Н Познанский - Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Все вышеприведенные примеры показывают, что чарование действием, как изобразительным, так и передающим свойства и качества предметов, вполне самостоятельно и независимо от слова. Когда мы эти виды чар встречаем в соединении со словом, то они также иг ают роль вполне самостоятельную, вовсе не ограничивающуюся простой иллюстрацией пожелания, выраженного в словесной формуле. Значит, в параллелистических заговорах с действием мы имеем два элемента, одинаково обладающих магической силой. Какой же из н х должен считаться более сильным, основным?

Существует еще один вид заговоров с обрядом; он даст ответ на наш вопрос. Это коротенькие формулки-заговоры, поясняющие действие. Они нам покажут, как слились слово и действие, и какую роль при этом играло лово. Покажут, что роль его при действии первоначально была чисто служебная. Слово первоначально только поясняло действие. При засекании "утина", больной ложится ниц через порог, и, когда он так лежит, лекарка-старуха кладет на спину ему веник и ударяет по нем острием топора. Больной спрашивает: "Что сечешь?" Лекарка отвечает: "Утину секу". "Секи крепче!" говорит больной 154. Что это такое? Очевидно, драматическое изображение засекания топором болезни. Лекарка засекает болезнь, а диалог только поясняет смысл совершающегося действия. Болезни можно выгонять и без слов. Больного можно просто напросто выпороть осиновыми рутьями 155. Кликуш порют кнутом, чтобы бес из них вышел 156. Стегают больного прутьями вереска 157. Эпилептиков стегают веником 158. При падучей немочи бьют травой чертополохом 159. Нахлестывают по стенам вицами, выгоняя из дома горячку 160. Соверше но аналогичен с обрядом засекания "утина" другой обряд ношение больного ребенка в кузницу. Кузнец кладет его на наковальню и делает вид, что выколачивает молотом болезнь, подымая и опуская молот над ребенком 161.

Слово во всех подобных случаях не при чем. Но естественно, что, если смысл действий почему-либо окажется не совсем ясен, то его придется пояснить. это важно не только для пациента, но и для самого чарующего. Сознание его начало различать, что предмет, на который направлена чара, не тождествен с предметом, на который он хочет воздействовать. Раньше в его сознании было совпадение этих двух предметов; теперь оно нарушено. Восковая фигура, например, уже не тождественна человеку. Отсюда стремление определить точнее смысл действия, начинающего возбуждать сомнение в своей целесообразности. Пояснение возникает потому что оно психологически необходимо. Оно сначала создается в уме чарующего в форме суждения, отвечающего на возникшее сомнение. Затем суждение это выражается словом. Отчасти этому спо обствует напряженность душевного состояния чарующего. Она заставляет человека высказать владеющую им мысль.

Отголосок подобных явлений встречается и у нас когда мы, под влиянием напряженного душевного состояния, невольно вслух высказываем свои желани или наблюдения. Отчасти же заставляет человека высказаться вслух уверенность, что слова его могут быть услышаны существом, против которого направлены чары. И вот он подтверждает, что он делает именно то-то, а не что-либо другое. Вот, например, перепекание немощи. У изобретателя данного способа, очевидно, была какая-то руководящая идея, заставившая его лечить именно этим путем. Но для его преемников с течением времени идея эта стала неясна. Потребовалось пояснение к действию. И вот при перепекании происходит диалог между знахаркой и матерью ребенка: "Бабка, бабка, что делаешь?" Перепекаю младенца Алексея. - "На что?" - Выгоняю из него собачью старость. - "Перепекай же и выгоняй собачью старость, чтобы не было отрыжки" 162.

Мы видели, что сечение больного производится без заговора. Оно действительно и так, потому что все дело сводится к простому физическому воздействию на злое существо-болезнь. Но для большей определенности смысла к нему могут присоединяться и слова. Се ут и приговаривают, напр.: "отсекаю криксы-плаксы"... 163. От грыжи грызут пуп больного со словами: "Не тело и не пуп кусаю, а кусаю злую и лихую грыжу, выживаю, выгоняю из тела и укрепляю раба божьего на веки" 164. Слова опять только поясняют действие. Они здесь настолько неважны, что лечение вполне может обходиться и без них, даже и без грызения пупа человеком. Просто припускают к пупу мышь, и она загрызает грыжу 165. - На иве сплетают в один узел три ветки и поясняют: "Weide, ich winde, Fie er, ich binde meine 77 Feber ein" 166. При водянке срезают ногти с рук и ног, привязывают к живому раку и бросают через голову в воду, приговаривая: "alle Krankheit, Leid u. Pein, werf ich den Fluss hinein" 167. Мать лижет ребенка в лоб, приговарив я: "Je suis une j'ai vele, j'ai allaite mon veau et l'ai leche; que le mauvais oeil ne lui fasse point de mal" 168! Больного кладут в могилу и, изображая похороны, засыпают его землей и оставляют там, пока не заснет 169. Что это значит? Слова, произносящиеся при бросании земли, дают разгадку. Говорят: Tu est venu de terre, tu retourneras a la terre au jour du juge ent tu ressusciteras! Теперь действие все понятно. Понятно, почему больной должен и заснуть. Пробуждение его будет изображать воскресение. Изображается обновление человека воскресением. Симпатическое значение такого обряда понятно само собой.

С этим надо сопоставить очищение человека изображением его второго рождения - обычай, широко распространенный у различных народов 170. - Обряд лечения от лигатуры, сопровождающийся кроплением больного мочой, связан с заговором: Im Harm und Bluot bin ich ge oren. All Zauberei und Hexerei sind an mir verloren 171. Опять одно действие без слов было бы непонятно. Слово поясняет обряд, символизирующий возрождение. - От глаза бросают соль, приговаривая: Le gros sel dans l'oeil de l'envieux 172! Опять фраза с ужит пояснением. Соль у всех почти народов рассматривается, как предохранительное средство от дурного глаза 173. У нас новобрачных обсыпают солью, чтобы предохранить от порчи. - Средство против глаза: проколоть иглой кусок бумаги, говоря: Voici i'oei d'um tel, l'envieux! и сжечь бумагу 174. В чем тут дело, мы поймем, если сравним этот способ чар с упомянутым выше ослеплением жабы. Там ослепление жабы изображало ослепление ненавистного человека, а здесь - более отдаленный способ изображения того же результата. Словесная формула опять только привесок. - Чтобы возвратить украденную вещь, добывают Св. Дары, кладут их на что нибудь, имеющее отношение к украденному, и прокалывают иглой. При первом уколе говорят: Dieb, ich steche dein Gehirn; du s llst deinen Verstand verlier'n 175! От "ляку" жгут кужаль и приговаривают: "Куды дым, туды и ляк" 176. Ребенка (от "сцени") обсыпают ячменем и сзывают кур, прося из, чтобы они склевали "сцен" 177.

Во всех приведенных случаях действие явным образом перевешивает слово. Пояснительные же формулы по своему виду неопределенны и изменчивы. Они то просто поясняют действие, как при завязывании лихорадки или ослеплении, то к ним присоединяется элемент п желания, как в словах матери, лижущей ребенка, то, наконец, объяснение и пожелание сливаются и выражаются одними и теми же словами, как, напр., в следующем случае. От зубной боли_ "треми камушочками у хаци зачаркнешь щаку: "каб яны замлели, закамянел , и ниразу каб не болели" 178. Прикосновением камня здесь передается его качество. Самостоятельность таких чар без слов мы видели. Формула же в одно и то же время поясняет, что это проделывается для того, чтобы зубы закаменели, и высказывается пожела ие в том же смысле. А уже подобному пожеланию ничего не стоит обратиться в параллелистическую формулу. Тогда, наприм., прикладывая камень к голове, будут говорить: qu'elle soit dure comme la pierre 179! Таким образом устанавливается прямой переход от объяснения действия к параллелистическим заговорам, сопровождающимся соответствующим действием.