Анатолий Хлопецкий - Русский самурай. Книга 2. Возвращение самурая
- Название:Русский самурай. Книга 2. Возвращение самурая
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Литагент «АСТ»
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-092297-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Анатолий Хлопецкий - Русский самурай. Книга 2. Возвращение самурая краткое содержание
Русский самурай. Книга 2. Возвращение самурая - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«Грехами» большинство людей склонно считать лишь те проступки, которые осуждаются общественной моралью: воровство, супружескую измену, скандальность, употребление наркотиков и т. д. Но ведь за каждым таким явлением стоят более глубокие причины, и далеко не всегда, как мы любим говорить, социальные. Человек чаще всего носит в собственной душе истоки своих пороков и в гордыне своей не обращается к Божьей Помощи для борьбы с ними – борьбы, на которую уходит порой вся жизнь… А ведь надо только признать свою немощь и обратиться к Создателю, который знает о тебе все, любит свое создание и никогда не оставит тебя, услышав твою искреннюю горячую молитву.
К сожалению, некоторые даже ухитряются не только в душе своей, но и публично оправдывать свое нежелание исполнять Заповеди Господни: совсем недавно в одной очень популярной газете прочел утверждение известного писателя-фантаста, что «десять заповедей Моисеевых („не убий“, „не укради“…) не предназначены для рода человеческого». Вот так, ни более, ни менее.
«Увы! Это печально, ибо пророчит нам столетия безнравственности, – ораторствует этот „инженер человеческих душ“, – но факты не обойти».
Какие же это «факты»? Предоставим снова слово писателю:
«Не заложены заповеди в наш генотип, а значит, волосатая обезьяна, сидящая внутри нас, всегда будет склонна убивать, воровать, прелюбодействовать. Посудите сами: большинство заповедей либо никак не обоснованы системой инстинктов человека, либо вообще противоречат основным инстинктам продолжения рода, поиска пищи и самосохранения. Так что обезьяна наша не приемлет их и принять не может по определению, как кошка не способна усвоить простейшее правило – мыть руки (лапы) перед едой. „Это еще зачем?“ – спросит она и будет по-своему права, ибо инстинкт требует от нее мыть лапы после еды».
– Но это осуществимо в принципе – жить по заповедям? – робко интересуется корреспондент, видимо, потрясенный «железной» писательской логикой.
Но его собеседник неумолим:
– Теоретически – конечно… Но практически – дьявольски сложно и даже, может быть, опасно.
Вот, стало быть, как! Для меня, разумеется, нет ни малейшего сомнения, что популярный писатель – отнюдь не христианин. Ясно и то, что к «генотипу» и «основным инстинктам» сводится для него вся человеческая сущность. Но как же, должно быть, нехорошо жить ему, если внутри себя и внутри ближних видит он только «волосатую обезьяну», по определению неспособную принять и Божьи Заповеди, и нравственные законы!
Еще ранними христианскими проповедниками было сказано: «Ищущий понять Заповеди без исполнения Заповедей, через умствование и чтение желающий обрести это понимание, подобен человеку, ловящему тень вместо истины». Но даже и тень эта кажется нашему писателю «дьявольски сложной и даже, может быть, опасной».
Не спорю – тому, у кого внутри «волосатая обезьяна», может быть, так оно и есть. Но мы-то исходим из того, что Творец вложил в человека при его сотворении еще и бессмертную душу. И как бы ни искажалось порой это Божие Творение, всегда оставлен ему путь к спасению, как блуднице из евангельской притчи.
В беседах с владыкой Кириллом он как-то напомнил мне слова епископа Игнатия Брянчанинова, современника Пушкина:
«Заповедь, данная человеку в раю, запрещающая вкушение от Древа Познания Добра и Зла, не отменена. Она и ныне воспрещает видеть зло в ближнем и осуждать его; воспрещает мстить ему, повелевая воздавать благим за зло; воспрещает воззрение с вожделением на красоту женщины, на красоту, которая до падения не возбуждала вожделения; воспрещает не только произнесение слова богохульного, раздавшегося в раю из уст дьявола, но и произнесение Имени Божьего всуе; воспрещает каждое праздное слово, каждое греховное помышление».
Неужели это действительно совершенно неисполнимо?
Или это просто требует обуздания себя, постоянного и нелегкого труда верующей души, красота которой и впрямь способна спасти мир?
Вот куда привели меня раздумья моего героя над противоречиями между Заповедями Божьими и человеческой историей, а также человеческим бытием…
Между тем лето катилось своим чередом, медленно переходя в осень. И вроде бы ничего не изменилось в буднях военного переводчика Василия Ощепкова, однако улицы Владивостока, прежде заполненные для него одинаково безликой толпой, теперь радовали его неожиданными встречами: он уже иначе относился к уважительным приветствиям полузнакомых матросов «Доброфлота», грузчиков торгового порта, рабочих с заводов Эгершельда – эти люди, похоже, знали, за кем правда, и они признавали его своим.
Нередко, придя в спортивный зал на очередную тренировку, он уже заставал там своеобразную разминку: подзадоривая друг друга, кружковцы состязались в силе и ловкости. «Задавались» обычно те новички, которые уже имели какой-то свой борцовский опыт и, как всегда в таких случаях бывает, старались доказать, что их испытанные, привычные приемы ничуть не хуже новой японской науки.
Однажды Василий увидел перед началом занятий в схватке с кем-то из своих учеников крепыша в полосатом халате и поинтересовался, как называется единоборство, которым он занимался.
– Это наш туркменский курес! – с гордостью заявил тот. – Только у нас им не занимаются специально: это с детства умеет каждый мальчишка. А борются батыры на праздниках и на свадьбах, показывают свою силу.
– А халат борьбе не мешает? – поинтересовался Василий, вспоминая голого по пояс бухарца.
– Без халата в круг не пустят! – удивился тот.
– Э, там в халате или без халата, а я тебя мигом положу на спину! – вмешался в разговор еще один ученик Василия. – У нас, татар, во время борьбы вся сила в подножке: умеешь ее подставить, когда противник не ждет, – и ты сверху!
– Давай, давай, Юсуф, покажи ему! – подначивали слушатели татарина.
Василий смеялся вместе со всеми, не спеша переходить к академическим занятиям. Наверное, многое из того, что демонстрировали сейчас его слушатели, показалось бы сэнсэю Сато варварским. Но такой жила борьба в народе: здесь были свои правила, своя форма борцовской одежды, свой кодекс спортивной чести и свои чемпионы. И вовсе не хотелось с ходу отбрасывать все это во имя чистоты иноземного единоборства.
Когда занятия уже были окончены, Василий попросил задержаться давешнего рабочего из депо, который когда-то допытывался, из каких он, Василий, будет. Парень оказался одним из самых способных учеников и, что называется, на лету схватывал классические приемы Кодокана.
– Может быть, еще одну-две схватки? Мысль одну хочу проверить.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: