Порфирий Цельс - Заметки о Священном Писании

7) Св. Августин при создании своей теории насильственного обращения руководствовался, по-видимому, словами апостола Павла: «Для всех я сделался всем, чтобы любой ценой спасти по крайней мере некоторых [1Кор. 9,22]». В ПБ слов «любой ценой» нет, а в ИБ есть. Если апостолы зарываются, то не грех и поправить их, – уверены православные. Однако они оставили без изменений другое, более конкретное высказывание Св. апостола Павла: «Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема [1Кор. 16,22]». Проф. Лопухин поясняет: «Слово „анафема“ у LXX и в Новом Завете обозначает предмет, который Богом обречён на уничтожение [5,11,90]». Угроза уничтожения – очень действенный способ «спасти по крайней мере некоторых». Поучения Павла и Августина не остались втуне. Например, император Карл Великий «беспощадно приводил в исполнение смертную казнь, назначавшуюся за следующие преступления: 1) отказ от крещения; 2) ложное показание о крещении; 3) возвращение к идолопоклонству; 4) убийство епископа или священника; 5) человеческие жертвоприношения; 6) употребление мяса во время великого поста [37,287]». Из приведённого перечня следует, в частности, что в христианской Западной Европе IX века ещё практиковались человеческие жертвоприношения (о них мы будем говорить ниже, когда коснемся поедания Тела и Крови Христовых).

В оправдание Карла Великого надо сказать, что он поступал так строго в соответствии с традицией, поскольку уже в IV веке «общепринятое мнение признавало справедливым принуждать людей верить в то, что большинство общества считало истиною, и наказывать неверующих [37,242]». Любопытно при этом, что прелюбодеяние, видимо, за грех не считали, потому что борьба за спасение подданных не мешала христианнейшему императору иметь «девять жен и множество любовниц [37,286]». Может быть, Павел, Августин, а за ними и Карл Великий вышли за рамки учения Христа, сказавшего: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими [Мф. 5,9]»? Нет, считает блаженный Феофилакт, который в комментарии на этот стих говорит: «Миротворцы суть и те, которые своим учением врагов Божиих приводят к Богу [5,8,87]». А каковы практические способы побуждения врагов Божиих к усвоению истинного учения? Примеров хоть отбавляй: крестоносцы несли из Европы свет учения Христова на Его родину, т.е. были миротворцами; инквизиторы – миротворцы, раз, сжигая тела непонятливых, приводили к Богу их души; в битвах католиков с протестантами наверняка одна из сторон – миротворцы, а возможно, и обе; потрудились на миротворческой ниве и православные, пытаясь вразумить старообрядцев. И все подобные просветители в своё время совершенно заслуженно будут наречены сынами Божиими, потому что действовали они из сострадания к заблудшим, из желания предотвратить гораздо более тяжёлые последствия для неразумных – ведь обнадёжил Господь учеников Своих: «Если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших; истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому [Мф. 10,14—15]». Однако, несмотря на весь авторитет Св. Августина, Апостола Павла и Самого Иисуса Христа, мне всё-таки ближе слова поэтов А.К.Толстого и В.С.Соловьёва: «Не влезешь силой в совесть никому, и никого не вгонишь в рай дубиной», – ибо совесть, и рай по принуждению для всякого человека, достойного этого имени, ничем не отличался бы от ада [77,133]».

8) Во время брака в Кане Матерь Иисуса обращает Его внимание на недостаток вина. На что Он отвечает: «Женщина! Что общего между тобой и Мной [Ин. 2,4]?» (Об этом повествует Робер Амбелен [22,195], так написано и в ИБ). Такой ответ вынуждает сделать предположение, что Сын Божий не считал Деву Марию Богоматерью. Как-то неправильно и даже нахально обращается Господь наш к Своей Матери, решили православные переводчики и заменили Его слова на «Что Мне и Тебе, Жено?» Откуда такая вольность в обращении с глаголами Иисуса Христа? Проф. И.С.Свенцицкая рассказывает: «С 1985 г. в США существует Семинар Иисуса, в котором принимает участие целый ряд ученых-историков. Большинство из них отрицает подлинность высказываний Иисуса, приведённых в канонических текстах [65,409]». Может быть, и переводчики Библии на русский язык тоже это отрицали? Тогда, конечно, вполне позволительно заменять одни неподлинные слова другими неподлинными, но более благозвучными.

9) Спросили иудеи Спасителя: «Кто же Ты? Иисус сказал им: от начала Сущий, как и говорю вам [Ин. 8,25]». Указывая простецам и простушкам на это откровение, Андрей Кураев патетически вопрошает: «А если Христос и в самом деле Тот, Кем Он Себя называет, и каким Его познала Православная Церковь, то что ещё искать в других религиях [230,274]?» Действительно, кажется, нечего. Видимо, для пресечения поисков и переведён подобным образом этот стих на русский язык. «Но этот перевод не может быть признан правильным [5,9,396]», – уверен проф. Лопухин. Правильный перевод слов Христа: «Прежде всего, что Мне и говорить с вами!» То есть иудеи «недостойны бы и слушать Его слова – до того они упорны (толкование Златоуста, Евфимия Зигабена и др. отцов) [5,9,396]». «Грустно, девицы», и возникает желание поискать в других религиях большей честности. Хотя, признаться, и «окроме честности есть множество отрад [232,101]».

Об оригинальности оригинала

Внимательному читателю, стремящемуся докопаться до смысла священных глаголов, совершенно ясно, что оригинал Библии весьма и весьма искажён переводчиками, переписчиками, фальсификаторами. Но насколько был оригинален сам оригинал? Об этом можно судить по совпадениям библейских писаний с писаниями народов более древних, чем иудеи. Например:

1) «Нет никаких сомнений в том, что материал, служащий основой первых пяти книг Ветхого Завета, заимствован из обрядов посвящения в Египетские Мистерии [36,485]». А «библейская космогония (первоначальная водная бездна и хаос; витающий в небе дух; сотворение духом из бездны и хаоса света и тверди) едва ли не буквально повторяет основные позиции египетской космогонии из Гермополя (древнеегипетская религия была знакома с несколькими вариантами космогонии). Ещё более наглядные и убедительные параллели ученые зафиксировали между знаменитым гимном богу Атону времен реформатора Эхнатона и 103-м псалмом Библии: оба текста… почти в одинаковых выражениях и в идентичных контекстах славят великого единого Бога и его премудрые деяния [66,269]», – повествует проф. Л.С.Васильев.

2) Сказал рабби Акиба: «Весь мир не стоит того дня, в который дана была Израилю Песнь Песней, ибо все книги – святое, а Песнь Песней – Святое Святых [5,5,41]». Известный же индийский мистик и поэт Ошо Шри Раджниш говорил: «В Ветхом Завете есть только одно произведение, которое имеет какое-то духовное значение, – это песнь Соломона (Песнь Песней) … Это единственная часть Ветхого Завета, которая действительно религиозна. Ветхий Завет без песни Соломона не имеет вообще ни ценности, ни значения [67,236]». Не очень попервоначалу ясно, как можно говорить такое о тексте, переполненном эротикой. «Суфии утверждали, что на человеческом языке ничто не может выразить любовь между душой и Богом, кроме любви между мужчиной и женщиной, и что, если мы хотим говорить о единении души с Богом, мы можем выразить это только на символическом языке земной любви [181,212]». «Стрелы её – стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её [Песн. 8,6—7]». Роберт Браунинг восхищён её мощью: «Дерзну сказать, что жалкий червь земной, всем сердцем любящий, божественнее Бога, коль правит миром Он, не ведая любви [9,179]». Но христианский-то Бог ведает любовь, Он и есть любовь [1Ин. 4,8]. Всегда? Оглянемся вокруг, посмотрим на людей, эти образы и подобия Божии. Можно сказать, что они всегда светятся любовью друг к другу? Судить о Боге по грешникам – в своём ли я уме? В своем, ибо «если кто-нибудь утверждает, что единый и истинный Бог, Творец и Создатель, не может быть достоверно познан светом естественного разума, через посредство того, что Он создал, да будет анафема (I Ватиканский Собор об откровении, кан. 2) [68,55]». Не впадая в поэтические крайности, скажу, что любящий духовно выше нелюбящего, ближе к Богу, даже если Его нет.