Махабхарата

Дорогой друг, ты должен поведать отшельнику Джараткару о том, что сегодня видел. О брахман, расскажи ему обо всем, непременно убеди его обзавестись законной женой и детьми. Ради Бога, помоги нам!

Сута Госвам сказал:

Все услышанное глубоко опечалило Джараткару, и прерывающимся от горя голосом, едва не плача, он ответил предкам:

– Это я грешник Джараткару, ваш незрелый заблуждающийся сын. Покарайте меня за мои заблуждения!

Предки ответили:

– Тебя послал нам Сам Бог. О брахман, почему ты до сих пор не обзавелся женой?

Джараткару сказал:

– Дорогие предки, безбрачие всегда было сокровенной целью моей жизни; с помощью его я надеялся, что смогу перейти в мир иной, воздержавшись от извержения семени. Но когда я гляжу на вас всех, висящих, точно летучие мыши, мой ум решительно отвергает безбрачие. Дорогие предки, я позабочусь о вашем счастье и, как вы того желаете, несомненно обзаведусь семьей, но только при условии, что найду девственницу с таким же, как у меня, именем. Эта женщина должна быть мне отдана без всякого выкупа, как жертвенное приношение, и я приму ее, лишь при условии, что мне не придется заботиться о ее пропитании. О предки, я обзаведусь семьей лишь при соблюдении всех этих условий. В противном случае, скажу вам откровенно, я не буду жениться.

Сута Госвами сказал:

Поговорив с предками, муни Джараткару продолжил свои странствия. Но он был стар, досточтимый Шаунака, и не мог найти себе жену. В конце концов он уже начал терять надежду, хотя бедственное положение предков и не позволяло ему забыть об их просьбе; и вот однажды, зайдя в некий лес, он в полном отчаянии воскликнул:

– Все существа, что здесь есть, как блуждающие вокруг, так и вросшие корнями в землю, как зримые, так и незримые, услышьте мои слова. Я был целиком поглощен суровым подвижничеством, когда мои бедные страдающие предки потребовали, чтобы я продолжил наш род. Сострадание понуждает меня выполнить их требование, и вот я скитаюсь по всему белу свету в надежде найти этот редкостный дар – подходящую девушку. Знайте, что я беден и несчастен, но вынужден повиноваться воле предков. Если у кого-нибудь из тех, кто слышит мой голос, есть такая дочь, прошу: предложите ее мне, ибо я побывал везде, где только мог, но все мои поиски оказались напрасными.

Девушка, на которой я готов жениться, должна быть моей соименницей, ее должны предложить мне без всякого выкупа, бесплатно, как религиозное приношение. К тому же я не смогу заботиться о ее пропитании. Умоляю вас всех: подберите мне такую девушку.

Змеи, все это время внимательно следившие за Джараткару, запомнили эти слова и тут же передали их Васуки. Услышав эту весть, властитель змей, взяв с собой облаченную в красивую одежду и украшенную драгоценностями сестру, поспешил к мудрецу. О брахман, как только Васуки, царь змеев, прибыл в лес, он тут же предложил свою сестру как религиозное приношение великому духом Джараткару. Однако отшельник не спешил ее принять, думая: "У нее наверняка иное, нежели у меня, имя, к тому же мы не условились о ее пропитании".

Джараткару стоял, вспоминая о своей свободной отшельнической жизни и не зная, принять ему или нет эту девушку. Затем, о сын Бхригу, он спросил ее имени и, [не дожидаясь ответа], сказал: "Васуки, я не могу заботиться о пропитании этой девушки".

Васуки ответил мудрецу Джараткару:

– Эта девушка – моя сестра, зовут ее так же, как и тебя, – Джараткару. Как и ты, она занимается подвижничеством. Что до ее пропитания, о лучший из дваждырожденных, то об этом позабочусь я сам, поэтому прошу тебя: прими ее. Ты отшельник, чье богатство – подвижничество, естественно, что я сам буду заботиться об удовлетворении всех ее нужд, а также о ее надежной защите.

После того как Васуки обещал, что сам будет содержать сестру, Джараткару согласился отправиться в дом змея. Там этот добродетельный муж, не только хорошо изучивший все мантры, но и великий в подвижничестве и соблюдении обетов, женился на сестре Васуки с совершением всех религиозных обрядов и с пением священных гимнов. Затем, восхваляемый великими мудрецами, Джараткару отвел новобрачную в блистательные чертоги, отведенные для него повелителем змей. Тут для них была приготовлена кровать, застланная дорогими простынями и одеялами; в этих чертогах Джараткару и стал жить в постоянном обществе своей жены.

[Этот святой человек никогда не хотел жениться, но вынужден был сделать это ради спасения своих предков. Обязанности мужа давались ему нелегко.] Поэтому он установил для жены такое правило: "Ты не должна делать ничего, что было бы мне неугодно, никогда не должна укорять или хулить меня. Если ты сделаешь что-нибудь, что будет мне неугодно, я тотчас же отрекусь от тебя и покину твой дом. Прошу тебя: отнесись к моим словам со всей достодолжной серьезностью."

Это предостережение ужасно встревожило сестру повелителя змей. [Ведь от нее зависела судьба всего змеиного народа, она непременно должна была выполнить то, что ей поручили, а именно: постараться как-то задобрить мужа и родить от него сына, который сумеет прекратить ужасное жертвоприношение, задуманное царем Джанамеджайей. Поэтому она была потрясена суровыми требованиями мужа.] Однако, невзирая на свое глубокое огорчение, она сказала ему:

– Да будет так.

Эта достойнейшая женщина, как и обещала, прилагала все старания, чтобы угодить мужу, служила несчастному отшельнику с преданностью и сноровкой, столь же редкими, как зрелище белой вороны.

Когда наступило благоприятное [для зачатия] время, сестра Васуки свершила омовение и, соблюдая все правила благородного поведения, предстала перед мужем, великим мудрецом. И сразу же зачала сына, который, даже находясь в ее утробе, сверкал, точно огонь. Порожденный наиболее продвинувшимся в подвижничестве мудрецом, зародыш ярко пламенел, точно сам бог огня, и рос, как прибывающая луна в светлую половину месяца.

Через несколько дней после зачатия великий отшельник Джараткару положил голову на колени жены и заснул. У него был несчастный и утомленный вид, и, покуда ученый брахман спал, солнце уже стало заходить за горой. Видя, что день на исходе, сестра Васуки забеспокоилась, как бы ее муж не пропустил время для свершения вечерних обрядов; заботливая супруга опасалась, как бы он не нарушил религиозных принципов. "Каков мой первейший долг, – размышляла она, – разбудить мужа или нет? Но ведь этот святой человек так раним, я могу ненамеренно его обидеть. Тут надо подумать: чтоЯ самое худшее для человека благочестивого: воспылать гневом или пренебречь своими религиозными обязанностями. Самое худшее, очевидно, пренебречь религиозными обязанностями."

В конце концов она решила: если я разбужу его, он наверняка разгневается, но если я его не разбужу, он проспит промежуток времени меж днем и ночью и не исполнит священных обязанностей, которые следует свершать с наступлением сумерек".