А. Савчук - Стяжавшая любовь. Том 2

Когда мы приехали, мотоциклы оставили на улице, вошли в дом. Поскольку была Светлая седмица, Матушка отодвинула шторки, раздвинула мешочки, которыми была заложена вся келия, усадила нас у окошка. Мы разделись, потому что на нас были сапоги, штаны, фуфайки – сем одежек, чтоб не замерзнуть. Матушка давай подарки от нас принимать – то, что родители передали, да записочки с просьбами помолиться. Я свое, Игорь свое. Принимая от нас передачи, она повернулась спиной, перебирая пожертвования, как будто выискивая что-то, и все говорила:

– Ох, обобрал, обобрал!

Вдруг, обернувшись, говорит:

– Я хочу вам дать по десятке каждому.

– Матушка, вы что?! Не нужно! – мы начали упорно отказываться.

– Цыц, я сказал! У вас дорога дальняя – вам еще пригодится.

И, нахмурившись, она погрозила пальцем в сторону, откуда мы приехали:

– Ух, какой он! Он обобрал, а я вам дал.

Мы были поражены такой яркой прозорливостью Матушки. Потом она стала нас угощать. Мы рассказали, куда едем, зачем, хотя и понимали, что ей Господь и так все открывает. Вдруг Матушка схватилась за голову и говорит:

– Ой, как вам тяжело придется, какие будут времена! Что вам придется пережить!

От этих слов стало как-то страшно, не по себе, а Игорь и спрашивает:

– А что? Война, голод будет?

А Матушка, качая головой, говорит:

– И война будет, и голод. Ой, что вам придется пережить! – и все твердила – какие тяжелые будут времена!

Складывалось впечатление, что война и голод – это не самые большие бедствия, которые нас ожидают. Мне подумалось: «А что же может быть страшнее этого? Как и где можно будет спастись?»

И Матушка в ответ на эти мысли обратилась ко мне:

– А ты, когда будешь жить на хуторе, заводи всякую скотину – коз, коров, гусей, лошадей…, но только смотри, чтобы ничего не убивал.

Игорь смекнул:

– Матушка, а мне можно мясо кушать?

Я не понял ничего, а он сразу догадался, что матушка Алипия предсказывает мне монашество. Когда Матушка что-то говорила, я всегда улавливал духовный смысл ее слов, а тогда таким профаном оказался! Буквально все понял, а ведь действительно – священнику и монаху убивать нельзя, да и зачем ему, если он мясо не ест.

– А тебе мясо кушать можно! – ответила она Игорю.

Собравшись уезжать, вышли на улицу. Матушка тоже вышла, чтобы провести нас. Она была такая радостная, довольная. Подходит к моему мотоциклу, смотрит на номера и спрашивает:

– Тарасий, а какой у тебя номер?

После того разговора в келии у меня было блаженное, возвышенное состояние, а тут я удивился: «Зачем она у меня такие обыденные вещи спрашивает?» Я не помнил своего номера, пошел, встал сзади мотоцикла и прочел его. И только отошел, Матушка с улыбкой снова спрашивает:

– Тарасий, какой у тебя номер?

Я ей ответил. И так было трижды.

«Ну, что она хочет от меня? Что имеет в виду? Что-то предсказывает, – я начал догадываться, – наверное, техники у меня будет много». Так оно потом и получилось. А к Игорю не подошла. У него мотоцикл потом украли. Он очень любил путешествовать, но я путешествия больше склонял к тому, чтобы ездить по монастырям, святым местам, духовным особам, чтобы духовно обогатиться, а у него намерения были больше такие, чтобы с друзьями, с мирскими повидаться. Видать, Господь видел, что надобности в этом мотоцикле не было. Украли мотоцикл у него раз, а потом и во второй раз.

Вот так матушка Алипия прикровенно предсказала мне монашество, о чем догадался мой друг. А я-то ехал в Россию, чтобы заработать денег для свадьбы! Но Матушка вымолила, чтобы я пошел тем путем, к которому призывал меня Господь. Трудясь в России, я начал размышлять, что, может быть, я поступаю по собственной воле, может быть, действительно Богу угодно, чтобы я принял монашество, ведь и с девчонкой я дружил по своей воле и матушку Алипию об этом никогда не спрашивал. Нужно было бы узнать волю Божию, а не настаивать на своем. А я заупрямился: «Подавай мне только то, что хочу». Не хорошо так ходить к духовным людям за советом. И трудясь при храмах, я начал усиленно молиться: «Господи, сам управь, какой мне лучше путь избрать». И так случилось, что за то лето, пока я собирал деньги на свадьбу, моя девчонка нашла другого жениха и вышла за него замуж.

Так Господь постепенно привел меня к мысли о монашестве и был такой момент, что я сам просил его у Бога. Это произошло после последней встречи с матушкой Алипией, когда я совершил паломничество на Кавказ и тогда уже все в душе у меня переменилось, тем более, что я был уже свободен. Потом сообщили через месяц, что матушка Алипия отошла ко Господу. Это событие заставило меня задуматься о духовной жизни, о том, что главное не здесь устроиться пожить, а о том, что жизнь дана для подготовки к вечности.

Молитвами матушки Алипии, Господь все устроил именно так, как она предсказывала: в 1988 году я пришел во вновь открывшуюся Киево-Печерскую лавру, где и принял иноческий постриг.

На праздник Рождества Богородицы в 1988 году была моя последняя встреча с матушкой Алипией. Мне хотелось побольше людей привести к ней. В этот раз я приехал с друзьями, которые, слыша мои рассказы о многочисленных случаях прозорливости блаженной, очень хотели ее посетить. Это были: мои друзья Роман (ныне иеромонах Феодосий) и Игорь (теперь диакон) из Львова, монахиня Севастьяна с подругой Таисией (ныне монахиня Паисия из Иваново). Всенощную мы отстояли в Киево-Печерской лавре, а потом на утро решили пойти на раннюю службу и после нее поехать к Матушке. Мне было все равно когда пойти к ней, потому что когда бы я ни приходил, в какой момент дня, я всегда попадал к Матушке и Господь так устраивал, что все вопросы решались, и даже лучше, чем думалось. Я никогда не задавался целью – попасть, чтобы никого не было. Господь управлял всем, и каждая встреча была очень радостной и назидательной. Но тут матушка Севастьяна говорит:

– Нет, к духовным людям нужно приходить с утра, потому что потом будет большой поток народа.

Я согласился: «Ну, как скажешь». Решил, что буду слушаться ее, потому что я был тогда человек мирской, а она была монахиня. Думаю, пускай руководит, а мы будем уповать на волю Божию. После ранней литургии мы приехали, Матушка нас приняла, но в этот раз не в келии, а на улице. У нее никого не было, даже келейницы. Сели мы за стол под домиком и она сама стала нас угощать, дала каши, борща. Мы начали кушать. Когда она накладывала мне еду, то говорила:

– Тарасий, у тебя болит живот.

Матушка повторяла это неоднократно.

Когда мы поели, она отошла от нас и как бы немного прилегла на лавочке напротив. Вид у нее был уставший, изможденный.

По милости Божией я многие свои вопросы с помощью матушки Алипии решил, поэтому я беспокоился, чтобы она сказала что-нибудь назидательное, спасительное не мне, а пришедшим со мной людям, которые были у нее в первый раз. Но тут произошло другое. Конечно, с одной стороны радостное для меня, но с другой стороны и прискорбное. Потому что я все-таки старался помочь другим. А тут матушка Алипия снова давай мне говорить: