Инок Никодим - Азбука спасения. Том 15

Ибо суд без милости не оказавшему милости; милость превозносится над судом (Иак.2:13).

Почему Бог сразу же по совершению греха, не наказывает человека? Потому что долготерпит по милости Своей, не обратится ли, и не раскается в злых делах, обличаемый совестью.

Суд Божий праведен и не может остаться без исполнения, потому как истинен Бог и Слово Его, глаголющее нам: В какую меру меришь ты Господу своему и ближнему твоему, да возмерится и тебе .

Воздержание есть истребление греха, отчуждение от страстей, умерщвление тела… Воздержанием начинается духовная жизнь, подаются вечные блага, уничтожается жало сластолюбия… Святитель Василий Великий

Предостережение пред лицемерной воздержанностью

Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою (1Тим.4:1—5)

Удовольствие и радость чувствуем мы после того, как испытываем скорбное: ибо несладко пьет тот, кто не томился жаждою, несладко ест, кто не голодал, несладко засыпает, кого сильно не клонила дремота, не сильно чувствует радость, кто прежде не был в скорби: так и вечными благами не насладимся мы, если не презрим маловременные. Не будь сластолюбив и предан объядению, чтобы не возобновились в тебе прежние твои согрешения.

Воздерживающийся без молитвы как устоит без ее помощи?

О воздержании

Прекрасно воздержание – это начало и основание всех прочих добродетелей, потому что тело, как молодого резвого коня, укрощает и приучает оно к благочинию, постепенно усмиряя, сокращая игривость скудостию, обуздывая и делая скромными те страсти, которые роскошь доводит до упрямства и необузданности, так что они бьют ногами, рвутся из рук, в больши'е затруднения поставляют браздодержца – рассудок, и он едва уже бывает в силах удерживать и куда угодно ему направлять стремительные их порывы.

О сем-то, кажется, Екклезиаст преподает урок всем людям, когда, беседуя с телом, которое прежде, при умеренном образе жизни, было кротко и благопокорно, говорит: Прииди убо, да тя искушу в веселии (Еккл.2:1) – и, дознав, что опыт неудачен, с трудом уже владея теми движениями плоти, которыми прежде владел удобно, обращает речь к утучняющему животную нашу часть веселию: Что сие твориши? (Еккл.2:2).

Против обычая, к чему бы не хотел я, влечешь ты произволение, восхитив сердце, тобою угнетаемое и как бы услаждаемое несколько, носишь его по стремнинам, по краям пропастей и бездн, частию отказывающийся и частию соглашающийся рассудок без принуждения заставляешь избирать дела постыдные, не против собственной его воли, самочинствуешь над ним, и он не без удовольствия терпит твое самоуправство.

Ибо таковы вступающие в борьбу с услаждающим, восстающие против приятного, чтобы не отдаться ему в плен. Тому и уступают они, против чего восстают; на то и соглашаются, против чего по видимому спорят; тем и увлекаются, чему противятся; к тому и бегут, чего не хотят; к тому и спешат с увлечением, что признают враждебным; иногда, хотя и крепко их держат, убегают, а иногда, хотя и неприятно им это, сами сдаются; в ином случае идут по принуждению, а в ином бегут охотно; соглашаются как бы не по собственному изволению и с намерением уступают над собою победу, произвольно терпят поражение и, как бы не зная этого, радуются сему.

И вероятно, об этом именно говорит Павел: Соуслаждаюся бо закону Божию по внутреннему человеку: вижду же ин закон во удех моих, противу воюющь закону ума моего и пленяющь мя законом греховным, сущим во удех моих (Рим.7:22,23), и еще: Не еже бо хощу, сие творю, но еже ненавижду, то соделоваю (Рим.7:15). Говоря же это, Апостол не допускает, что закон греховный врожден, и не учит, что владычество плотского мудрования полномочно. Ибо в таком случае всем человекам должно быть рабами греха и не иметь никакой возможности свергнуть с себя иго его, знаем же, что теперь, кто хочет, не только свободен от сего мудрования, но даже порабощает тело, господствует над страстями и самым делом доказывает самовластие воли в избрании свободы или рабства.

Пока пища утучняет тело, восстает и самовластвует плотское мудрование, узаконяя подвластным, что ему угодно. Но как скоро оно смирено умерщвлениями и жестоковыйность тела рабски подчиняется и убеждается покорствовать лучшим законам, тогда не вовлекает уже оно рассудка в погибель, но скорее само приводится им к спасительной благопокорности. И в этом каждый сам себе свидетелем, зная, о чем помышлять принуждает пресыщение чрева и о чем рассуждать советует скудное насыщение. Одно возбуждает к непомерным пожеланиям, а другое сокращает и пожелания умеренные и, если, когда ревут они зверски, укрощает, приводит в покорность; и громким, всюду раздающимся гласом взывает сказанное Богом Иову: Се, зверие у тебе, траву аки волове ядят (Иов.40:10), означая сим, что страсти свою зверскую жестокость пременили на состояние скотское и подчиненное и укрощены на время, хотя и кажутся еще дышащими, а у иных и совершенно преданы смерти, умерщвленные воздержанием.

Так Иаиль убила Сисару челюстию, умертвив враждебные мудрования, потому что челюсть не доставляет уже изобильно пищу для страсти, но с умеренностию дает ей, сколько необходимо, потребное к поддержанию жизни, так что кажется она существующею в возможности, но не существующею в действительности. Так Самсон ослиною челюстию поразил филистимлян; а иначе, может быть, он не был бы в состоянии сделать сего, если бы не овладел этою оказывающею услуги гортани и чреву челюстию, захватив ее деятельностию руки и как бы сжав горстию, то есть заключив в тесные пределы, чтобы не рассеивалась обольстительностию и ненасытимостию вожделений; потому что служительницею и помощницею чрева природа соделала челюсть, которая грызущими зубами, как кирками, раздробляет снеди, корневыми зубами, как настоящими жерновами, измельчает их, а гортанью, как водопроводною трубою, готовую уже пищу пересылает в это ненаполняемое море – чрево и тем провозглашает сказанное Соломоном: Вси потоцы идут в море, и море несть насыщаемо (Еккл.1:7). И чрево, и море – одно и то же; и то и другое ненасытно зияют поглотить вливающиеся потоки, и входящее в них истребляют, одно – перевариванием, а другое – осолением, и снова алчут иной пищи, никогда не замыкают зева, не утоляют алчности непрестанным и непрерывным влиянием.