Н Познанский - Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

После сделанного обзора мы уже вправе, кажется, определенно ответить на вопрос, на чьей стороне перевес в этих заговорах: на стороне слова или действия? Ответ будет в пользу действия. Слово же придется рассматривать, как объяснение действия, вылившее я в форму сравнения-пожелания. Перед нами раскрывается следующий процесс развития чар. Сначала - чары симпатическим действием, либо изобразительным, либо передающим известное качество. Например, ослепление жабы вызывает слепоту человека, прикосновение м ртвой кости - замирание зубной боли.

Вторая ступень уже сопровождается словом. Слово поясняет действие, которое почему-либо стало нуждаться в пояснении. Напр., грызут пуп и поясняют, что не пуп, а грыжу на самом-то деле загрызают. Прокалывают бумагу поясняют, что прокалывают глаз. Пояснение, как мы видели, может принять и форму пожелания.

На третьей ступени уже является параллелизм в формуле и рядом соответстсвующее действие. Но сравнение не единственная форма, в какую на этой ступени обращаютс заговоры. Она только самая благодарная для дальнейшего развития. Поэтому-то множество эпических заговоров и сводится к простому сравнению, как своему источнику. Но рядом существуют и такие, которые не предполагают формулы сравнения. В дальнейшем развитии действие уже пройдет на убыль, а слово начинает разрастаться все больше. Часть формулы с "как" будет увеличиваться за счет отмирающего действия. Но процесс этот будет возможен только с того момента, как слово приобретает в глазах человека самостоятельную магическую силу, одинаковую с силой обряда. Эту силу слово приобретает как раз в стадии параллелизма - "как - так".

Дело происходит следующим образом. Параллелистические формулы образовались под влиянием действия. Сравнивалось либо изобразительное действие, либо качество, передававшееся от одного предмета к другому. Магическая сила была на стороне действия. Но, благодаря долгому сосуществованию этих двух элементов, формулы позаимствовали от обряда часть магической репутации. Перестали точно разграничивать их роли. Когда слово сделало такое заимствование, то появился по аналогии с первым видом новый вид параллелистических заговоров. В первом было сравнение - и во втором сравнение. С этой стороны разницы никакой. Она явилась лишь в том с чем производилось сравнение. Сначала сравнивалось с "нарочно произведенным" действием (напр., кручением веретена) или с качеством, которое тут же и передавалось самым делом (напр., камень прикладывался к голове). В новом же виде сравнение стало пр изводиться с "данным явлением". Вид красной зари естественно наводил на сопоставление ее с кровью. И вот по аналогии с существующими уже заговорами создается новый - такого характера: "Как вечерняя и утренняя заря станет потухать, так бы и у моего др га милого недугам потухать" 180. Чаще всего это относится к крови, потому что "де сонце ходить, там кровь знимаетьця; де сонце заходить, там кровь запекаетьця" 181. Так слово отрывается от действия. С этой поры оно самостоятельная магическая сила. Вот этот то момент, решительный в истории заговора, Потебня и не отметил, давая свое генетическое определение.

Происшедший бессознательно разрыв с обрядом дал широкий простор слову. Раньше оно ограничивалось действием. Сравнить можно было лишь с тем, что делалось, или с качеством предмета, употреблявшегося при чарах. Теперь этих пут нет. Слово свободно. Сравнивать можно с чем угодно, лишь бы находились черты схо ства. Параллелизм, проникающий всюду народную поэзию, параллелизм, усматриваемый человеком между ним и природою, широким потоком ворвался в область заговора. Можно сравнивать с зарей, звездами, солнцем, водой, деревом, птицей, зверем и т.. и т.. ся природа теперь может найти себе место в первом члене формулы quomodo. Разница с прежними чарами все таки будет не очень заметна. Ведь и тут и там сравнение производится с явлением природы. Утерялось во втором случае только действие. Но ведь оно утерялось потому именно, что стало забываться его значение. Притом же оно было и с внешней стороны часто так незначительно, что его легко можно было опустить. Раньше, когда действие было на первом плане, читая заговор от головной боли, прикладывали каме ь к голове и говорили: qu'elle soit dure comme la pierre! Но стоит только камень не приложить к голове, и заговор обратится в другой вид, где сравнивают уже с "данным явлением". Фраза qu'elle soit dure comme la pierre будет выражать сравнение не с к ким-либо определенным камнем, прикладывающимся к голове, а вообще с камнем. Это уже будет сравнение совершенно такого же характера, как и сравнение с зарей. Пример с прикольнем, приводимый Потебней, стоит как раз на полпути обращения чары-действия и араллельного заговора в заговор-параллелизм, не сопровождающийся действием. Более того, переход становится еще незаметнее потому, что в некоторых случаях данное явление могло играть совершенно ту же роль, что и нарочно произведенное. Заря убывает. Св т луны после полнолуния также убывает. Это знахарем становится в параллель с убылью болезни. В заговоре от бородавок, читающемся при убывающем месяце, говорится: Der Mond ist gross, Der Mond ist klein. Gewache, du sollst auch vergehen 182.

Но нельзя ли как нибудь установить более тесную связь между этими двумя явлениями? Установить ту связь, какую мы видели на первой ступени чар. Оказывается, можно. Напр., во время убыли луны проводят рукой по стене, на какую падает лунный свет, и пото поглаживают бородавки той же рукой. Это продолжается в течение целой недели. Бородавки после этого должны пропасть 183. Благодаря возможности такой связи фазы луны играют важное значение при чарах. Если надо умертвить или извести живое, то чары след ет производить при полнолунии или на ущербе; если же дело идет о взращении и укреплении, то напротив - на нарастающем месяце 184. Таким образом оказывается, что в обоих видах чар действием переход от явления, нарочно произведенного, к данному почти н уловим. Так пока незначительна по-видимому разница между новым и старым видами заговоров. Но раз сделана брешь, она будет все более и более расширяться. Сравнение перестает ограничиваться сферою явлений окружающей природы. Человек от них переходит к тем отношениям, какие он видит в человеческой среде. Так парень, желая "присушить" девку, говорит: "Как малый младенец от матери прочь не отходит, держит сохнет по всякой час и по всякое время... так бы держалась раба божия"... 185.

Вполне возможно предположить, что и в подобных случаях еще некогда употреблялось действие вроде того, как при лечении бородавок лунным светом. Какая-нибудь принадлежность ребенка, может быть, приводилась в соприкосновение с предметом присушки. Но и этим дело не ограничивается. Область сравнения все растет. К делу привлекается предание. До сих пор все были сравнения с чем-нибудь наличным, часто повторяющимся, или с тем, что всегда легко могло быть воспроизведено, а теперь будут сравнивать с чем-нибудь, о чем слышали, о чем говорит предание. Кровь течет. Надо остановить. Слышали, что, когда Иоанн крестил Христа, вода в Иордане стала. Параллель готова. И вот возникает заговор: "Стань крэв у рани, як вода в Ирдани, кеды ксцив свентый Ян, кеды ходзив Христос Пан" 186. Это опять один из важных моментов. Мы присутствуем при зарождении эпической части. Выхваченное из предания событие - это ячейка, которая будет все разрастаться, заполоняя собой и все увеличивая первую часть формулы. Так, только что приведенное сравн ние может дать повод, примерно, к следующему распространению формулы: Jesus that was in Bethleem born, and baptyzed was in the flumen Jordane, as stente the water at hys comyng, so stente the blood of thys Man 187.