Сергий Булгаков - Чаша Грааля. Софиология страдания

Конечно, против последней мысли можно возражать, ссылаясь на Святую Евхаристию, которую человечество имеет, несмотря на Вознесение, и небесное прославление человечества Христа, сидящего с плотию одесную Отца и тем возводящего человечество в высшее прославленное состояние. Однако на это следует указать, что высшее и полнейшее не отменяет низшего и предварительного, напротив, его в себя включает в силу некоего духовного филогенезиса. Божественная Евхаристия, как и небесное прославление человечества во Христе, отличается от природной связи человечества Христова с человеческим родом, в силу которой [мы], так сказать, имманентны Его телу и крови. Может ли угаснуть земной род Христов и прерваться Его человеческая генеалогия? [37]

Правда, Христом принесено новое богосыновство чад Божиих, которые не от плоти и крови, но от Бога рождаются водою и духом. Однако и это духовное рождение не отменяет, но предполагает природное рождение и природную жизнь человека, хотя и венчает её благодатию Божиею. Одним словом, остаётся вопрос, прерывает ли Вознесение Христа Его природную связь с нами по человечеству, возводя её лишь к новому, та́инственному (в Евхаристии) и небесному (в Вознесении) образу, или же и по Вознесении Своём Христос остаётся принадлежащим и к нашему , земному человечеству?

Здесь нужно ещё принять во внимание тот факт, что Богоматерь в Успении и Вознесении Своём изъята из мира и с Нею изъято как бы и само человеческое естество Христово, которое Она собою олицетворяет. Таким образом, здесь как бы окончательно разрывается связь Христа с миром, и цепь, начавшаяся на земле в родословной Христа, уходит в небеса. Однако чрез это не опустошается и земное человечество и не лишается того, что составляет сокровенный источник его жизни.

[ Вознесение не есть удаление из мира ]

Здесь мы должны во всей силе учесть тот факт, что рассказ о Вознесении имеется лишь у двух евангелистов, кратко у Марка и пространнее у Луки (в Евангелии и в Деяниях Апостолов). Евангелие же от Матфея, умалчивающее о Вознесении, вместо него заканчивается торжественным обетованием Господа, существенно поясняющим и восполняющим его идею: И се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь (Мф. 28:20), а у Иоанна мы имеем указание об отшествии ко Отцу лишь в прощальной беседе, но также нет рассказа об удалении в Вознесении. Это заставляет думать, что оба свидетельства в известном смысле эквивалентны и, во всяком случае, совместимы: Господь пребывает на земле до скончания века, и Он же, вознёсшись, сидит одесную Отца [38].

Совместимость пребывания на небесах, одесную Отца, и некоего пребывания на земле вообще не должна считаться невозможной и противоречивой после того, как она уже утверждена Церковью относительно таинства Евхаристии. Однако нет оснований приурочивать слова Господа о пребывании с нами до скончания века только к таинству Евхаристии и тем их ограничивать. О ней говорит Господь: Сие творите в Мое воспоминание (Лк. 22:19) – и тем самым определяет её значение, как и апостол Павел: Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет (1 Кор. 11:26). Но даже это ещё не раскрывает обетования Господа о пребывании с нами до скончания века, которое ведь и есть Второе Пришествие [39].

Господь пребывает с нами на земле и вместе с тем Он есть одесную Отца на небе. «Небо» и «вознесение на небо» имеет здесь не пространственное значение места – небо не есть место , находящееся где-либо в астрономическом пространстве, – но метафизическое состояние совершённого прославления и обожения человеческого естества , которое становится чрез то недоступно восприятию человека. Таково было оно уже по Воскресении, ещё ранее Вознесения.

Однако тогда Господь по воле Своей являлся ученикам. И даже по Вознесении Он являлся ап. Павлу, следовательно, и трансцендентность Его пребывания на небесах не полагает непроходимой грани для Его явления на земле (сюда же относятся и сохраняемые преданием явления Христа по Вознесении, например апостолу Петру; также и Христова икона есть место Его явления для молитвенной встречи с Ним) [40].

Таким образом, Вознесение означает не только удаление Христа от мира – что соответствовало бы полному Его развоплощению (такая мысль составляла бы злейшую ересь), – сколько прославление Его человеческого естества, до полного обожения и одесную Отца сидения. Вознёсшийся Христос пребывает и с нами во все дни до скончания века, однако Его пребывание стало нам недоступным уже после Воскресения, пока Он восходил, но ещё не восшёл ко Отцу Своему, т. е. ещё не совершил полного прославления Своего человечества. Оно является для нас ещё более недоступным теперь, когда это прославление совершилось.

Однако и это изменится во Втором Пришествии, когда все племена земные увидят Сына Человеческого (Мф. 24:30). И это «пришествие» не означает приход из одного места в другое, с «неба» на «землю», но такое изменение человека, при котором Господь станет доступен нашему видению: это переход через смерть или равнозначное ей изменение: Не все мы умрем, но все изменимся. Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе (1 Кор. 15:51–52). Однако изменение предполагает и единство, самотожество изменяющегося, при этом остаётся то же самое человеческое существо, которое не изъемлется из мира, хотя и преображается вместе с самим миром, становящимся «новым небом и новой землёй».

[ Вознесение и Пятидесятница ]

Отсюда следует, что с Христовым человечеством в мире живёт вознёсшийся Христос. Эта жизнь Христа в человечестве ( живу не к тому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2:20)) есть Церковь, Тело Христово. Это есть общение духовное, в Духе Христовом, который есть Дух Святой, пришедший в мир в Пятидесятницу. Действие и откровение Духа Святого в людях состоит в том, что он являет, осуществляет в них Христа: кто духа Христова не имеет, тот и не Его (Рим. 8:9), содействием Духа Иисуса Христа (Флп. 1:19).

В этом свете становится понятной та связь и, можно даже сказать, то отожествление Вознесения и Пятидесятницы, которое составляет отличительную черту прощальной беседы: Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам (Ин. 16:7); Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам (Ин. 16:14); Не оставлю вас сиротами; приду к вам. Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить (Ин. 14:18–19). И эта антиномичность мысли нарочито усиливается Самим Христом по поводу совершенно естественного недоумения учеников (Ин. 16:17–18): О том ли спрашиваете вы один другого, что Я сказал: вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня (Ин. 16:19).