Сергий Булгаков - Чаша Грааля. Софиология страдания

Этому соответствует и образ «стеклянного моря» (Откр. 15:2), на котором стоят победившие зверя и образ его.

Comma Johanneum (лат. «Иоаннова вставка» или «Иоаннов стих») – принятое в современной библеистике наименование фразы из 1 Ин. 5:7–8, которая отсутствует в древних рукописях и считается латинской интерполяцией, появившейся не ранее IV века. – Прим. ред.

Так же без члена, как и Ин. 19:34.

Здесь появляется член для большей определённости повторяемого выражения.

Крест интерпретаторов (лат.), т. е. место, трудное для истолкования. – Прим. ред.

Впрочем, если настаивать, что Дух и в 1 Ин. 5:7 есть непременно Дух Святой, то можно разуметь Его также как совершителя Боговоплощения при Благовещении: Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго (Слово. – Прим. автора ) осенит Тя (Лк. 1:35).

Распространённое как в церковной, так и в критической литературе толкование видит в воде и крови символику двух таинств – Крещения и Причащения. Но это толкование, более аллегорическое, во всяком случае, не является исчерпывающим и не уловляет всего контекста.

Этому не противоречит то, что у Иоанна же вода в другом контексте, безотносительно , означает новую духовную силу и новое духовное рождение (Ин. 3:5; 4:14; 7:38, ср. Откр. 22:1; 17). В отношении крови вода есть элемент «земли», первоматерия, в отношении к духу и в соединении с ним вода есть духоносное, одуховлённое вещество, причём здесь подчёркивается уже не её космическая природа, но духоносящая сила: освящение воды есть и освящение водной стихии мира, т. е. уже и самого мира. (И замечательно, что из всех четырёх элементов: воздуха, огня, земли и воды – освящается именно эта последняя как имеющая в известном смысле репрезентативное значение для всего мира.)

См. поэтическую переработку их у Теннисона – King’s Idylls. [Правильно: Idylls of the King («Королевские идиллии») – поэтический цикл (1859–1885) А. Теннисона, состоящий из 12 поэм на темы «артурианы». – Прим. ред. ]

Исследованию этого сюжета славянских духовных стихов посвящена работа А. Н. Веселовского «Алатырь в местных преданиях Палестины и легенды о Граале». – Прим. ред .

См.: Туницкий H. Древние сказания о чудесных явлениях Младенца-Христа в Евхаристии // Богословский вестник. 1907. № 5. С. 201–229.

Ср. мою статью «Евхаристический догмат».

Догматик, глас 8. – Прим. ред.

Может быть, в этой постановке вопроса иные усмотрят скрытое или явное несторианство, разделяющее естества и обособляющее человеческое естество Христово. Но учение Нестория (впрочем, вообще требующее теперь точнейшего изложения и уразумения) относится не к двойству обеих природ во Христе, но к двойству ипостасей, Божеской и человеческой, при раздельности их. Подлинность же и, так сказать, онтологическая реальность человечества Христова против евтихианства, эту реальность растворявшего в божественности Его природы, установил IV Вселенский Собор с его определением о неслиянности и неизменности обеих природ во Христе.

Эта же антиномическая мысль выражается и в кондаке Вознесения: «Еже о нас исполнив смотрение, и яже на земли соединив небесным, вознеслся еси во славе, Христе Боже наш, никакоже отлучаяся, но пребывая неотступный, и вопия любящим Тя: Аз есмь с вами, и никтоже на вы».

На эту же мысль наводят и некоторые свидетельства ап. Павла, который иногда говорит о своём общении с Господом так, как будто совсем и не было Вознесения, в частности, где он перечисляет: А после всех явился и мне, как некоему извергу (1 Кор. 15:5–8) (на особое значение этого текста обратил моё внимание проф. С. С. Безобразов). Подобным образом звучат и слова: Я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб…» и т. д. (1 Кор. 11:23–25). Апостол Павел пишет здесь как евангелист.

См. мою «Икону и иконопочитание» (P.: YMCA-Press, 1930).