Иисус, которого я не знал

В наши дни люди даже используют имя Иисуса в проклятиях. Как странно бы это звучало, если бы бизнесмен, не попавший мячом в лунку для гольфа, воскликнул: «Томас Джефферсон!» или если бы водопроводчик крикнул: «Махатма Ганди!», прищемив себе палец ключом. Нам не избавиться от этого Иисуса.

«Через 1900 лет, — сказал Г Д. Уэллс, — историк наподобие меня, даже не называющий себя христианином, обнаружит, что все неотвратимо вращается вокруг жизни и личности этого наиболее значительного из людей… Тест историка на предмет величия личности заключается в вопросе „Что он оставил после себя?" Заставил ли он людей думать по–новому с такой энергией, которая не угасла после его смерти? Этот тест Иисус проходит первым». Можно догадаться о размерах корабля, исчезнувшего из вида, по той волне, которую он поднял.

И все же я пишу книгу об Иисусе не потому, что это великий человек, изменивший историю. Я не испытываю потребности написать о Юлии Цезаре или о китайском императоре, построившем Великую Стену. Меня необоримо влечет к Иисусу, поскольку он оказался важной точкой отсчета в жизни — в моей жизни. «Сказываю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими», — говорил он. По словам Иисуса, то, что я думаю о нем, и то, как я поступаю, определит мою судьбу в вечности.

Иногда я безоговорочно принимаю смелые притязания Иисуса. Иногда, признаться, я удивляюсь тому, как мою жизнь может изменить тот факт, что две тысячи лет назад в местности, называемой Галилея, жил некий человек. Могу ли я разрешить это внутреннее противоречие между сомнением и любовью?

Я стараюсь писать для того, чтобы оказаться лицом к лицу с моими сомнениями. Названия моих книг — «Где Бог, когда человек страдает», «Разочарование в Боге» — выдают меня с головой. Я снова и снова возвращаюсь к одному и тому же вопросу, как будто прикасаясь к старой ране, которая никак не заживет. Заботят ли Бога страдания тут, внизу? Значили ли мы, в действительности, что–нибудь для Бога?

Однажды, в течение двух недель, во время снежного заноса, я находился в одной из горных хижин в Колорадо. Снежные бураны занесли все дороги, и, подобно Пазолини, мне ничего не оставалось, кроме как читать Библию. Я, не спеша, прочитал ее, страницу за страницей. Читая Ветхий Завет, я был солидарен с теми, кто смело прекословил Господу: с Моисеем, Иовом, Иеремией, Аввакумом, с сочинителями Псалмов. Когда я читал, у меня было такое ощущение, что я слежу за персонажами, которые разыгрывают свои жизни, полные маленьких триумфов и больших трагедий, на сцене, периодически взывая к невидимому Режиссеру: «Ты не знаешь, каково нам здесь!» Иов был самым дерзким, бросая Богу следующее обвинение: «Разве у Тебя плотские очи, и Ты смотришь, как смотрит человек?»

Не менее часто я слышал и гулкое эхо от голоса, раздававшегося далеко за сценой. «Да, но и вы не знаете, каково здесь за кулисами!» — раздавался он, обращенный к Моисею, к пророкам и, громче всего, к Иову. Однако когда я дошел до Евангелий, обвиняющие голоса смолкли. Бог, если можно так выразиться, «понял», что значит жизнь в рамках планеты Земля. Иисус лично столкнулся с горем за свою короткую, беспокойную жизнь недалеко от пыльных равнин, где в поте лица трудился Иов. Одной из многих причин Воплощения наверняка могла бы быть необходимость ответа на обвинение Иова: Разве у Тебя плотские очи? Некоторое время они у Бога были.

Иногда я думаю: «Если бы я мог услышать голос из бури и, подобно Иову, вести разговор непосредственно с Богом!» И, возможно, именно поэтому я решил писать об Иисусе. Бог не молчит: Слово было произнесено, но не из бури, а человеческим голосом Еврея из Палестины. В образе Иисуса сам Бог лег на секционный стол, таким, как он есть, распростертый в крестообразном положении под испытующим взглядом всех скептиков, которые когда–либо жили на земле. Включая меня.

Когда я думаю об Иисусе, в голову приходит аналогия из Карла Барта. У окна стоит человек, пристально глядя на улицу. Снаружи люди прикрывают глаза ладонями и смотрят вверх, на небо. Однако из–за выступа здания человеку не видно того, на что они указывают. Нам, живущим две тысячи лет спустя после Иисуса, видно не больше, чем человеку, стоящему у окна. Мы слышим крики восторга. Мы изучаем жесты и слова Евангелий и многих книг, которые они породили. Однако сколько бы мы ни вытягивали шею, мы даже мельком не увидим Иисуса во плоти.

По этой причине, как замечательно сказано в стихотворении Вильяма Блейка, иногда те из нас, кто ищет Иисуса, видят не дальше своего носа. Племя Лакота, например, обращается к Иисусу как к «буйволенку Господа». Кубинское правительство распространяет изображения Иисуса с карабином через плечо. Во время религиозных войн с Францией англичане обычно кричали: «Папа Римский — француз, но Иисус Христос — англичанин!»

Современное гуманитарное образование еще больше «чернит» этот образ. Если вы просмотрите академические издания, которые можно взять в библиотеке семинарии, вы можете столкнуться с Иисусом в образе политического революционера, волшебника, который женился на Марии Магдалине, галилейского пророка, раввина, с Иисусом в образе еврейского крестьянина–циника, фарисея, антифарисейского ессея, эсхатологического пророка, «хиппи в мире пижонов эпохи Августа» и галлюцинирующего лидера тайной секты наркоманов. Серьезные ученые пишут эти труды, в которых заметно легкое смущение [2] Общественность США склонна игнорировать подобного рода тенденциозные представления. Недавний социологический опрос показал, что 84 процента американцев верят в то, что Иисус Христос был Богом или Сыном Божьим. В подавляющем большинстве случаев американцы верят в то, что Иисус был безгрешен, смел и эмоционально уравновешен. Им труднее представить себе, что Иисуса можно легко понять и относиться к нему как физически сильному и привлекательному человеку, практичному, теплому и благосклонному. .

Спортсмены обходятся любительскими представлениями об Иисусе, избегая современной учености. Норм Эванс, бывший нападающий «Дельфинов из Майами», написал в своей книге «В команде Господа Бога»: «Я уверяю вас, что Христос был бы самым крутым парнем, который когда–либо играл в эту игру… Если бы он жил в наше время, я бы представил себе защитника ростом шесть футов шесть дюймов и весом 260 фунтов, который бы всегда проводил отличные игры, не давая ничего сделать нападающим вроде меня». Фрицу Петерсону, бывшему игроку команды «Янки из Нью–Йорка», легче представить себе Иисуса в бейсбольной форме: «Я твердо верю в то, что Иисус Христос прорвался бы на вторую базу и отправил бы оттуда игрока на левое поле. Уж Иисус Христос не стал бы жульничать, он бы играл только по правилам».