Cтефано Альберто - Прочертить след в истории мира. Новые пути христианского опыта

Как Андрей сказал брату: «Мы нашли Мессию»? Должно быть, Иисус, говоря с ними, произнес это слово, которое, впрочем, уже было в их лексиконе; иначе было бы невозможно это сказать, так вдруг заявить, что это был Мессия. Очевидно, после того как они пробыли там несколько часов, послушали этого человека, видели его говорящим (кто был тот, что так говорил? кто другой мог так говорить? кто другой мог сказать такие вещи? такого человека никогда не слыхали и не видали!), в их душах постепенно укреплялось отчетливое чувство: «Если не поверю этому человеку, не поверю больше никому, даже глазам своим». Они этого не сказали, быть может, даже не подумали, но, несомненно, это почувствовали. Итак, этот человек утверждал, среди прочего, что он – Мессия, Тот, Кто должен прийти. Но при всей исключительности такого заявления Он был так естественен, что они восприняли это как вещь самую простую, легкую для понимания. Это и была простая вещь!

«И (Андрей) привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр)» [21] Ин 1, 42. . У евреев был обычай менять имена – для того, чтобы указать на какую-то черту, либо из-за какого-то события, случившегося с человеком. На минуту представим себе Симона, исполненного любопытства и немного робеющего, идущего вместе с братом и глядящего прямо на человека, к которому его привели. Тот смотрит на него издали. Подумаем, как смотрел на него Иисус – взглядом, проникающим до мозга костей, подумаем, как понял Он его душу: «Ты наречешься Камень». Что он должен был испытывать, когда другой, совершенно незнакомый ему человек, так глядел на него и касался самой глубины его сердца?

«На другой день Иисус восхотел идти в Галилею…» [22] Ин 1, 43.

Вся эта страница выстроена из таких кратких заметок и упоминаний, в которых случившееся словно прочерчено пунктиром и полагается самоочевидным и всем известным.

Но каким образом первые двое, Иоанн и Андрей (Андрей мог быть женат и иметь детей), были так внезапно покорены и признали Его («Мы нашли Мессию»)? Тут есть кажущаяся диспропорция между величайшей простотой случившегося и уверенностью тех двоих. Если такое событие произошло, значит, признать этого человека, понять, что это за человек – не до конца и в подробностях, но по сути – единственной и несравненной («божественной») – было легко. Почему было легко Его признать? Благодаря Его беспримерной исключительности . Они видели беспримерную исключительность своими глазами; они соприкоснулись с человеком исключительным, совершенно особенным, не поддающимся никаким оценкам.

Что значит «исключительный»? В каких случаях можно назвать нечто «исключительным»? Когда оно отвечает изначальным ожиданиям души, сколь бы смутным и размытым ни было осознание этого. Исключительность – это, парадоксальным образом, проявление того, что для нас наиболее «естественно». А что для нас «естественно»? Чтобы явилось то, чего мы желаем. Ведь нет ничего более естественного, чем исполнение главного и глубочайшего желания нашего сердца, ответа на потребности, лежащие в основе нашего существа, ради которых мы живем и двигаемся. В нашем сердце живет конечная, настоятельная, глубокая потребность в завершенности, в истине, в красоте, в доброте, в любви, в окончательной уверенности, в счастье; поэтому получение ответа на эти требования должно было бы стать вещью самой очевидной и нормальной. Наоборот, подобное соответствие, которое должно быть наивысшей нормой, становится для нас наивысшей исключительностью. Поэтому встреча с чем-то абсолютно и глубоко естественным, то есть отвечающим требованиям сердца, заложенным в него природой, есть вещь совершенно исключительная. Тут какое-то странное противоречие: то, что обычно случается, никогда не бывает по-настоящему исключительным, ибо не может адекватно ответить на требования сердца.

Что позволило с такой легкостью признать Христа? Исключительность Его появления. Для Иоанна и Андрея этот человек непостижимым образом отвечал неодолимым и безусловным потребностям их сердец. Не было никого, подобного этому человеку: во встрече с ним сердцу был дан невообразимый, небывалый ответ. Какое непередаваемое изумление должно было охватить тех двоих, кто первым Его узнал, а затем и Симона, Филиппа, Нафанаила!

Его было не только легко признать; рядом с Ним было необычайно легко жить. Достаточно было поддаться привязанности, которая рождалась к Нему, глубокой привязанности , подобной той поразительной, плотской привязанности, что соединяет ребенка с матерью, привязанности в самом прямом смысле слова. Ребенок может тысячу раз на дню ослушаться матери, но плачет, если его с ней разлучить! Если бы он мог понять вопрос: «Ты любишь эту женщину?» и ответить на него, только представьте себе, как он закричал бы: «Да!». Чем больше бы он ошибался, тем громче бы он кричал «Да, я ее люблю», чтобы это подтвердить. Такова логика познания и морали, которую жизнь рядом с этим человеком делала неизбежной: глубокая привязанность. Познание Его исключительности и было выражением глубочайшей привязанности.

Первая глава Евангелия от Иоанна рассказывает, каким простейшим и глубинным способом христианство явилось в истории: как человеческое событие, как встреча с исключительным присутствием. Для Андрея и Иоанна христианство, вернее, свершение Закона, исполнение древнего обетования, ожиданием которого жили лучшие из народа еврейского (такие, как пророчица Анна [23] Ср. Лк 2, 36–38. , старец Симеон [24] Ср. Лк 2, 25–35. , пастухи [25] Ср. Лк 2, 8-20. , описанные в первых главах Евангелия от Луки), Мессия, Тот, который должен был прийти и которого ждал народ – это был человек у них перед глазами. Они нашли Его, последовали за Ним, вошли в Его дом и оставались с Ним весь тот день; они были поражены, разглядывали и слушали Его с разинутым ртом. И когда, вернувшись, они сказали: «Мы нашли Мессию», то точно повторяли те слова, которые услышали от Него. Исполнением великого библейского повествования был человек у них перед глазами. Нет в словаре такого слова, которое бы лучше, чем «событие», обозначало тот способ, каким «вопрос» осуществился в реальности, во плоти, во времени. Христианство – это «событие»: нечто такое, чего раньше не было и что в определенный момент появилось. Андрей и Иоанн не сказали: «То, что произошло с нами – событие». Очевидно, им не было необходимости давать определение тому, что с ними происходило: это просто происходило!