ДЕЯНИЯ ВСЕЛЕНСКИХ СОБОРОВ, ИЗДАННЫЕ В РУССКОМ ПЕРЕВОДЕ ПРИ КАЗАНСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ ТОМ ШЕСТОЙ

Из второго слова святого Григория Богослова о Сыне: «в седьмых считай речение, что Сын сошел с небеси, не да творит волю свою, но волю пославшего (Иоан. 6, 38). Если бы сие сказано было не самим Снисшедшим, то мы ответили бы, что слова сии произнесены от лица человека, не какого разумеем мы в Спасителе (Его хотение, как всецело обоженное, не противно Богу)» [58] По русск. перев. М. 1844. част. 3, стр. 90. .

Из второй книги святого Григория нисского против Евномия: «Господь, мір примиряя себе (2 Кор. 5, 19), совершаемое Им людям благодеяние уделил душе и телу, душею изволяя, и телом касаясь самого дела» [59] По русск. перев. М. 1863, част. 5, стр. 354. .

Из книги того же святого отца против Аполлинария: «для этих слов, выражающих колебание, единственным оправданием будет исповедание тайны, которая состоит в том, что страшиться страдания свойственно человеческой немощи, как и Господь говорит: дух бодр, плоть же немощна (Мф. 26, 41), а воспринимать страдание по домостроительству свойственно божественной воле и силе. И так как иная есть воля божественная и иная человеческая: то восприявший наши страдания говорит по человечеству то, что сообразно с немощью плоти, выполняет же вторую половину своего изречения, изъявляя желание исполнить для спасения людей лучше хотение божественное, чем человеческое. Говоря: не моя воля, Он указывал этими словами на человеческое естество; а присоединив слово твоя, Он показал одинаковость с божеством Отца божества своего, воля которого нисколько не различается от воли Отца вследствие единства естества».

Из беседы святого Иоанна, епископа константинопольского, к тем, кои не пришли к богослужению, и о единосущном: «итак если одна воля Отца и Сына, то каким образом Сын говорит здесь: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26, 39. Лук. 22, 42)? Если это сказано по божеству, то будет некоторое противоречие, и проистечет отсюда много нелепостей; если же сказано по плоти, то в словах этих нет никакой несообразности. Не желать смерти не составляет ничего предосудительного для плоти, потому что это свойство ее природы; а Сын обнаружил все естественные свойства плоти, за исключением греха, и обнаружил в таком изобилии, что заграждаются уста еретиков. Итак, когда Он говорит: аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия, и — не якоже Аз хощу, но якоже Ты, то этим обнаруживает не иное что, как то, что Он носит истинную плоть, боящуюся смерти, потому что бояться смерти, колебаться, тужить есть свойство плоти».

Из книги святого Кирилла александрийского «Сокровища»: «когда Он является боящимся смерти и говорящим: аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия, то опять здесь нужно разуметь то, что Слово Божие носило боящуюся смерти плоть, само же никоим образом не подвергалось страданию. Ибо Он сказал Отцу: не якоже Аз хощу, но якоже Ты, и не потому, что сам, как Слово и Бог, боялся смерти, но потому, что старался до конца исполнить домостроительство; ибо такова была воля Отца. Он мог и не хотеть смерти, потому что плоть по природе отвращалась от смерти».

Этими несомненными свидетельствами одинаково доказывается то, что упомянутые досточтимые отцы исповедовали в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе два естественные хотения, т. е. божеское и человеческое. Ибо, когда святой Григорий назианзин говорит, что хотение свойственно тому человеку, который разумеется в Спасителе, то он показывает, что человеческое хотение Спасителя чрез свое соединение с Словом обожествилось и потому не противно Богу. Он доказывает также, что Христос имел и человеческое, обоженное хотение, в то же время (как видно из последующего) и божественное хотение, одно и то же со Отцом. Если же Он имел божественное и обоженное, то, значит, имел два хотения; потому что то, что божественно по естеству, не нуждается в обожении, а то, что обожествляется, очевидно, не есть божественно по естеству. Когда святой Григорий, великий епископ нисский, говорит, что истинное исповедание тайны состоит в том, что нужно признавать во Христе одно хотение человеческое, а другое божественное, то что иное очевиднейшим образом он убеждает признавать, как не два хотения? Также, когда святой Иоанн, знаменитый предстоятель, учит, что разумно и не впадая в несообразность нужно признавать одну волю Отца и Сына по божеству, и в то же время говорит, что тот же самый Господь Иисус Христос, Сын Божий, имеет человеческое хотение по плоти, отвращающееся от смерти, потому что это свойство человеческой природы, не заслуживающее упрека: то очевидно, что он проповедует два естественные хотения во Христе: божеское, которое одно у Отца и Сына, и человеческое, которое по своему естеству отвращается от смерти. И когда непоколебимейший проповедник православной веры, блаженный Кирилл, говорит, что, как Слово, Христос не страшился смерти, но желал до конца совершить домостроительство, потому что такова была воля Отца, которая есть воля и Сына по божеству, что тот же самый Господь наш Иисус Христос по человечеству имел желание не умирать, т. е. имел естественное чувство самосохранения: то выше всякого сомнения утверждает, что в Нем два хотения, т. е. божеское и человеческое: одно, по которому Он хотел совершить домостроительство, другое, по которому плоть по своей природе отвращалась от смерти. Подобным же образом указывается на два естественные действия Христа, когда теже досточтимейшие отцы указывают свойственное каждому из естеств Христа действие. Потому святой Иларий, превосходный защитник истины, в девятой книге о вере против ариан, так учит нас: «итак Единородный, Бог, родившийся от Девы человеком по исполнении времен, с целию возвести в Себе человека в Бога, во всех видах евангельской речи держался того способа, что научал веровать в Себя, как в Сына Божия, и в то же время убеждал проповедывать о Себе, как сыне человеческом, так как, будучи человеком, говорил и совершал все действия свойственные Богу, и будучи Богом, говорил и совершал все действия свойственные человеку; впрочем так, что в том и другом роде речи всегда не иначе говорил, как с значением и человека и Бога, дабы воистину уразумевались в Нем два естества». Также в том же творении несколько ниже говорится: «итак не видишь ли, что Он исповедуется Богом и человеком так, что смерть приписывать должно человеку, воскрешение плоти Богу? Но не так однако же, будто иной тот, кто умер, и иной тот, кто воскресил умершего. Христос умер как совлеченная плоть; с другой стороны, воскресивший Христа от мертвых есть тот же Христос, совлекшийся плоти. Усматривай в действии воскрешения естество Божие и познавай в смерти домостроительство человека. И в то время, как то и другое естества совершают свойственные им действия, не забудь, что производящий и то и другое есть однако же один и тот же Христос Иисус». Ужели можно почитать двусмысленным то, что здесь св. отец освещает светом истины, говоря, что один и тот же Господь наш Иисус Христос, будучи человеком, и говорил и совершал все действия свойственные Богу, и с другой стороны, будучи Богом, Он же самый совершал все действия свойственные человеку, при чем в том и другом случае подразумевательно обнаруживал Себя Богом и человеком? Дабы желающим разумения открыть путь истины, он доказывает, что тот же самый один Христос, будучи Богом и человеком, имел и могущество божественного действия и действие человеческого естества, показывая, что то и другое в созерцании нужно различать как не изменившиеся; объявляет, что те и другие действия и божественной силы и человеческого домостроительства совершал своими естествами один и тот же Господь наш Иисус Христос, совмещающий в Себе то и другое, который имеет от вечности одно с Отцом действие и который, сделавшись человеком ради нас во времени, без уменьшения воспринял действие человеческое, дабы воистину быть тем и другим и познаваться из свойственных каждому естеству действий. И св. Афанасий, равным образом исповедник Христа, в третьей книге против ариан научает нас: «как Господь, облекшись плотию, сделался человеком, так мы люди, восприятые Словом, обожаемся ради плоти Его, и уже наследуем вечную жизнь. Сие по необходимости подвергли мы предварительному изследованию, чтобы нам, если увидим Спасителя божески что-либо совершающего или изрекающего, орудием собственного тела своего, разуметь, что делает Он сие, как Бог; и опять, если увидим Его по-человечески говорящего или страждущего, не оставаться в неведении, что, понесши на Себе плоть, соделался Он человеком, и таким образом делает и говорит это. Зная свойственное тому и другому естеству, и разумея, что то и другое совершается одним, право будем веровать, и никогда не впадем в заблуждение» [60] По русск. переводу. М. 1852. част. 2, стр. 430—431. . С какою мудростью сей достопамятный отец научает уразумевать различие естеств во Христе из качества действий, как-бы представляя самые предметы пред глазами и указуя читателю рукою духовного учения, когда говорит, что и то и другое, т. е. и те и другие действия — божественное и человеческое — проистекают от одного и того же, и уверяет, что тот, кто верует сообразно с таким правильным пониманием, не может впасть в заблуждение. Точно также, когда говорит, что (Христос) говорил и вместе действовал как человек, то научает, что Он имеет в Себе свойство человеческого действования и человеческой речи. Ибо если Он не действовал как человек, то и не говорил как человек, хотя, говоря и действуя как человек, Он в тоже время действовал и как Бог.