Татьяна Муратова - Честью гордые. Пушкин, декабристы и сказочная Сибирь

Эти полные человеческого достоинства строки, написанные К. Ф. Рылеевым на дне оловянной тарелки в камере Петропавловской крепости, как нельзя полно выразили настроение декабристов. Места поселения декабристов (после окончания срока каторжных работ) были разбросаны на огромных пространствах Сибири: Курган, Ялуторовск, Туринск, Тобольск, Томск, Красноярск, Иркутск, Енисейск, Нарым и другие. Многие из них представляли собой «богом забытые» глухие медвежьи углы. Полагая, что важнейшей предпосылкой просвещения является благосостояние масс, декабристы наметили широкую программу содействия экономическому развитию края и приступили к ее реализации. Они устраивали образцовые опытные хозяйства, выводили более продуктивные породы скота, выращивали овощи, ранее неизвестные в Сибири, и раздавали семена крестьянам, трудились над конструированием более доступных и дешевых сельскохозяйственных машин. Разнообразной и напряженной была их культурно-просветительская деятельность: частные уроки, организация и открытие школ (в том числе женских, первых в Сибири), устройство музыкальных вечеров и классов, литературных обществ. Важнейшим вкладом в просвещение Сибири была политическая деятельность декабристов, проявившаяся в популяризации и пропаганде своих идеалов. В этом плане особо заслуживает внимания М. С. Лунин, судьба которого необычна своим драматизмом. Один из организаторов декабристских обществ, человек разносторонне и широко образованный, обладавший большим запасом душевных сил и воли, он продолжал в ссылке активную революционную пропаганду. Его письма из Сибири, полные беспощадной критики и едкой иронии в адрес властей, представляли собой острые политические памфлеты, распространявшиеся в многочисленных списках друзьями знакомыми. В своих исторических исследованиях («Разбор донесения следственной комиссии» и «Взгляд на русское Тайное общество с 1816 по 1826 год») Лунин проводил идею закономерности восстания 14 декабря, доказывая тем самым глубокую социальную обусловленность декабристской идеологии. В любом уголке необъятной Сибири, где пришлось жить декабристам, они оставили глубокий след в культурной, хозяйственной и политической жизни. Трудно переоценить большое культурное и эстетическое влияние жен декабристов. Эти одиннадцать женщин, отказавшиеся от привычной обеспеченной жизни, оставившие близких, чтобы разделить участь своих опальных мужей, явили всей России высокий подвиг любви и самоотречения. Их мужество вдохновляло изгнанников, вливая в них новые силы для борьбы. Нравственный облик жен декабристов, образованность, независимость и непреклонность сделали их центром притяжения умов и сердец всех слоев населения Сибири, тем самым облегчив и увеличив значение их культурно- просветительской роли». (8)

«Увлечение медициной, бесплатное лечение и постоянная помощь беднякам медикаментами, а этим занимались и А. В. Розен, и К. П. Ивашев, и Е. П. Нарышкина, усыновление Нарышкиными в Чите, когда еще М. М. Нарышкин находился за частоколом острога, девочки Чюпятовой, брошенной родителями- все это было для окружающих уроками высокой нравственности. Особый интерес представляет вопрос о библиотеке декабристов и личных библиотеках Волконских, Трубецких, Муравьевых, созданных благодаря их женам. Почти все, кто оставил нам «записки» о жизни декабристов в Чите и в Петровском заводе, рассказывают, что Никита Муравьев благодаря заботам матери и жены имел в Сибири почти всю домашнюю библиотеку. Книги дарились местным жителям, читались многими, особенно молодежью местной интеллигенции, а ведь среди этих книг были не только самые последние журналы на русском, французском и немецком языках, но и такие издания, как «Колокол» Герцена. И это в то время, когда публичных и даже частных библиотек, где можно было бы получить для прочтения книгу, не существовало. Еще один аспект. Обучение детей, особенно в Ялуторовске, где жена декабриста А. Муравьева, Жозефина Адамовна, помогала Якушкину в его просветительской деятельности; уроки французского языка, которые проводила какое-то время после смерти мужа Мария Кузимировна Юшневская с сыновьями иркутского купца Белоголового; кружок молодежи, который собрался вокруг Натальи Дмитриевны Фонвизиной в Енисейске, ее удивительные беседы о жизни, о правде, о чистоте помыслов с людьми, сердца которых жадно ловили каждое слово; наконец, домашний театр Марии Николаевны Волконской в Иркутске, ее дом, по рассказу Н. А. Белоголового, ставший вскоре после переселения Волконских в город Иркутск «главным центром общественной жизни» все это создало особый колорит эпохи в сибирской глубинке. Можно говорить и о занятиях художественной вышивкой, образец которой – работа княгини Екатерины Ивановны Трубецкой – хранится в Иркутском музее декабристов. Сохранилась целая переписка дам о различных узорах. Там, где удавалось декабристам вмешиваться в жизнь местного населения, жены были их верными помощниками, там же, где ограничение прав не давало в полную меру действовать декабристам, многое успели сделать их жены, оставшись навсегда в памяти народа людьми, творящими добро.

Двумя главными центрами, около которых группировались иркутские декабристы, были семьи Трубецких и Волконских. Дом декабриста Сергея Волконского был перевезен из села Урик и реконструирован в 1845 году. Так как обе хозяйки своим умом и образованием были как бы созданы, чтобы сплотить всех товарищей в одну дружескую колонию, а присутствие детей в обеих семьях вносило еще больше оживления и теплоты в отношения, их дома посещали не только товарищи по ссылке – но и те, кто принадлежал к культурному иркутскому обществу. Особенно многолюдно и шумно проводились зимние праздники в доме Волконского. Сама хозяйка Мария Николаевна любила общество и культурное развлечение. Она сумела превратить свой дом в один из центров иркутской общественной жизни. У нее часто устраивались балы, маскарады, любительские спектакли и другие развлечения. В женах декабристов мы признаем классические образы самоотверженной любви, самопожертвования и необычайной энергии. «Уже одна открытая жизнь в доме Волконских, – пишет Белоголовый, – прямо вела к сближению общества и зарождению в нем более смягченных и культурных навыков и вкусов. Но и помимо того, как ни старались остальные декабристы не выдаваться вперед и сохранять свое скромное положение ссыльнопоселенцев, но единовременное появление в небольшом и разнокалиберном обществе 20-тысячного городка 15 или 20 высокообразованных личностей не могло не оставить глубокого следа. Некоторые из них, например, Николай Бестужев, Никита Муравьев, Юшневский и Лунин оказывали неотразимое влияние своими выдающимися умами, большинство же – тем глубоким и разносторонним просвещением, пробел в котором они тщательно восполнили во время своей замкнутой от мира, но дружно сплоченной жизни в Чите и Петровском заводе. Истинное просвещение сделало то, что люди эти не кичились ни своим происхождением, ни превосходством образования, а, наоборот, старались искренне и тесно сблизиться с окружающей их провинциальной средой и внести в нее свет своих познаний; все проведенные ими жизненные испытания наложили на них печать не озлобления, а безграничной гуманности. Естественно поэтому они скоро завоевали себе общую любовь и уважение в Иркутске. Благотворное влияние их на окружающую среду было глубоко, хотя, быть может, и не легко уловимо, потому что достигалось медленно и незаметно, не громкими фразами и не блестящими делами, а в разумной и всегда согретой гуманными наклонностями беседе и в личном примере безукоризненной честности во всех проявлениях своей будничной жизни, чем то животное прозябание и самоопошливание, какими отличалась жизнь тогдашнего провинциального захолустья. И нет сомнения, что весьма многие из иркутских чиновников и купцов, только в силу этого непосредственного обаяния просвещения, почувствовали большую потребность в духовных наслаждениях жизни, стали больше читать и особенно заботиться о том, чтобы дать своим детям по возможности совершенное образование. Недаром же в России самым глухим и неблагодарным периодом в истории русского просвещения 19 века, в иркутском обществе обнаруживается стремление молодежи в русские университеты, которое, получив тогда первый толчок, продолжало с тех пор только прогрессивно расти и развиваться». (9)