Евгений Мельников - Зов из глубины веков

– А по времени, на сколько хотели бы остаться? – спросил с живостью отец Димитрий. Он казался при этом очень внимательным и учтивым человеком, что очень располагало к нему.

– Я пока точно не решил. На несколько дней, неделю, – ответил я, замешкавшись.

– Ну это вполне возможно осуществить, – сказал уверенно отец Димитрий. – Однако вы нам тоже поможете немного тут взамен, если останетесь на неделю. Согласны?

– Да. Хорошо. Я согласен, – быстро ответил я.

– Ну ладно. Мы с вами попозже поговорим об этом у меня в кабинете, – ответил отец Димитрий торопливо. – Пока я сейчас с Валентином еще здесь разрешу все вопросы. Вы тут пока погуляйте, осмотритесь.

– Спасибо отец Димитрий, – проговорил я, кивнув головой.

– Я же говорил вам, – произнес Валентин, подойдя ко мне, – что батюшка Димитрий с радостью примет вас тут.

– Да. Я очень благодарен вам, – ответил я, пожав крепко руку Валентину. Я поблагодарил его за то, что он подвез меня и отошел в сторону.

Задумчиво я глядел по сторонам и попрекал себя за то, что непрестанно улыбался, когда говорил с отцом Димитрием, пытаясь создать хорошее впечатление о себе. Это было похоже на лицемерие с моей стороны. Но все же я быстро переключился от негативных мыслей на положительные, находясь под впечатлением от прибытия сюда. Я остановился у скверика между двумя рядами клумб-цветников. С восторгом я начал озирать эти чудесные пестрые цветы, названий которых я даже не знал, но которые своими яркими красками под лучами ослепляющего солнца привносили в это место сказочную атмосферу.

Сквер с пешеходными дорожками тянулся и уходил вглубь, заканчиваясь у самого ограждения. Здесь всюду разрослась мелколистная липа, посреди которой в тенистом местечке между деревцами стояло несколько скамеек, где люди могли отдохнуть от изнуряющего солнцепека.

Пока я с удовольствием любовался убранством цветников мне точно молния пришло озарение, что в этой обители мне непременно понравится. Все здесь казалось очень близким по внешней обстановке, по своему благотворному воздействию на меня. А отец Димитрий по своей сути предстал передо мной очень добродушным человеком, который с неподдельной искренностью захотел принять меня и приютить. Я чувствовал, что от него исходит то самое средоточие духовной глубины. Возвышенность его мысли проявлялась очень отчетливо в интонациях его голоса и в спокойном взгляде на людей. Это очень привлекло меня в нем. Я захотел узнать этого человека поближе, так как всегда искал подобные качества в людях, но редко когда встречал.

С такими размышлениями я подошел ближе к клумбе с благоухающими цветами. Тут же я заметил, как возле меня залетала надоедливая пчела. В конце концов, она села мне на плечо и начала нагло ползать по нему. Так как я никогда не любил подобных насекомых, то в этот момент мне сильно захотелось выкрикнуть острое словцо, чтобы спугнуть насекомое. Но я вспомнил, в каком месте нахожусь, и поэтому просто замахал размашисто рукой, чтобы отогнать вредную пчелу. Несмотря на мое отчаянное сопротивление она продолжала кружиться возле меня, так, что мне пришлось ретироваться, резко отпрыгнув от нее в сторону. Пока я так безуспешно метался, пытаясь избавиться от насекомого, то не заметил, как из главного храма вышли два инока. Они проходили недалеко от меня, и увидев их, я сразу же попытался успокоиться, чтобы не привлекать внимания и не вызывать у них отрицательного впечатления о себе. Они не обратили внимание на меня, и, пройдя мимо, сели на скамейку в сквере.

Дурные чувства снова одолели меня в тот момент, когда я наблюдал за ними и смотрел на их одеяние. Один из них был моложе и являлся послушником, так как на нем был надет только подрясник. Второй инок был с камилавкой на голове, уборе похожем на клобук, только без покрывала.

К моему огорчению они вызвали у меня те же тревожные чувства, как и игумен. Их черное мрачное одеяние навязывало мне смутное представление о траурности происходящего. Я убеждал себя, что это просто глупость чураться этой одежды и видеть в ней нечто нехорошее. Но ничего поделать с собой я не мог.

Сидя на скамейке, они с оживленностью вели дискуссию. Невероятное любопытство овладело мной. Я захотел незаметно подкрасться к ним, чтобы подслушать, о чем же они разговаривают. Это казалось так же нелепой затеей, но в то же время я хотел больше узнать, чем же живут здесь люди, о чем они говорят в такой непринужденной беседе между собой. Так или иначе, я обошел стороной место, где они сидели. С укоряющими мыслями, что подслушиваю я незаметно подошел к ним с тыла, делая вид, что осматриваю достопримечательности монастыря.

– Да. Есть такие иноки. Есть Захар. Так было всегда и во все времена, – продолжал речь, насупившийся монах в камилавке, которому было лет сорок.

– Иные могут видеть подвиг духовный только в таком умном делании, – отвечал звонким высоким голосом молодой послушник Захар. – Почему для них самое важное это умное делание молитвы Иисусовой, как механическое повторение молитвенных слов? Ведь главное тут это всем своим существом, всем сердцем погрузиться в молитву. Как по пословице. Семь раз отмерь, один раз отрежь.

– К Богу приходят разными путями Захар, – наставнически продолжал монах в камилавке. – И по характеру есть люди разные и по способностям. Не нужно быть тебе таким радикальным. Нужно стараться каждого понять во всем его своенравии. Так как бывают люди покладистого нрава, а кто-то, наоборот, слишком твердого характера. А есть монахи, кто подходят к молитве Иисусовой больше таким способом, но и они тоже не лишены стремления к покаянию. У каждого свой подход.

– Но таким образом прийти к покаянию очень сложно отец Александр. Ведь это оказывается на деле все слишком…

Тут я не выдержал и быстро отошел. Словно подросток я подслушивал этот разговор, и теперь мне было стыдно за свое ребячество. Подслушивание в этой ситуации выставило меня полным дураком.

В спешке я направился к игуменскому корпусу, чтобы встретиться с отцом Димитрием и разузнать у него в подробностях обо всех деталях моего пребывания здесь.

Зайдя в просторную прихожую настоятельского дома, я прошел по длинному коридору и увидел приоткрытую дверь кабинета, из которого доносились мужские голоса. Я подошел к двери ближе и услышал, как отец Димитрий, строго делая замечания, говорил с келарем отцом Григорием. По услышанным отрывкам фраз я понял, что речь шла о провианте, доставленном в монастырскую кухню. Стоя у дверей, я с досадой уткнулся в стену, осознавая, что опять подслушиваю.

– Поэтому распределите все на кухне, как положено. Чтобы и экономия была и разнообразие в питании. Чтобы я не бегал сам каждую неделю смотреть, как вы там решили кормить нас. Не надо сразу всю крупу расходовать за неделю, – говорил отец Димитрий, критикуя келаря. По голосу его можно было понять, что при необходимости он мог быть очень взыскательным.