Александр Рей - Жирные Боги

Но очередь постепенно мелела. Если кто-то из нас выходил из кабинета опустив глаза в пол, мы знали – список «везунчиков» стал чуть легче. Больше мы его не увидим. С каждым выбывшим, лица вокруг мрачнели все сильней. Мы понимали – заболеешь ты СДХ или нет, неизвестно. Сегодня здоров, а завтра врач разочарованно отметит, что вес уходит слишком быстро.

Как сказал один мной знакомый, услышав приговор: «Хотя бы не придется таскаться сюда каждый день.» Оно и понятно. Как только появляются симптомы СДХ, врачи теряют к тебе всякий интерес. Они не знают, что делать с больными, поэтому изучают здоровых, пытаясь понять, как нам это удается. Больных – много (исследуй не хочу), здоровых все меньше.

Закинув ногу на ногу, я прислонился головой к прохладной стене, и дремал, гоняя по кругу тяжелые мысли. В очереди осталось всего 7 человек. Минут через 40 буду уже на пути к дому.

Мужской голос назвал мою фамилию. Я открыл глаза. Надомной возвышался врач, пристально разглядывая мое лицо и дожидаясь хоть какой-то реакции. Я кивнул, давая понять, что врач не ошибся.

– Пойдемте! – приказал он и зашагал по коридору. Коллеги по очереди с интересом наблюдали за событием – незначительным, но все же выходящим за рамки привычного. Я поспешил за доктором.

Мы поднялись на этаж выше, подошли к кабинету без таблички. Щелчок замка и мы внутри.

– Садитесь! – мужчина махнул рукой в сторону кушетки, а сам направился к столу, заваленному какими-то папками. Я послушно сел и стал с любопытством разглядывать врача.

За время походов в больницу, я, кажется, успел повидать и запомнить весь персонал, в изобилии обитающий в этих стенах. Со скуки, особенно последнее время, я вглядывался в лица пробегающих мимо людей. Человека, увлеченно перелистывающего бумажки, я однозначно видел впервые.

Молодой. Возможно мой ровесник или чуть старше – года тридцать три. Темные волосы, выразительные скулы, слегка небрит, поджарый. Лицо можно назвать приятным. Смущали лишь мешки под глазами, какие бывают у всех, кто весело провел ночь в клубе. Хотя этот не похож на гуляку, скорее наоборот, а значит, это лицо сильно уставшего человека.

Врач оторвал взгляд от бумажек и посмотрел на меня. Я рефлекторно отвернулся.

Мужчина встал, подошел, протягивая маленький кусок картона. На визитке написано, что передо мной Дмитрий Михайлович Федоров, врач-анестезиолог, спасающий людей в стенах пятой клинической больницы.

Что он тогда делает здесь, на другом конце города?

– Зови меня Димой, – он протянул руку. Я на секунду замешкался и, кажется, невольно поморщился. Мне это знакомство нравилось все меньше. Не люблю, когда происходит что-то непонятное. А сейчас именно такой случай.

Получив свое рукопожатие, врач взял стул, поставил напротив и сел. Кушетка высокая и получилось, что я сижу на голову выше. Меня это немного успокоило. Появилось ощущение, что я снова контролирую ситуацию или, как минимум, понимаю мотивы этого странного человека. Хотя это не так.

– Зачем я здесь? Это какое-то новое обследование?

Врач словно не слышал мои вопросы:

– Давай сразу к делу. Что ты знаешь о болезни… СДХ?

Я рассказываю все, что слышал по телевизору: о потере энергии клетками, о слабости, похудении и, как итог, смерти. Врач удовлетворенно кивнул, явно ожидая от меня меньшего.

– Хорошо, но почему это происходит с людьми? Какова причина? Ты назвал симптомы, но не причину.

– Дмитрий Михайлович…

– Дима, – поправил он.

– Дима, – соглашаюсь я, хотя не понимаю к чему эта фамильярность. Друзей я не ищу. Особенно здесь. – Почему вы меня спрашиваете? Разве я не обязан сюда ходить именно для того, чтобы вы выяснили это.

Врач усмехнулся:

– Тогда мне жаль твоего времени. Ты тратишь его напрасно.

Повисла неприятная тишина. Я ждал, что Дмитрий продолжит, но он молчал, вновь уткнувшись в папку с результатами моих исследований. Как реагировать-то? Когда я уже хотел попросить объяснений, врач продолжил:

– Представь: десятки тысяч ученых во всем мире каждый день ковыряются в пробирках, исследуют миллионы больных и здоровых людей с единственной целью – найти причину СДХ, и все впустую. О других смертельных болезнях нам известно намного больше. В случае СДХ никто не понимает причин. Как она появляется? Как распространяется? Как выбирает цель? Вирус это, инфекция, химикаты, радиация? Что это вообще такое – СДХ? Если ВИЧ – это вирус, карцинома – неконтролируемый рост клеток, то СДХ – это ничего. Просто исчезновение энергии из организма человека. Что-то с работой митохондрий связано, но и это больше гипотеза. Ты можешь сдать анализы еще тысячу раз, но причину, почему ты до сих пор здоров, а другие умирают, мы так и не найдем.

Молодой врач замолчал, давая мне возможность обдумать услышанное. Меня конечно посещали мысли, что походы в больницу – затея бесполезная, но я отмахивался от них, надеясь, что забор крови и разглядывание моих слизистых хоть как-то поможет приблизиться к разгадке. Но каждый раз, приходя сюда, в глазах врачей я не находил веры в результат. Казалось, с каждым днем они все больше отчаивались, хватая руками воздух. Призванные спасти человечество умирали также, как и мы, их лабораторные мыши. Отсутствие результатов тушит пламя горящего сердца. Рутина поглощает даже желание жить.

Новый знакомый был честен. Он произнес вслух то, в чем ни мы, временные «везунчики», ни врачи, не решались признаться – чем больше проходит времени, тем меньше шансов спастись. Никто не знает, откуда взялась СДХ и как ее остановить. Паршивый расклад.

Врач все это время неотрывно следил за моим лицом. Дождавшись финала моих размышлений, он произнес, медленно и четко – так, чтобы я по-настоящему услышал :

– Кажется, я знаю, почему возникает болезнь…

Что чувствует человек, нашедший решение сложнейшей задачи? Счастье, гордость, благоговение? В голосе Дмитрия не было ничего из этого. Лишь многоточие – знак еще непроизнесенных слов, забот, о которых мне пока неизвестно.

– Это же хорошо! – попытался улыбнуться я, но выражение его лица звонкой пощечиной сбило мою улыбку.

– Если я прав, это очень плохо…

Врач встал. Меряя шагами комнату, он пытался подобрать правильные слова. Так выглядит хирург только что покинувший операционную. Вот он мнется, не решаясь зайти в комнату, где ждут жена с дочкой, родители. Как сообщить им, что мужа, отца и сына больше нет? Что он лежит на столе, накрытый с головой простынями. Какие слова подобрать, чтобы сгладить боль? Нет таких слов. Всего один шаг, одна дверь отделяет хирурга от потока чужого горя.

– На мысль об истинных причинах болезни, я натолкнулся случайно. Эпидемия еще не началась, и мы тогда не понимали насколько все серьезно. Я отправился женой в отпуск. Стамбул. Шел третий или четвертый день. Мы уже набегались по достопримечательностям, и теперь никуда не торопясь, сидели в кафе возле Гранд базара. Десятки магазинов, нескончаемый поток людей, шум огромного мегаполиса – мы наслаждались его ритмом. Пили крепкий кофе с пахлавой. Со стороны мечети Нуросмание раздался призыв муэдзина к зухру, обеденному намазу.