Евгений Мельников - Зов из глубины веков

Отец Димитрий встал со стула, подошел и дружественно похлопал меня по плечу.

После этой беседы мы направились в гостиничный корпус.

Мы шли молча. Я раздумывал о том, как игумен расспрашивал меня обо всем. Во время разговора он показался мне скрытным и довольно сложным человеком. А его дружеское похлопывание по плечу представлялось мне каким-то особенным знаком уважения.

Все время я следил за тем, как отец Димитрий быстро и размашисто шагал, так, что я даже боялся идти слишком близко к нему. Я продолжал искоса рассматривать его мантию, которая все также беспричинно внушала мне удручающее чувство безутешности. Я так и не мог понять, почему это происходило со мной, а уж говорить с ним на эту тему и вовсе представлялось мне неизгладимым позором.

Гостиничным корпусом в монастыре являлось двухэтажное здание, которое находилось в отдалении от всех других корпусов. Это строение было не слишком большим, но окон и комнат тут было достаточно много.

Сразу же после того, как мы вошли, я увидел в подсобном помещении инока в камилавке, которого видел до этого у собора с послушником. Отец Димитрий поприветствовал его и коротко поговорил с ним о чем-то.

Это был отец Александр, который отвечал за содержание селившихся здесь людей. Он был рясофорным иноком, который готовился к постригу в мантию.

Отец Александр с радушием показал мне мою комнату на втором этаже, где я и обосновался.

Настоятель перед уходом предупредил меня, что покидать стены монастыря без его благословения недопустимо. Он также снова напомнил, что если я хочу причаститься, то сначала должен исповедаться.

В моей комнате было достаточно комфортно, несмотря на то, что она была невелика и в ней имелась только узкая кровать и тумбочка с небольшим столиком. В этой маленькой комнате не было ничего лишнего, в ней не было лишнего пустого пространства, которое с эстетической точки зрения всегда не удовлетворяло меня в любом помещении.

Осмотревшись, я выложил из своего рюкзака все вещи и взглянул в маленькое светлое окошко комнаты. Открыв окно, я глубоко вдохнул воздух, наполненный медовым ароматом. Прямо перед гостиничным корпусом я наблюдал, как в длинный ряд выстроились пышные липы.

Я устало сел на кровать. Моя постель была мягкая и приятная на ощупь. Заложив руки за голову, я лежал и смотрел в потолок. На мгновение я почувствовал то самое желанное состояние умиротворения. Я почувствовал, как мне здесь спокойно, точно это место было неким подобием санатория для духовного исцеления.

Но одно обстоятельство меня все же очень смущало и непреодолимо угнетало. Одежда монахов не давала мне никакого покоя, так как я столбенел и терялся при ее виде.

Хотя сам игумен казался мне мудрым и понимающим человеком, но сказать об этой моей странности на исповеди я ни за что не хотел. Поэтому я решил молчать.

Перед вечерней службой в монастыре я пришел в главный храм, где начали собираться миряне, трудники и братия. Я решил, что после богослужения встречусь с отцом Димитрием и исповедуюсь ему.

В храме я скромно стоял в сторонке от всех у большого подсвечника, в котором находилось множество горящих свечей.

Неожиданно я опять почувствовал тревожный сплин, который накатил на меня с большой силой. Это было наваждением. Я замер, глядя на то, как один монах ходил по храму и кадил. Я понял, что это запах ладана вызывал сдавливающее чувство у меня в груди. Это была непонятная реакция отторжения, когда этот запах становился просто невыносимым. В этом состоянии у меня закружилась голова и я быстро начал идти к притвору храма. К моей досаде, второпях я задел подсвечник со свечами, и рукавом рубашки обронил несколько свечей. Испытывая крайнюю неловкость, я быстро все поднял и поставил на место.

Выбежав лихорадочно из храма, я быстрым шагом направился в гостиничный корпус. Там я быстро заперся в комнате, словно убегая от неведомых преследователей.

Я не знал, что произошло, но все это окончательно ввело меня в полное замешательство. Я отчаянно свалился в кровать, решив заснуть и забыть сегодняшний вечер.

Глава четвертая

Ранним утром сквозь сон я услышал стук в дверь. Высокий голос молодого человека произнес: «Молитвами святыми отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».

В растерянности я быстро встал и начал надевать брюки, воображая, что я совершил нечто ужасное и меня пришли отчитывать за вчерашний случай в храме. В этот момент стук в дверь снова повторился и снова раздался голос: «Молитвами святыми отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».

Я подбежал к двери и открыл ее. На пороге стоял послушник Захар, которого я видел вместе с отцом Александром у собора. Захар смотрел на меня, широко раскрыв глаза от удивления.

– Аминь, – смущенно выговорил он.

– Что? – в недоумении переспросил я.

– Вы должны были сказать «Аминь» и тогда открыть дверь. Так полагается. Конечно, так принято, когда иноки и монахи входят в чужую келью. Паломникам и гостям можно не следовать этому правилу. Поэтому не заостряйте внимание.

– О. Хорошо. Я понял. Теперь буду знать, – заискивая, произнес я.

– Хотел вам сообщить, – заговорил быстро Захар, – что я по поручению батюшки игумена.

– Да, конечно. Я слушаю.

– Батюшка Димитрий повелел, чтобы вы зашли к нему после утренней службы.

– Ясно. Я обязательно зайду.

– У вас возникли какие-то трудности здесь в монастыре? Вчера на богослужении я видел вас выбегающим из храма.

– А. Нет. Нет. Хотя, да. Есть небольшие проблемы. Но я думаю все наладится.

– Это вы не переживайте, – сказал с задором Захар. – Такое часто бывает с мирянами по приезду. Нужно время, чтобы адаптироваться к жизни в монастыре.

– Да. Надеюсь, я адаптируюсь, – ответил я, вздыхая.

– Батюшка сказал, что вы неординарный образованный человек, – продолжил, улыбаясь, Захар.

– Я? – оторопев, переспросил я. – Не знаю даже, что и сказать. Я вовсе не…

– Сходите к нему, – перебил меня Захар. – Батюшка Димитрий с вами поговорит и решит все ваши проблемы. Вот увидите.

– Хорошо. Очень надеюсь на это.

– Ну ладно. Мне нужно идти.

– Да. До свидания.

Захар торопливо удалился и я закрыл за ним дверь.

Около часа угрюмый я сидел в своей комнате, собираясь духом, чтобы идти к отцу Димитрию. Мне показалось странным то обстоятельство, что он пытается создать обо мне хорошее впечатление у окружающих. Но, в конце концов, я решил, что это обычное доброжелательное отношение к людям и не более того.

После окончания утренней службы я с решительностью направился в игуменский корпус. Зайдя в здание, я подошел к кабинету отца Димитрия и негромко постучал в дверь.

– Входите, входите, – проговорил из-за дверей отец Димитрий.