Евгений Беркович - Еврейская Старина. №2/2019

где были попраны законы
где прозвучит свободно первослово
пребудет так и впредь
утихла ли тревога
в страхе этой жизни
в потаённом страхе этой жизни
душа свидетеля призванием пылала
к привычному когда-то ремеслу
ах преждевременно лишь то
что в размышленьи косится с опаской
и расцветёт ли запоздало день
когда склонятся тени ввечеру
страданья
тяжело и глухо бродят в сердце
и порождают
новые страданья
в этом хаосе страданий
Единородный
что над нами
довёл до совершенства
свои несовершенные творенья
и в новый мир сумбур преобразил
лик его должно быть отлит из бронзы
руки закалены огнём
и дух очистивший себя в лишеньях
силён
облагороженный в потерях
с терпением не знающим границ
он превращает
действительность в мечтание
и грезит
о переломе истинном времён
что так ещё далёк
ещё не высыхают кровь и слёзы
рождённые страданием и страхом
ещё нет святыни
чтоб каждый жаждущий был осенён любовью
лишь тёмные стада пасутся робко
в прохладе трав
и изувеченные грёзы
блуждают в дебрях по дороге к смерти
живёт надеждой мыслящий тростник
но шторм ревёт
спеша ростку на гибель
в пустыне трепета разлёгшись похотливо
дракон над миром простирает лапы
дымятся грозы
в вершинах вязов испускают последний дух
надежд вчерашних призрачные тени
не надо
хватит
раздувая ноздри
проносится чудовище дрожа
и шмякается замертво
и шёпот
решается порвать оковы страха
и благодарность выдохнуть свободно
уляжется неумолимый голод
минует даже неминучий ужас
как только высота вздохнёт свободно
и снова обретёт
несметные сокровища глубин
когда иссякнет умиротворённо
страх жизни
и она
последовав законам предков
в союз с восходом и закатом вступит
и в чистом слове явится святыня
всякой сущей
душе
разговор с собой
– грубо вваливается ночь
снова тяжкая ночь
страх далёкого ближнего окатывает холодом
мерцают холодной рябью страхи чужих братьев
я не находит себя во мне
оно далеко и безлико
оно пронзительная молитва мрачного мыслителя
на грани жизни и смерти
рваный покров неба бессильно повис в море тумана
куда ни глянь бушует мечется ковыляет ночное зверьё
блёклая мишура крошится в ледяную рябь
позволено ли мне хотя бы сегодня быть человеком
позволено ли мне найти себя
почувствовать и наполнить сердце моё
могу ли я обмануться и заставить исчезнуть
растравляющий блеск минувшего прошлого
или я должен умереть теперь же
как страшно смерть глотать в потоках горьких
и в объятьях смертной хватки власть обрести
чтоб выбрать между блеском и тенью
скрывающей меня личины
– что ты пугаешь меня
что ты вгрызаешься в нутро и мучаешь меня
и за порогом смерти я тебе не подчинюсь
прочь руки от меня и помышленья
тленью не позволь коснуться уст моих
ведь у тебя есть время
так много времени
пусть эта мерзость
крадучись
ползком
тобой овладевает
рвётся из тебя на волю
ты должен
ты обязан
взять верх над нею
оставь меня в конце концов в покое
– да как могу тебя я мог напугать
ты настигающее меня
с тех пор как дух во мне зародился
парашливое бузумие старше сердца
я плетусь сквозь немощь
бреду шатаясь сквозь смятение
я их не звал
мальчишкой выбрал я чистоту
но получил в подарок зелье мира
что стало ядом без моей вины
кто перепутал всё и вверг меня
в лишений омут
кто как не ты отнял желанья у души
нет я не жалуюсь
я никогда тебя не звал убийцей
но не ты ль меня тысячекратно убивал
убил всё нежное
всё мягкое во мне ты истолок в пустыню равнодушья
оставь меня
какая бы нужда и мука ни настигла
тебя я никогда не призову
– может быть
но рот твой не взывал и так ко мне
ты слушать не хотел меня
однако с жаром в меня вцепился и не отпускаешь
ты раскопал незрячее страданье в чердачном хламе
ты виноват
да ты
поскольку это ты живёшь
и тобою движут твои неуправляемые чувства
ты голоден и хочешь жить
ты ненасытный алчно жаждешь жизни
ты можешь ли утишиться
способен ли без лишних слов найти свой добрый путь
неужто мой проклятый дух
уже одним твоим прикосновеньем прóклят
и доколе ему встречаться вновь и вновь с тобой
ты кто от меня вовеки не отстанет
кто вновь и вновь зовёт меня к себе и мне на горе
хочешь ли ты в самом деле чтобы я ушёл
кто виноват я этого не знаю
я знаю только то
что знаю по слезам в их немоте
что ранен
что горячий ком стесняет мне дыханье
что судьба моя зачахла
я знаю только то
что я ничтожен в постылом одиночестве своём
я знаю только
что не поздно в этом мире
и после смерти жить ещё учиться
это знаю я и многое я знаю
в глубине души я возвращаюсь в себя
морщинами изрыт
я погружаюсь в тайну
и зверь мой отступает от меня
и уступает сновидца сну
статуя святого
не помнящий себя
ископаемый старик не от мира сего
когда-то Творец дал ему образ и голос
чтобы возвестить о могуществе духа
и он говорил
говорил
говорил
он знал прошлое и будущее
он питал своими речами паству
и все были счастливы
он раздарил всё что у него было
и умер с протянутой рукой
и толпа потомков
не умевших жить как он
молча склонились за благословением
к руке мертвеца
новый год 1944-й
хватило бы с нас и того что мы пережили
год миновал и
о счастье
мы живы
павшие духом
в немом ожиданьи
в вихре сомнений
влипшие спинами в тухлом застенке
в камни неосуществимых желаний
вздыблена скатерть долины горами
прочь по кривой устремляются стрелы
в дебрях теряясь
летя мимо цели
знать бы куда
только знать не дано нам
всё нам досталось сполна
к чему мы смиренно стремились
в жажде свободы
от страхов нужды и кошмара
но мы слéпы и нéмы
в стае назначенных в жертву придурков
ночь до рассвета с покорным жужжаньем
шьём полосатые робы несчастья
из серых обрезков тягучих часов
року покорны
слёзы в песок
будущих бед
новогодний вальсок
времена года
1942—1943
времена года
мир удивлённо восстаёт ко дню
в томительном порыве изобилья
и по воле годового круга
цветёт
в восторге пёстрой полноты
в чернёных ночью
цепких пальцах веток
деревья шелестя
протягивают небу
букеты пышных крон
сквозь шёпоты
встающего рассвета
кустарнику долинному приволье
торжественно постреливать ростками
в серебряном убранстве у ручья
плакучих ив
покорная склонённость
ещё не знает
тёплый летний вечер
о зимнем ветре
леденящей стуже
о том что скоро
конец пути
и склеп осенний бесстрастно погребёт
в себе всего живого
выцветшие клочья
пейзаж
пьяная своей мощью весна
обрушивается
на кровавые сгустки страданья
буйство капели
окропляет теснину
дыхание мая
рвётся к острову боли
блуждающий безумный взгляд с вышки
устремляется
к каменным стражам гор
исполненные предчувствий почки судьбы
раскрываются
и прорастают сквозь гробовой прах
предчувствие
отчаянно прокладывает путь
по волнам разноцветного ветра
неслышно закипает
кровь зимнего мира
и прорывает кору деревьев
ледяные объятья земли
разжимаются
она радостно расслабляется
зацветает проталинами
и утро в желании солнца и тепла
разгорается очищающим пожаром
в весну
облаком
перелётной птицей
как бы я хотел улететь отсюда
земля пылает цветением утра
будь я далеко отсюда
улети я
в благословенно сияющую
в свете молодой берёзки
страну
я не был бы здесь
надежда взывала к нам
опьянённым ею
держите меня в нужде
оставьте меня в покое здесь
ах здесь
чтобы охранил меня
Господь
чтобы Господь
охранил меня здесь
от любой нужды
и мои
слишком рано
загоревшиеся надежды
в свете молодой берёзки
будь я не здесь
перелётной птицей
улетел бы я
в страну
пылающую в груди
и влекущую меня далеко отсюда
земля в утреннем цветеньи
восстаёт ото сна
влечёт к себе
воспламеняет душу желанием
оказаться далеко отсюда
утреннее настроение
падают завесы ночного тумана
правившие бал призраки безумия
завершили свои дрязги
и с шелестом рассыпаются на свету
спасается бегством серая стая нетопырей
в потоках тепла парят отсветы красок
сбросив покров ночи
не таясь
раскинулись поля
день освящён новой надеждой
её лёгкое дыхание витает мягким утешением
в этом выношенном в страдании
времени
малая работа дня завершится
когда утро осмелится войти в тень
когда свежие ветры ворвутся в туман
и растает луговой хрусталь на склонах
когда воспоминания воспарят над землёй
под взором первых лучей
когда взгляды на крыльях век
взлетят над пропастью
и из распада
поднимется благословенье
кукушка пророчит
стопа осязает тропинки
рука перебирает ветви и цветы
лесное озеро манит прохладой
далеко впереди встаёт разбуженная земля
дорога всё прямей и свободней
то чем полнится сердце
становится залогом
одиночества и милости родины
вовсю разгорается
величественное сияние дня
мир во сне цветенья
парящее поверх границ
сияющее разноцветье
робко сплетающееся в застенчивость венков
ветерок играет сверканьем росы
надежда сияет в глазах
утро больше не в силах
таиться в прохладе мха
бьёт ключом
дерзновенно разгорается
омывает
пробудившиеся из тьмы
образы света
над полем кисеёй светлячки
как маленькие молнии
сверкают
растроганные созерцаньем звёзды
паря в предветрии
благоговейно верят солнцу
восторг цветенья
разгоняет тени
на чашечках цветов
с пыльцой тычинок в пестиках раскрытых
светло паренье мысли
и мир
сияет счастьем
летнее путешествие
густой аромат лета
прохладная тишина леса
нога ощупывает тень
тёплая налитáя черника
заманивает в свою сладость
птичья трель
пролетает сквозь тень
густая тишина
аромата летнего леса
жирный пятнистый жук
копошится во мху
куда-то спеша
солнце падает в тень
чужая но такая привычная
родина
из-под зелёного свода над головой
ни звука
чтобы не спугнуть встающие в желаниях
за ближней деревней
счастье
дом
щедрый сад
о это тайное знание
душа бережно пьёт лес
она дома
в осторожно вдыхаемом
аромате леса
где в полуденной тени
тайно от мира
родина
дом
летний полдень
теперь устал я
блаженный покой усталости
синева тепла
пронизывает сладость
лета
вынашивающего хлеб
овевающего лицо
милым сердцу южным ветром
родина
налитые плоды
что ж я скорблю здесь
дело во мне
не во вспаханном поле
не в аромате чистоты
не в сочном шуме
не в песне жаворонка
во мне
я вверил себя судьбе
доверился судьбе
и устал
нет больше сил слышать
этот звучащий отовсюду
блестящий инструмент
бросок
удар
копание в земле
рубка
повозки
как я хочу затеряться
в чаще
во мху
эту разбитую скорбную колею
я развернул бы
к соснам на горном склоне
ворвавшийся в мир полдень
зовёт меня к себе
и плавится тоска
и почти не осталось желаний
теперь устал я
с улыбкой отправляю в горы
мою тоску по детству
полевые цветы и жуки
пьют мои взгляды
неслышно окликая меня
мирно внимает округа
орут солдаты
война
как далеко разносится над летом
набат судьбы
над миром раздаётся
нетленное слово Его
и смолкает
я засыпая киваю
Его сиянию
в родной обители
после полудня в разгар лета
лето замирает
в удушливом зное
спит под наркозом скала
над пылающим берегом
манит разморённая жарой река
покрытого солнечной пылью
путника на привале
облачный пирог
закипает на западе
и молча цепляется когтями за небо
в бликах на воде угасает ветер
беззвучно дуновенье на горном склоне
тёмным пламенем мерцает дубрава
возвращение домой
чуждый мир
зло и потерянно пялится осень
и взгляды её пятятся прочь
рождённый ночью
иней вжимает ещё тёплую участь
в потоки бледного тумана
ломкий треск голых ветвей
густо
и тяжело
перед глазами плывут в дымке белёсые вековые леса
немо дрожат в страхе горы
тонкие
строчки дорог
вьются вдоль тополей
чуть слышно
горюет усталая песня
улетает в безвестность
не подслушанная ни душой
или подслушанная но заблудившаяся
и непонятая
растаяла у горизонта
сердце одиноко в грёзах
но вот оно
очнувшись поменяло
ночь чёрную на свет чертогов дня
в сияющем его великолепье
и сразу
спаслось от страдания
освобождённое
от непокорного неясного страха
к которому оно прибито
и утопает в море жалоб
так собирайся теперь в путь
в мир благоденствия
он кажется чуждым
но обещает доброе чудо
решения последних вопросов
здесь а не в вечности
осенние страхи
стареет день
и тянутся свинцово и грозно
прочь вереницы туч
река сереет
птицы тянутся на юг
и зеленеют листья дуба
но
в тусклом золоте уже листва другая
в предсмертном забытьи грустит о лете
и падает под лёгким дуновеньем
чтобы набросить на траву прохладу
там где гора встречается с долиной
стоит надёжно стиснута стенáми
и заколдована проклятьем крепость
набитые в неё как сельди в бочку
вымаливают за грехи прощенье
по горло сытые гниением распада
грешники
у них на языке
смердящее предощущенье смерти
они принуждены прилежно смаковать его
но верят
что горький хлеб достойный попрошаек
стал бы счастливым лакомством для них
трещат сухие ветви на ветру
чахлая трава крошится прахом
дикое вино густеет жаркой ржавчиной
вслед лету грустно смотрят георгины
распаханное поле мёрзнет блёкло
по следу плуга
день бредёт устало
и чёрным пологом
над ним восходит ночь
поздняя осень
осень остывшая спит и остыла
хватка усталой руки
стынет тепло постаревших цветов
между сухих лепестков
осени сон
листопада распад
блёклая стынет горюя земля
в лёд застывает жалобный плач
и заполняет колокола
медное мясо их до костей
стынет напрягшись перед трудом
резкий ветер кроит
маем задуманный пряный туман
блеск остывает бледнеет
вот-вот
ветви подломит тяжесть плодов
трудное осеннее путешествие
уныло скрестив на груди руки
утро выманивает склон и холм из туманной дымки
пересмеиваясь с небосводом и крылом
поле одиноко греется на пылающем солнце
земля просторна и узде лесов
её не удержать
восходит солнце
в страстной лихорадке
и его пожаром
охватывает выстывший хомут
попутчики нетерпеливо ждут
но уж не страшно
испытано что было неизбежно
и поздние цветы
уж высохли и одеревенели
повозки волокутся неуклюже
волы отяжелевшие с годами
их осторожно тянут по дороге
начало зимы
всё ниже года свод
свинцовый сон повис густым туманом
опавшая листва неспешно истлевает
прихваченная инеем
звон осыпи стеклянной на прудах так жуток
заболочены поля
пронзительно крича кружит над ними
стая коршунов голодных
иссохшими костями
на морозе
под ветром шаркают раскачиваясь ветви
в голодном исступленьи
день стонет в жажде солнечного мига
но поток тумана
пронизывает каждую минуту
тучи встают стеной
вороньи клювы разрывают пашню
выхватывая редкое зерно
бредут шатаясь одиноко тени
вслед празднику растаявшему лета
прежде чем ранние ночи
сваляются в ком
можно ль увидеть
какие в нём бездны таятся
чёрные краски догадок
страхом въедаются в душу
вслушаться хочешь
но слух изнурённый
в дикости дней повисает
цепляясь за память
звуки глухие темны
и не видно ни зги
первого снега платок
скоро согреет озябшую робкую зиму
снегопад
тихо сыплет зимний свет
праздником игристым
укрывая ширь лугов
нежным покрывалом
ветерком сметает снег
с окон и откосов
ветки весело хрустят
из-под снежных шапок
хлопья снежные кружат
белыми жучками
стерегут наивность снов
ярких словно в детстве
зимний вечер
мрачно кричит ворона
пялясь на блёклый блеск
окоченев от гнева
гнутся тяжестью ветви
грязные пятна проталин
на спящих под снегом лугах
осыпанные инеем роща и терновник
мелко вздрагивают во сне
серые откосы топорщатся колючками
крошится каменная кладка
оргáнные ветры дуют
в раны души и тела
вечер скачет верхом
пришпоривая время
стылая небесная кипень
по одному роняет облака
к валам белых снопов
сани звенят бубенцами
полозья уныло рисуют следы
туман
рвётся к земным пределам
баюкает заупокойность шагов
в грозном окружении
блуждающих теней
деревня тонет в ночи
надрываются лаем собаки
ледяными рубцами
схватывает следы
сумасшедшей скачки
пора
вперёд и только вперёд
тянитесь как птицы на юг
рано ещё отдыхать
дóлжно делать лишь то
что остаётся делать
здесь
где целая вечность
до того что мы потеряли
но время ещё настанет
в преодоленьи найти дорогу
пробиться сквозь лёд и пламя
вернуть дому отнятое у него
время настанет
добыть у вселенной
её сокровища.
Читать дальше