Эдуард Шюре - Иисус, последний Великий Инициатор

«Слово Божье живёт только в Его пророках. Когда-нибудь мудрые эссены, одинокие странники у горы Кармель и Мёртвого моря, дадут тебе ответ».

Мы также можем представить себе ребёнка Иисуса среди его юных товарищей, пользующегося у них странным авторитетом, который давал развитый интеллект, соединённый с активным сочувствием и чувством справедливости. Мы следуем за ним в синагогу, где он слышал, как книжники и фарисеи обсуждали друг друга, и где ему самому предстояло проявить свои диалектические способности. Мы видим, как его быстро оттолкнуло сухое учение этих докторов закона, которые до такой степени извратили букву, что лишили её духа. И снова мы видим его соприкосновение с языческой жизнью, когда он посещает богатый Сефорис, столицу Галилеи, резиденцию Антипы, охраняемую наёмниками Ирода, галлами, фракийцами и варварами всех мастей. Во время одной из частых поездок в гости к еврейским семьям он вполне мог заехать в финикийский город, один из тех настоящих человеческих ульев, кишащих жизнью, на берегу моря. Он увидел бы издалека низкие храмы с толстыми крепкими колоннами, окружённые тёмными рощами, откуда доносились песни жриц Астарты под тоскливый аккомпанемент флейты; их сладострастные вопли, пронзительные, как крик боли, пробудили бы в его сердце глубокий стон страдания и жалости. Затем сын Марии вернулся в свои любимые горы с чувством освобождения. Он поднялся на кручи Назарета, окинул взглядом обширный горизонт Галилеи и Самарии и бросил томительный взгляд на Кармил, Гильбоа, Табор и Сихем, давних свидетелей патриархов и пророков.

Какими бы сильными ни были впечатления внешнего мира на душу Иисуса, все они меркли перед суверенной и невыразимой истиной в Его внутреннем мире. Эта истина расширялась в глубинах Его природы, как прекрасный цветок, появляющийся из тёмного водоёма. Она напоминала растущий свет, который появлялся перед ним, когда он оставался один в тихой медитации. В такие моменты люди и вещи, как близкие, так и далёкие, казались ему как бы прозрачными в своей сущности. Он читал мысли и видел души; затем, в памяти, он улавливал, словно сквозь тонкую завесу, божественно прекрасные и сияющие существа, склонившиеся над ним или собравшиеся в поклонении ослепительному свету. Чудесные видения приходили во сне или вставали между ним и реальностью, фактически дублируя его сознание. В этих переносах восторга, которые несли его из зоны в зону, словно к другим небесам, он временами чувствовал, как его притягивает могучий ослепительный свет, а затем погружался в раскалённое солнце. Эти восхитительные переживания оставили в нём источник невыразимой нежности, источник удивительной силы. Каким совершенным было его примирение со всеми существами, в какой возвышенной гармонии он находился со Вселенной! Но что это был за таинственный свет – хотя и более знакомый, и живой, чем другой, – который исходил из глубин его природы, унося его в самые отдалённые уголки космоса и всё же объединяя его тайными вибрациями со всеми душами? Не было ли это источником душ и миров?

Он назвал его: Отец Его Небесный 8 8 Мистические летописи всех времён свидетельствуют, что моральные или духовные истины высшего порядка воспринимались некоторыми высоко одарёнными душами без рассуждений, просто путём внутреннего созерцания и в форме видения. Это психическое явление, несовершенно известное современной науке, но всё же неоспоримый факт. Екатерина де Сиенн, дочь бедного красильщика, в возрасте четырёх лет видела видения чрезвычайно удивительного характера. Сведенборг, человек науки, спокойный наблюдатель и рассудитель, в возрасте сорока лет, будучи совершенно здоровым, начал видеть видения, которые никак не были связаны с его предыдущей жизнью. Я не претендую на то, чтобы поставить эти явления в один ряд с теми, которые происходили в сознании Иисуса, но просто утверждаю универсальность внутреннего восприятия, независимого от телесных чувств. .

Это первобытное чувство единства с Богом в свете Любви – первое, великое откровение Иисуса. Внутренний голос велел ему спрятать его глубоко в сердце, но в то же время оно должно было озарить всю его жизнь. Оно дало ему непобедимое чувство уверенности, сделало его одновременно нежным и неукротимым, превратило его мысли в алмазный щит, а речь – в пламенный меч.

Кроме того, эта глубоко тайная, мистическая жизнь сочеталась с совершенной ясностью в вопросах повседневной жизни. Лука показывает его в возрасте двенадцати лет как «возрастающего в силе, благодати и мудрости». Религиозное сознание было в Иисусе врождённым, абсолютно независимым от внешнего мира. Его пророческое и мессианское сознание могло быть пробуждено только внешними обстоятельствами, жизнью его эпохи, короче говоря, особым посвящением и долгой внутренней проработкой. Следы этого можно найти в Евангелиях и в других местах.

Первое сильное потрясение постигло его во время путешествия в Иерусалим с родителями, о чём рассказывает Лука. Этот город, гордость Израиля, стал центром еврейских устремлений. Его несчастья не имели иного эффекта, кроме возвышения умов людей. При Селевкидах и Маккавеях, сначала при Помпее и, наконец, при Ироде Иерусалим подвергался самым страшным осадам. Кровь лилась потоками; римские легионы убивали людей на его улицах, а бесчисленные распятия оскверняли окрестные высоты. После таких ужасов и унижений, последовавших за римской оккупацией, после уничтожения Синедриона и низведения понтифика до уровня простого дрожащего раба, Ирод, словно иронизируя, восстановил храм с большей пышностью и славой, чем когда-либо. Иерусалим, тем не менее, оставался святым городом. Разве не Исайя, любимый автор Иисуса, назвал его «невестой, перед которой склонятся народы»? Он сказал: «Язычники придут к свету твоему, и цари к яркости сияния твоего… Насилие не будет более слышно в земле твоей, опустошение и разрушение в пределах твоих; но стены твои будешь называть спасением, и ворота твои – хвалою» (Исаия lx. 3, 18). Увидеть Иерусалим и храм Иеговы было мечтой всех иудеев, особенно после того, как Иудея стала римской провинцией. Они шли сюда из Переи, Галилеи, Александрии и Вавилона. По дороге, в пустыне под разросшимися пальмами или у колодцев, они бросали тоскующие взоры, воспевая псалмы, в направлении холма Сиона. Странное чувство угнетения, должно быть, охватило душу Иисуса, когда во время Своего первого паломничества Он увидел город, обнесённый высокими стенами, стоящий на горе, как мрачная крепость, римский амфитеатр Ирода у его ворот, башню Антония, возвышающуюся над храмом, и римские легионы с копьями в руках, наблюдающие с высоты. Он поднялся по ступеням храма и восхитился красотой мраморных портиков, вдоль которых прогуливались фарисеи в роскошных одеждах. Пройдя через язычников, он направился в женский двор и, смешавшись с толпой израильтян, приблизился к воротам Никанора и трёхкубовой балюстраде, за которой виднелись священники в пурпурных и фиолетовых одеждах, сверкающих золотом и драгоценными камнями, совершающие там обряд перед святилищем, приносящие в жертву быков и козлов и окропляющие кровью народ, произнося благословение. Всё это не имело никакого сходства ни с храмом его мечты, ни с небесами в его сердце.