Сергий Булгаков - Чаша Грааля. Софиология страдания

Это очень сильные слова. Но чем это отличается от утешительных слов, которые мы слышим в проповедях? Чем это отличается от сентиментально-чувственного «розового христианства»? Отец Сергий не просто декларирует возвышенные истины, ссылаясь на свой личный опыт, он ещё и пытается дать онтологическое основание этому опыту, опираясь на Священное Писание и данные патрологии. Однако я сознательно опускаю анализ его мысли, потому что моя задача – подчеркнуть экзистенциальное измерение софиологии, обнажить самое сердце этого богословского направления.

Отвечает ли софиология страдания на вопросы, поставленные «богословием после Освенцима»: где был Бог, почему Он допустил страдания людей, как мы можем простить Богу страдания невинных? На самом деле софиология отца Сергия Булгакова даже не знает этих вопросов, они чужды ей и непонятны, как непонятна детям возможная обида на Джоан Роулинг за то, что сделал лорд Волан-де-Морт. Однако у софиологии есть ответ на человеческие страдания и страдания всех живых существ: всю нашу боль вместе с нами несёт Христос, и тому, кто страдает, не надо других ответов. Это не заумная теория, это призыв к действию. Софиология – призыв к активному состраданию, к реальному действию в этом мире, и одна из духовных дочерей отца Сергия, мать Мария Скобцова, показала это своей жизнью. Если Христос страдает с каждым страждущим, значит, и тот, кто стал учеником Христа, должен учиться сочувствию и состраданию, облегчая страдания людей, делая мир лучше и добрее.

Софиология начиналась как апология этого мира, как жест благословения всему живому, как протест против гнушения и брезгливости, которые так естественно появляются там, где аскетическая борьба превращается в самоцель, а умерщвление плоти доводит до убийства всего живого вокруг. Софиология – это богословие радости, и это то, что осталось нам как завещание отца Сергия, потому проект софиологии остался незавершённым. Софиологии не хватает экзистенциального измерения, а оно есть самая суть софийного опыта. Отец Сергий Булгаков оставил нам не только гениальные прозрения, но и множество вопросов. Один из них звучит так: если Христос присутствует с каждым из нас в этом мире, если Он разделяет с нами Свою жизнь, почему мы говорим только о Его присутствии в скорбях? Разве Он не делит с нами и радость жизни, причём радость не только от высоких духовных состояний, но радость простых вещей – чашки кофе по утрам, улыбки ребёнка, ласковой кошки, которая взбирается нам на колени и поёт свою песню, когда мы изо всех сил пытаемся понять, что заставляло Гегеля писать такие толстые книги?

Нам нужна не только софиология страдания, но и софиология радости. По воспоминаниям современников, отец Сергий всегда светился неземной радостью и умел заражать ею других, а его «Духовный дневник» можно смело назвать дневником радости. Однако он был слишком серьёзным философом, чтобы признаться, что однажды нам понадобится не только софиология радости, но и софиология юмора, хотя бы для того, чтобы справиться с чтением длинных богословских трактатов.

В этом сборнике мы представляем вашему вниманию работы, написанные о. Сергием Булгаковым в последние годы его жизни. Открывает сборник богословский очерк «Святой Грааль», написанный в 1930 году, за ним идут работы сороковых годов: «Софиология смерти», «Христос в мире», «Размышления о войне», «Беседы о Божественной литургии», и замыкают сборник последние дневниковые записи отца Сергия. Такой подбор текстов может вызвать недоумение, однако мы осмелились собрать под одну обложку эти труднодоступные во всех смыслах работы, чтобы представить читателю один из аспектов булгаковской софиологии – софиологию страдания.

Некоторых читателей может насторожить слово «софиология». Отца Сергия Булгакова ещё при жизни довольно жёстко критиковали за его софиологические построения. Пик споров и обвинений в ереси пришёлся на 1935 год, однако окончательного вывода о еретичности так и не последовало. Отец Сергий Булгаков не еретик [14]. Он очень чтил церковную традицию и высоко ставил послушание Церкви. Вместе с тем ему пришлось разрабатывать темы, которые потребовали создания нового богословского языка, и весь так называемый «спор о Софии» – это скорее результат «трудностей перевода», возникших, в том числе, и по вине самого о. Сергия. В частных беседах он неоднократно жаловался своим духовным чадам, как ему трудно выражать свои мысли ясно и отчётливо, и та форма, в которую облекаются его мысли, его самого не удовлетворяет. В любом случае наследие отца Сергия Булгакова требует глубокого и благодарного изучения. Издание этого сборника как раз и преследует цель познакомить читателя с одним из аспектов булгаковского наследия.

Работы о. Сергия Булгакова читать непросто. Автор ориентируется на образцы философских текстов XIX века, что создаёт определённые трудности для современного читателя. Ради удобства чтения мы увеличили число абзацев, а также позволили себе сделать рубрикацию наиболее сложных текстов, чтобы дать ориентир, который поможет структурировать то необыкновенное изобилие мысли, которым так щедро делится автор. Подзаголовки, данные в квадратных скобках, являются редакторской вставкой. Это не повредит оригиналу, но значительно облегчит чтение и изучение текста.

Особенностью булгаковских текстов является то, что автор довольно часто цитирует по памяти, что привносит в текст многочисленные огрехи. Все цитаты из Священного Писания были приведены редактором в соответствие с Синодальным переводом. Выдержки из святоотеческих творений и богословских текстов, по возможности, сверены с оригинальными изданиями, за исключением оговорённых случаев.

Особую трудность составила обширная работа «Христос в мире», которая издавалась один-единственный раз в «Вестнике РХД» с огромным количеством опечаток. Мы обращались в архив Свято-Сергиевского института в Париже, где хранится оригинал текста, чтобы произвести сверку, но нам было в этом отказано. Поэтому некоторые места этого трактата остаются сложными для понимания, однако они не являются принципиальными для уяснения основных идей этой работы.

Архимандрит

Савва (Мажуко)

В Евангелии от Иоанна в повествовании о Страстях Христовых мы знаем одну черту, которая отсутствует у других евангелистов [16]. Это рассказ о пребитии голеней у двух разбойников и о пронзении копием ребр Иисусовых: «Один из воинов копьём пронзил Ему рёбра, и тотчас истекла кровь и вода – αἷμα καὶ ὕδωρ» [17]. При этом данному сообщению придаётся особенное значение – нарочито и торжественно подтверждается истинность этого свидетельства: И видевший (т. е. возлюбленный ученик Христов. – Прим. автора ) свидетельствовал, и истинно свидетельство его; он – ἐκεῖνος [18]– знает, что говорит истину, дабы вы поверили (Ин. 19:34–35). (И далее следует ещё подтверждающая ссылка на ветхозаветный текст: да сбудется Писание. )