Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Думаю: правды, ети грехи никто не знат, окро́ме меня.

– Но как ты всё ето знашь?

– Я всё про всех знаю.

Я заплакал и говорю ему:

– Но за что ето именно нам такоя явление?

– За то, что всё терпите. Ишо придётся немало перетерпеть.

– Да каки́ же чудеса? Господь давно отвернулся от нас.

– Да, час чижёло время, Господь ненавидит чародейство, пьянство, блуд, а чичас ето в моде и с каждым днём разрастается. На последнея время Бог пошлёт чудеса, но нихто им верить не будет, потому что бес уже творит чудеса. И столь их много, что народ привык.

– А вот разныя несчастные случаи в разных страна́х?

– Ето казнь Божия за беззаконие. Сам подумай, до чего дошли: уже стали совокупляться муж с мужем, женчина с женчиной, все ети неизлечимыя болезни – всё ето казнь Божия. Но их достигнут, станут излечать, но Господь пошлёт ишо чижале болезнь. Но народ чичас никому не верит, потому что всё ложь.

– Но и как мне быть теперь?

– Много молиться, а за остальноя – зависит от тебя. Можешь сделать много добра, но не знаю, выдюжишь, нет. Знаю, но не могу говорить.

Тогда я сказал:

– За Бога душу отдам.

Он:

– Так нельзя говорить.

– Но тогда буду помогать тебе.

– Одно прошу, сам знашь, я не речистой, не могу в народе говорить. Но буду тебе извещать, а ты всем разъясняй, но знай, что мало хто поверит, и ето нам принесёт большие проблемы, но надо всё перетерпеть.

– Согласен.

На самом деле: какого Илюшку знаю, совсем не Илюшка. Тот вообче был балантряс, а тут тихий, кроткий, угодительный, набожный.

Я за ето дело взялся искренно, стал всё рассказывать, что он мне говорит. Моя семья поверила, Степанова семья тоже, Марк, Иона услыхали – стали смеяться:

– Нашёлся святой! Что мы, Илюшку не знам?

Я стал Илье говорить, он отвечает:

– Ето толькя начин всех проблем, а что делать? Надо молчать, доложны знать толькя хто верит, дойдёт до того, что все поверят, и будут большие соборы, дойдёт до российских монастырей, толькя тогда поверят. Но вы не выдюжите.

Мы со Степаном божимся, что выдюжим. Он молчит. Мы две семьи собрались, решили, что будем молчать и молиться. С тех пор стали молчать. Он мне рассказывал – я разъяснял. Все мы ходили потупленны, в заботе [188], вопросов у нас было много, и он нас поражал на все вопросы [189]. Мы стали собираться кажду неделю и решать, что делать дальше, он нам подсказывал, хто двоямыслит. Было так, что ничто не утаишь. Спрашиваем за всякие несправедливости – как? Коля, Иона, Игнатий, разны наставники…

– Оне сами себе зарабатывают, оставьте их на спокое.

– Все говорят, мы в миру жить не хочем. Куда нам?

– Вам три пути: одна на Анды в горы, втора́ в Боливию в леса, третью – в Россию в тайгу. Сама чижёла – ето Россия, сама лёгка – ето Боливия, на Андах в Аргентине всё занято, и вы доложны сами выбрать. Я не имею права в ето дело вмешиваться, толькя должен подучать, как и где поступать, и наказывать.

Бывало так: станешь рассказывать како́-нибудь житие, поучение, он остановит и тихо, подробно расскажет всё житие етого святого. Мы удивлялись: откуду он знат Святоя Писание, он совсем безграмотный? Мы спрашивали – он рассказыват:

– С каждым днём будут больше напастяв, засухи, ветры́, голод, разврат, войны, землетрясение, болезни, все мы доживём до третяй мировой войны, но мало хто из нас останется в живых. Он выйдет из Риму скоро, но когда – не говорят. А как разные секты исцеляют, чудеса творят, всё ето бесо́вско, всё чародеи. А как весь мир в заблуждении, чичас пришло время – спасай да спаси свою душу, и со всёго мира есть добрыя люди, что спасутся.

– А как наши староверы?

– Мало хто спасётся, все закон попрали. Но а как есть люди молются, добро творят, а сами несправедливы, им царьство здесь на земли, на тем свете нет ничего, толькя мука вечная. А покаются – спасутся.

Всё ето слушашь, и мурашики по телу бегают. Хорошо, я-то много чего читал и много чего рассказывал, но так подробно и с такой уверенностью рассказывать – ето шкуру подирает.

– Но а как евреи, ведь род избранный, а Христа распинали?

– Оне невинны, оне обмануты.

– Хто их обманул?

– Сам дьявол, и много раз. Сколь раз оне поклонялись идолам, оне давно ето всё поняли, и из них многи спасутся.

– Почему?

– Потому что твёрды в вере, а Бог ето любит.

– Когда мы доложны удалиться от мира?

– Чем ни раньше, лучше. С каждым годом будет чижалея, думайте сами.

Мы от правды задумались.

Урожай вырос хорошай, помидоры как насыпано, лук крупный, бакча хоро́ша. Мы собрались съездить на Анды. Поехали Илья, Степан и я, на Степановым пикапе. Заехали от Барилоче, до Корковадо всё занято, нам не нравится, поездили-поездили, вернулись ни с чем. Он:

– Думайте хороше́нь, нонче фабрика закроется, что тогда, в Боливию? Решайте сами.

– Но ты всё-таки помоги, помолись и попроси именно куда.

– Хорошо, я постараюсь.

Через три дня извещает:

– Место нам благословлёно в Боливии, зона Рурренабаке, Сан-Буенавентура, но вы не выдюжите.

– Но как так не выдюжим?

– Очень просто. Нашнут сумлеваться, заповеди не сохранять, благодать Божия отойдёт, и всё полетит книзу.

– Дак зачем же тогда ты? Ежлив будем смотреть за всем, етого не может получиться.

– Придёт время, сами увидите: все разбегутся.

Мы со Степаном божимся:

– Пускай все разбегутся, но мы выдюжим.

Мы со Степаном ето часто рассуждали, я ему говорю:

– Степан, я-то жил всяко-разно и намучился, мне час хоть куда, мы привыкши, а ты жил всегда на месте, чичас живёшь хорошо, всё есть, толькя жить и жить, всё бросишь, идёшь на нищету, и Бог знат, как придётся. Подумай хороше́нь. Нам-то что, не надо привыкать, по готовой пути идём. Потом ты не один, у тебя дети, как оне повернут?

Степан слушать не хотел:

– Ради Бога душу не пожалею, всё отдам, пускай пойду в нищи, ничто не пожалею, и на мучения пойду, толькя бы Богу угодить.

– Ну, смотри сам.

Стали с Марфой рассуждать, говорим:

– Мы-то что, стали да ушли, мы привыкши, а Степан с Александрой? А вдруг что не получись, будем вечно худые и навсегда на нас останется пятно, не дай Бог что случись.

Стали говорить Илье, он ответил:

– Дядя Степана я не могу оставить, он верит искренно, Александра также, дети принесут проблему, но будем бороться. Ты, мама, тоже принесёшь проблему, у тебя дух не твёрдый, Андриян принесёт проблему, баба принесёт проблему.

– Но прежде время не надо говорить. А Естебан как?

– Етот парнишко совсем невинный, и надо его крестить без сумненья.

Забыл описать. Когда жили в Ново-Берлине, Марфа принесла сына, 9 апреля 1999 года, назвали Иларион. Чичас 2001-й год, Марфа ходит беременна. Илья наказыват:

– Идём на иноческое житие, хорошо бы взяли на себя чистоту телесною.