребяты: «Ето колдун», Георкя Ануфриев даже сумел сказать: «Собачья счастья». Однажды поднялся ветер, все рыбаки бросили рыбачить: больши волны. Алексей знал: в таку́ погоду хорошо ловится дорадо, поплыл. Все рыбаки ахнули: волны большие, Алексея то видать, то не видать, все сказали: всё, утонул. Перед утром ветер стих, рыбаки решили плыть, искать Алексея, смотрют: Алексей плывёт, по́лно дорадов. Алексей никогда не гордился и вёл себя скромно, за ето его все любили.

Ксения Григория часто бросала и снова вёртывалась к нему, последний раз сманила его в Бразилию, у них родился сын, назвали его Калин. Григорий пил, однажды пришёл пьяный прежде времени и захватил Ксению с бразильяном на кровати, избил её и уехал в Уругвай. Она стала шляться, он ушёл к бактистам [181], бросил пить-курить, стал рыбачить и пасеку разводить. Ксения хотела вернуться к нему, но он её не принял.

Наш Илья просится в Боливию, девок посмотреть и даже жениться. Стал ему говорить:

– Подожди, чичас много работы, всего восемнадцать лет.

Ни в каки́: поеду и всё. Думаю, я ведь тоже женился восемнадцатилетний, ну, пускай едет.

– Марфа, езжай с нём вместе. – Она собралась. – Да смотри за нём хороше́нь, сама видишь, парень молодой.

Оне уехали, у нас самый разгар работы, Андриян день и ночь возит рыбу, мы пакуем, готовим грузы, отсылаем. Кажда фура чистого заработку семь тысяч долларов, делится на три части: нас троя, и три части. Японес не знаю, платил ли или нет моим компаньёнам, но одно: мои компаньёны стали высылать реже и реже рыбакам деньги. Пошли проблемы, рыбаки стали бастовать, я стал требовать, чтобы деньги высылали, те жалуются, что «японес не плотит», звоню японсу, тот отвечает, что «пошти всё заплочено». В Бразилии пошла девальвация, доллар стоил один на один, а тут за два месяца ушёл три на один. Стало совсем невыгодно: наоборот, пошлёшь фуру и ишо остаёшься должен. Все скупшики остановились скупать рыбу, мы тоже остановились. Мои компаньёны приехали забирать машину.

– Как так, мы его давно заплатили.

– Нам японес не заплатил.

– А чем вы платили рыбакам?

– Из своёго кармана.

– Как так?

– А японес говорит, что пошти всё заплатил.

– Мы не получали, и пускай докажет. – Ни в каки́, и машину забрали.

Марфа звонют с Боливии: высватали Устину Евгеньевну Ануфриеву, оне уже вернулись с Чили в Боливию. Думаю: нигде больше не могли найти невесту, толькя у Ануфриевых.

– Ну что, тебе жить.

Марфа вернулась, он остался.

Я пить стал редко, но метко, стал похварывать, да ишо как выпью. Андриян стал налетать драться и на мать стал руки подымать, часто приходилось заступаться.

Рыбалка прекратилась, посевы не пошли, со всех сторон кризис. Поехал к японсу в Бразилию разобраться, тот уверят, что пошти всё заплатил, показыват квитансыи, но вижу, что не всё. Стал говорить, он отвечает, что кризис и по первый возможности вышлет. Попросил у него пять тысяч долларов, он дал. Поехал в Монтевидео к компаньёнам, стал с ними разбираться, показываю ксерокопии квитансый, те тоже показывают свои. Вижу, что обманывают, идти в суд – время займёт много, а чем жить? В деревнях бардак. Мы сумели послать в Бразилию тридцать шесть фуров рыбы, чистого заработку у нас двести тридцать восемь тысяч пятьсот двадцать долларов, наших тридцать три процента. Но я кроме пяти тысяч долларов, что дал японес, не получал, и всё пропало, обманули. Один Алехандро скупал рыбу и возил в Бразилию, как он делал – непонятно.

Мы решили поехать в Арьгентину сеять помидоры к брату Степану, поехали с Андрияном. Приезжаем в Рио-Колорадо к брату Степану. Да, действительно, живёт хорошо, вся техника хоро́ша, етот год у его восемьдесят гектар помидор, четыре группы боливьянсов, помидоры хоро́ши.

Фабрика «Кампагнола» сеяла шесть тысяч гектар помидор во всёй етой зоне, разделена на разные сельския хозяйства, брат Степан выдался на шестое место. Молодес, умел работать, брал новыя земли, раскорчавывал и почти без процентов сеял помидоры. Хозяевам земли выгодно, что получут через три года землю чисту, Степану выгодно: низкий процент, всего восемь – десять, земли но́вы, помидоры хоро́ши, болезняв мало. Степан сеял рано, не боялся заморозков, небольшие инеи хоть и обожгут, но всё равно отрастают, на песчаных земля́х быстре́ вырастают. Степан уже три раз открыл фабрику. Приходит урожай, приезжает на фабрику, наспели помидоры, директор Марио Консети говорит: «Ишо рано, через пятнадцать дней откроем», Степан протестует, посылают инженеров, проверяют: да, надо фабрику открывать. Степан в Рио-Колорадо прославился, все его любили. Но уже второй год кризис, фабрика роется [182], потому что не может продать томат-пасту, дети у него леня́тся, не слушаются, Степан нервничат, говорит, всё надоело. Мы с Андрияном помогли ему убрать урожай, сестра Степанида со своими детками тоже ему помогала. Молится Степан сам себе, Иона с Пашкой тоже сами себе, враждуют. Мы нашли близко от Степана землю двадцать пять гектар с домом, но надо корчевать. Купили у Степана один трактор, «Форд», восемьдесят лошадиных сил, и стали чистить.

Наша семья уже была с нами, оне привезли и рабочего Естебана. Стал спрашивать:

– Зачем вы его привезли?

– Не хотел оставаться, неотступно просился.

Стал спрашивать у него:

– Что ты думаешь?

Он говорит:

– Хочу с вами жить, в вашу веру перейти и жить, как вы живёте.

– Но ты не выдюжишь, всё бросишь и уйдёшь.

– Нет, я не брошу, мне ваша жизнь нравится.