Дерзай, дщерь!

Вот почему много званых, но мало избранных: Господь зовет всех, но внимают Его зову не многие: не желают, по выражению преподобного Макария Великого, «приневоливать и нудить себя». В., например, «почти всё» понимает, и согласна с христианством «почти во всём», только в Церкви нельзя курить, тем более «травку», через день напиваться, носить брюки, флиртовать направо и налево и продолжать незаконное сожительство.

О. рассказывала, как потерпела фиаско, пытаясь обратить бывшую любимую учительницу; «нет, – сказала та напрямик, – у меня нет сил начинать с нуля»; она ощутила понятную тревогу: встреча с Богом действительно серьезное испытание, за ней последует неизбежность ревизовать весь жизненный опыт, пересмотреть все занятые и укрепленные позиции. К сорока годам эта женщина кое-чего достигла: основательных знаний, стабильности в мировоззрении, ясности во взглядах на литературу, которую преподает, уважения сотрудников; легко ли признать выстраданные убеждения ошибкой и перечеркнуть многолетние труды, вероятно, всё потерять, а что найти? Только Христа?

Не только. Путь к Нему – единственный путь, на котором мы можем найти себя. В борьбе с собственной апатией, боязливостью, косностью мы, медленно и постепенно, но выбираемся из позорного беспорядка всех наших дел, научаемся смотреть правде в глаза и обретаем душевное здоровье, то есть способность адекватно воспринимать и оценивать реальность [100]. Рождается новое ко всему отношение; ты идешь в церковь, надеясь за свои свечки выторговать принца на белом «мерседесе», и вдруг тебя зацепило: уловил невод Господень [101]; ты остаешься, пробуешь молиться, и вот уже не ждешь, не хочешь ни принца, ни «мерседеса», это неинтересно, потому что начинаешь догадываться о местонахождении таинственного сокровища [102]и решаешься рискнуть всем ради бесценной жемчужины [103].

Впрочем, присутствие в церковной ограде еще не означает православия. М. охотно посещает храм, где, по ее словам, «очищается»: «и верится, и плачется, и так легко, легко», цитирует она с воодушевлением. Романтическая взвинченность настораживает; действительно, однажды М. разговорилась и потрясла терминологией, более чем странной для православной прихожанки: аура, аккумуляция, биоэнергетика, эпоха Водолея и даже Космический Разум. Еще она поделилась интимными подробностями биографии, щеголяя немыслимой для Церкви раскованностью: «Я по гороскопу Телец, собственница и ревнива… всегда ухожу первая, длить отношения некрасиво, если нет доверия»…

Возражения ничуть не поколебали ее уверенности: даруемая Православием свобода допускает любую широту взглядов, а что до внебрачных связей, то «Христос простил именно ту грешницу, которая возлюбила много!». Между прочим, касательно евангельского эпизода у М. немало союзниц, не постигающих, что много значит сильно, а возлюбила она – Христа.

В.В. Розанов сто лет назад констатировал: в современном мире Христос имеет дело отнюдь не с «естественными» рыбаками; теперь Ему, чтобы пронизать чью-нибудь душу, нужно преодолеть громадную толщу мусора: гимназию, университет, казенную службу, танцишки, флиртишки, знакомых, друзей, книги, Бюхнера, Лермонтова… Человек третьего тысячелетия вычеркнет, пожалуй, Бюхнера с университетом, а то и с Лермонтовым, но придется включить многое другое, к примеру, жирный слой всякой всячины из TV и интернета, которая стократно перевесит розановский список. Не говоря уж о потоках грязи, изливаемой с экранов, мы прилежно воспитывали в себе окамененное нечувствие, когда изо дня в день с интересом наблюдали, как мучают, терзают, убивают, и при этом пили чай; мы незаметно приучились пренебрегать нравственными критериями, когда любовались остроумным аферистом, обаятельной проституткой, сентиментальным бандитом. «Аще видел еси татя, текл ecи с ним, и с прелюбодеем участие твое полагал ecи».

Жить духовно – значит жить ответственно, напряженно, на пределе сил; постепенно нарождается доверие Богу, и оно освобождает от суетливости, поспешности и надрывности, принося душе настоящий, плодотворный покой; это стоит любых усилий. Когда знаменитую певицу Елену Образцову спрашивают о причинах ее спокойного достоинства и оптимизма, она отвечает: «Господу всё известно. Зачем тревожиться?».

Всякий замечал абсолютное большинство женщин в наших храмах. Однако сопоставляя по календарю число святых обоего пола, обнаруживаем соотношение примерно 1:8; мужчин в восемь раз больше! Этот вопиющий факт может в какой-то степени объясняться определенной позицией священноначалия, епископов, мужчин, ведь именно они принимают решение о канонизации, но будем смотреть не на чужие, а на свои недостатки и согласимся, что, получая от Бога веру, величайший из даров, мы, не умея правильно им распорядиться, сворачиваем куда-то не туда. Возможно, ошибка как раз в том, что нам не приходит в голову осознать нехитрую вещь: женский образ бытия существенно отличается от мужского, и, следовательно, женский путь к спасению также в чем-то иной и чреват свойственными только нашему полу заблуждениями и грехами.

Коль скоро сердце загорелось желанием идти к Отцу, необходимо извергнуть вон мусор и грязь, все эти свинские рожки, питавшие нас на стране далече . Но как! Они же съедены и переварены, они у нас в крови, они неотделимы от нашей бесценной неповторимой личности! Элизу из пьесы Б. Шоу «Пигмалион», более известной в интерпретации популярного мюзикла «Моя прекрасная леди», научили грамотно вести беседу о погоде, и она блистала стерильной речью, пока разговор не коснулся знакомой темы; тут, получив сигнал, мгновенно включилась подкорка и утонченная леди заговорила на родном кокни, жаргоне лондонских предместий, посильно переложенном на русский: «А я смекаю, кто шляпку спер, тот и тетку укокошил!».

Так и мы; с ходу усваиваем христианские термины: «искушение», «брань», «помыслы», но слова к Богу не приближают; на самом деле Ему нет места в толчее культурных ценностей , которыми мы напичканы до отказа. При просеивании их сквозь тонкое сито евангельских заповедей возникает справедливое опасение: останется ли после хоть что-нибудь? И правда, отложив романы, отключив компьютер и телевизор, жалуемся на пустоту, маразм и отупение. Что ж! Самым плодотворным будет зафиксировать открытие: вот она, бедная моя душа: слепая, глухая, бессловесная дурында; зато подлинная, натуральная, без фальшивых цветастых наполнителей.

Евангелие начинается с призыва к покаянию: нет другого средства для исцеления души. С греческого «покаяние», метанойя , переводится как перемена мыслей ; первая часть слова, «мета», означает «над», а «нойя» от «нус», по-гречески «ум» – получается «возвышение ума», вернее, хочется сказать, «обретение ума»; несомненно Евангелие обозначает этим словом радикальное изменение всего мировосприятия, а вслед за тем всего человека, когда он обращается к Богу, желая восстановить связь с источником милосердия и благодати. Легко ли изменить свой ум, можно судить по опыту тех, кто лечился от алкоголизма или наркомании: главная проблема, оказывается, не столько в физиологической зависимости, сколько в стереотипе мышления, в той схеме, которая впечатана в мозг и программирует наши цели, желания и поступки.