Н Познанский - Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Таким образом, вполне возможно в подобных обрядах искать источник формулы тына. Присущий русским заговорам неудержимый полет фантазии, отразившийся в приеме "симпатической гиперболы", развернулся в этом мотиве во всю ширь. Читая заговор от колдунов, оворят: "упыраюсь на медный ток огораживаюсь железным тыном от земли до неба..." *320. Дно сковороды - ток, края - тын. Когда обряд был забыт, из этого реального образа вырос целый ряд фантастичных картин. Но разбор их требует специальной работы, зде ь же меня интересует лишь возможность определения источника мотива. С мотивом "железного тына" тесно переплелся мотив "чудесного одевания". Читающий заговор не только окружает себя тыном, но еще одевается небом, покрывается облаками, подпоясывается ясными зорями, обсаживается частыми звездами и т. д. Что это значит? идеть и здесь указание на какое-нибудь забытое действие было бы натяжкой, для которой ни в заговорах, ни в обрядах нет ни малейших данных. Для мифологов, конечно, тут нет никакого затруднения; даже напротив: здесь-то им и развернуться. Чудесное одева ие, напр., Афанасьеву говорит о том, что человек, читавший заговор, отдавал себя под защиту высших сил *321. Зелинский разделяет это мнение *322. Принимает его и Потебня *323. Мансикка с своей точки зрения отыскивает и в этом мотиве христианскую симв лику. Указывая на то, что среди спасительных одеяний встречается иногда белая риза и пояс Богородицы, которым в апокрифах и легендах приписывается целебная сила, он старается доказать, что мы имеем дело с символами Богородицы, и приводит следующую ци ату: "Одеяйся небом, покрывайся облаки, препоясайся поясом и силою Пречистыя Богородицы [и святыми ангелы]". Из этого уже, по его мнению, ясно, что иногда вместо пояся могла появиться и сама утренняя звезда, т. е. Богородица. Могла явиться следующая ормула: "Покрываюсь я чистыми звездами, окружаюсь святым образом, о Господи, светлое солнышко, Матерь Божия, покрой и защити меня твоим покровом от всякого врага" *324. Солнце же символ Иисуса Христа *325. Трудно согласиться с такими толкованиями. Мне кажется, что одно сопоставление различных вариантов мотива может само указать источник, из какого он родился. В одном заговоре у Виноградова читаем: "Одеяйся светом, яко ризою; пропиняй небо, яко кожу, по рываяй облаки, перепоясай поясом Пречистыя Богородицы, свяжи уста..." *326. В другом: "Заклинаю тя одевающимся светом, яко ризою, единым, имеющим бессмертие..." *327 (по контексту - Христом). В третьем: "Заклинаю вас, бесов, одевающимся светом, яко р зою" *328. Далее: "одеяся светом, яко ризою, покрываюся облаком..." *329. "Одеяйся небом, покрывайся облаком, препоясайся поясом и силою Пречистыя Богородицы..."330. "Одеваюсь светом, опояшусь светлою ризою, покроюсь облаком..." *331. ..."Прикрыхся н бесы, преодеяхся облаки и защитихся честным крестом..." *332. ..."Сам Господь Иисус Христос обвертит в облака меня, р. б. и. р., покроет красным солнцем , подпояшет зарею утреннею, подтычет частыми звездами..." *333. "Надену утренний белый свет и зас егаюсь утренними мелко-частыми звездами..." *334. И так далее. Вариации бесчисленны. Но кажется несомненным, что колыбель их в псалме Давида 103: "Одеяйся светом, яко ризою, простираяй небо, яко кожу: покрываяй водами превыспренняя своя, полагаяй обл ки на восхождение свое..." всякий знакомый с заговорами знает, какое большое влияние оказала на них церковная литература. Не говоря уже о том, что целые заговоры слагались прямо под ее влиянием, масса отдельных церковных изречений рассеялась по загов рам, вкропившись в них. Раз попавши в заговор, в уста народа, они уже подвергались там всевозможным переработкам. Возьмем, для примера, хотя бы следующую фразу: "Христос воскресе и разбилися уси ураги яго, ненавидзящих яго сажаець их у дым, счахнуць т лица, як воск от огня" *335. Не подлежит сомнению, из чего развилась эта фраза. - Как видим, мотив "чудесного одевания" занимает совершенно особое место в ряду других разобранных мотивов. В то время, как те происходят от симпатических обрядов, этот имеет книжный источник. В то время, как те являются основами разрабатывающих их заговоров, этот только эпизодически вводится в заговоры. Впервые появился он, как кажется, в заклинании св. Киприана и оттуда уже, в искаженном виде, проник в другие заго оры. В заклинание же первоначально была введена целая фраза из псалма, и относилась она не к читающему заговор, а к Господу. На Западе очень редки заговоры, которые можно было бы поставить хотя бы в отдаленную параллель с разбираемым мотивом. Вот известные мне редакции. ...Der Himmel ist mein Gut, Die Erden sind (?) meine Schuh'... *336. ...Der Erdboden ist mein Schuh, Der Himmel ist mein Hut... *337.

Im namen Jesu steh ich heut auf, im namen Jesu neig ich mich gegen dem tag, den ich im namen des hl. taufers empfangen hab, jetzt tritt ich uber das thurgeschwell, Jesus sei mein weggesell, der himmel ist mein hut, die erge sei mein Schuh,die hl. drei konige fuhren mich die rechte strasse zu *338. ...Der Himmel ist ob dir, das Erdreich unter dir, du bist in der Mitte... *339. heut wil ich ausgehen und in den streytt Gottes wil ich gehen und wil mich heutte gurtten mit allen gutten wortten *340. Hude wil ich uf sten, in den heiligen friden wil ich gen... noch hute will ich mich gorten mit den heilgen funf worten, mit den heilgen sigeringen, mit allen guten dingen *341. Ich will mich heutt gurten mit dene hailgen funf worten mit der svnne vnd mit dem monad vnd mit dem hailgen from leichman *342. Мансикка смешивает с этим мотивом формулы в роде следующей: O du allerheiliger Jesu, ich geh unter dein allerheiligst creutz, unter dein allerheiligest angst blout, dass mir kein boser mensch schaden thuot *343.

Откуда и куда направлялось влияние? С запада на Русь или обратно? Мансикка склоняется на строну первого предположения. Формулу "чудесного одевания" он ставит в связь со вступительной формулой, а последняя, по его мнению, явилась благодаря переводу с ностранного, где она была просто указанием, какие обряды должен совершать знахарь перед произношением заговора. Wir glauben also nachgewiesen zu haben, dass die formelhafte Einleitung mit dem in Russland lebenden Zauberakt nichts zu schaffen hat, son ern dass sie unverkennbare Spuren der literarischen Uberlieferung, und zwar des germanischen Morgengebets des auf die Reise Ziehenden, aufweist *344. Вопрос в том, где родилась вступительная формула, для меня остается открытым. Что же касается самого мотива "чудесного одевания", то, если справедливо высказанное выше мнение о его происхождении, его нельзя ставить в связь со вступительной формулой. А родина его там, где в молитву святого Киприана впервые был внесен отрывок из псалма 103. Выработке з этого отрывка причудливого мотива "чудесного одевания", может быть, с одной стороны, способствовал апокалиптический образ жены, облеченной в солнце, с луною под ногами и в венце из двенадцати звезд *345. С другой стороны, могло влиять и известное б товое явление: употребление тканей с изображением солнца, месяца и звезд *346. Из свадебных оберегов мотив "чудесного одевания" легко мог попасть в свадебные песни. Мати Ивася (жениха) родила, Мисяцем обгородила Зорею пидперезала... *347.

Таким образом, все выше разобранные мотивы, за исключением последнего, выросли из соответствующих обрядов. В исключительном положении в этом отношении стоит мотив "рецепта". Более чем вероятно, что этот мотив также развился из обряда. Но нет никакой озможности указать, из какого именно. Мансикка, разбирая мотив "встречи со злом", отождествляет с ним и мотив "рецепта". Такое отождествление мне представляется неправильным. Останавливаться на заговорах мотива "встречи со злом" я здесь не буду, пото у что попытке выяснить их происхождение посвящена моя статья "Сисиниева легенда-оберег и сродные ей амулеты и заговоры" *348. Если справедливы высказанные в ней соображения, источник мотива надо искать в магических рисунках. Заговоры же мотива "рецеп а" не имеют к ним никакого отношения. Да и самые мотивы явно не родственны. В одном говорится о встрече Христа (святого) со злом, олицетворением болезни, и об изгнании зла; в другом всегда речь идет о больном человеке (святом), встречающемся со Хри том и получающем от Него рецепт. Рецепт указывает на способ лечения болезни, т. е. на обряд. Разница с предыдущими мотивами лишь в том, что те связаны с определенными обрядами, а этот может присоединяться к какому угодно. В нем постоянно меняется пос едняя фраза, сам рецепт. Но каков бы ни был рецепт, он всегда указывает на то, что это самое средство на самом деле употреблялось при лечении. Мотив рецепта оказывается очень удобной формулой для санкции любого врачебного приема. Почему известное сре ство действительно? А потому, что его дал сам Господь вот тому-то. Возьмем пример. Зубную боль можно передать воде. Вот заговор: Rauschendes Wasser, ich komme zu dir. Das Reissen der Zahne bring ich dir. Mich hat es gerissen Tag und Nacht, Dich mog es reissen bis ins tiefe Meer hinab *349.