монахиня Игнатия Пузик - Старчество в годы гонений. Преподобномученик Игнатий (Лебедев) и его духовная семья

Некоторые выписки, особенно отмеченные Александром Александровичем, могут ясно свидетельствовать о том, что наиболее приковывало внимание его юной души при изучении Патерика. «Познав преподобный Пахомий, – пишет он в своих выписках, – каковое в последние дни имать быти во иноцех небрежение, и леность, и помрачение, и падежи, и яко образ токмо в них будет иночества, и рыдаше о том вельми. И явися ему Господь Иисус Христос и рече: « дерзай, Пахомие, и крепись, семя бо твое духовное не оскудеет до скончания века, а от имущих по тебе быти мнози из глубины мрачного онаго рва Моею помощию спасшеся, вышши явятся паче нынешних добродетельных иноков. Нынешний бо, образом твоего жития наставляеми и просвещаеми добродетельми, а иже по тебе быти имут в мрачном рве тобою виденнии, не имеющи таковых наставников, могущих от того мрака извести их, самовольным своим произволением отскочивши от тмы, светлым заповедей Моих путем усердно пойдут и угодны Мне обрящутся. А инии напастьми и бедами спасутся и великим Святым сравняются: аминь бо глаголю тебе о них, яко тоежде спасение получат, еже и нынешний иноцы, совершенно и непорочно жительствующий».

Ниже идет другая выписка: «Преподобный Ор, когда ученик ему сказал, что пришла Пасха и надо праздновать, глагола старец: ей, чадо, аз забых, яко Пасха ныне. И изшед из келлии, ста под небом и простер руце к небеси, стояше тако три дни недвижимо, весь ум имея вперен в Боге. По третием же дни пришед ко ученику, рече: се, чадо, по силе моей праздновах Пасху. Глагола ему ученик: что сие сотворил еси, авво? И рече старец: чадо, то праздник есть и Пасха монаху, да ум его молвы мира сего мимоходит, яко же Израиль море не мокрыми ногами, и с Богом да соединяется».

Местами выписки из святых Отцов в записках Александра Александровича сменялись отрывками из богослужебных книг – выписками из канонов, стихир, тропарей. Уже тогда, юный душою, Александр Александрович находил в богослужении Православной Церкви много красоты и изящества, много глубоких истин, выраженных с особой силой различными духовными песнописцами.

Так, мы опять читаем в его тетрадях выписку из канона преподобного Андрея Критского: «Рука нас Моисеева да уверит, душе, како может Бог прокаженное житие убелити и очистити, и не отчайся сама себе, аще и прокажена еси».

И дальше из службы предпразднства Рождества Христова: «Како приимет Тя, Слове, раждаема плотию вертеп малейший и зело худый? Како же повиешися пеленами, одеваяй небо облаки? Како в яслех бессловесных возляжет, яко младенец?»

Летом 1905 года, находясь в родной Чухломе на каникулах, Александр Александрович открыл свое намерение родителям, сказав им, что получил уже на сие благословение от старца схиархимандрита Гавриила и просит теперь родительского благословения на монашеский путь. Нелегко было родителям, бывшим уже не в молодых годах, согласиться на лишение своей опоры в старости, своей единственной надежды, единственного сына. Но любомудрие и живая вера в Бога победили – сначала с трудом, а потом уже и добровольно родители согласились и благословили Александра Александровича на новый путь. Об этом опять читаем в одном из писем Александра Константиновича к сыну: «…Ты уже имел от нас на эту жизнь благословение… и с того времени как наше благословение, так и твое желание не изменялись».

Батюшка сам рассказывал впоследствии, что, задумав идти в монастырь, он старался приготовить себя заранее к различным послушаниям. Так, он считал, что должен хотя немного изучить и дело варения пищи. Для этого под руководством своей матушки он занимался чисткой картофеля, чтобы его непривычные к подобной работе руки не оказались в монастыре совсем не готовыми к суровому труду.

Настроение Александра Александровича в предпринятом им намерении оставалось все время твердым и деятельным; в первую очередь занялся он воз деланием своей нивы душевной. Об этом свидетельствует письмо архимандрита Варсонофия, присланное в июле 1906 года на имя Александра Александровича из Казани в Чухлому в период его летнего отпуска. Вместе с пожеланием спасаться отец Варсонофий пишет относительно ведения дневника, что это полезное занятие. «А в какой день нечего писать или лень, так сие и впишите в назидание себе», – пишет отец архимандрит. «Писали о помыслах, – читаем мы дальше, – относительно их нужно всегда быть настороже. Правило свое старайтесь исполнять. На мелочи не особенно смотрите, чтоб не размениваться, а главное – сердце чтобы было чисто и смиренно».

Очевидно, что в описываемый период студент ветеринарного института помимо своих основных занятий по ветеринарии душой принадлежал уже братству спасающихся, имея тщание об исполнении иноческого правила, о наблюдении за помыслами и об откровении их.

Назидание своего первого духовного отца, архимандрита Варсонофия, батюшка и позднее часто поминал, когда учил своих духовных детей, как следить за помыслами. «А в какой день ничего не запомнишь за собой – так и напиши: простите, не последила за собой. Меня так в Казани учили», – говаривал батюшка.

Стремление осуществить на деле желание своего сердца было так велико у Александра Александровича, что в этот же период он ездил в Зосимову пустынь к отцу Герману с просьбой о принятии его в число братии. Старец не отказал исполнить в дальнейшем желание юноши, но счел нужным для него сначала окончить институт. За послушание старцу, имея надежду, что он будет в числе братства Зосимовой пустыни, Александр Александрович возвратился в Казань и оканчивал курс наук в ветеринарном институте до 1908 года.

Оглядываясь на период казанской жизни батюшки, хочется дать должную оценку тому, что приобрел он за этот период и какое значение для его дальнейшей жизни имела Казань. Мы уже говорили, что Духовная семинария и полученное в ней образование не удовлетворяли Александра Александровича. Он стремился к приобретению точных знаний, к расширению своего кругозора, почему и избрал для себя поступление в ветеринарный институт. Что же случилось уже на первом году его студенчества? Перейдя из Духовной семинарии и как бы уходя от наук духовных к наукам светским, он здесь, посреди мира, был призван всемогущим зовом Божиим, и тогда, когда ощутил этот зов в себе, уже не противился ему, но всецело покорился, даже имел намерение ускорить течение свое. Зов этот к Живому Богу в душе Александра Александровича был поддержан и укреплен мудрым руководством старца Гавриила и отца Варсонофия, зов этот окреп и превратился в намерение, воплотился в жизнь, стал выполняться на деле.

Здесь, в Казани, Александр Александрович приобрел и духовных друзей, с одним из которых, архиепископом Гурием, до последних дней сохранил близкие, даже трогательно-братские отношения. Другой из них, преподаватель Пермской Духовной семинарии так писал батюшке в одном из своих писем: «Вас же я никогда не забываю; Ваш образ всегда передо мной бывает, когда я вспоминаю невозвратное прошлое – светлые дни жития казанского». С такой теплотой спустя несколько лет вспоминал о Казани питомец казанский, как бы делом отмечая ту действенную духовную жизнь, которая была в тот период разлита в православной Казани под руководством старца схиархимандрита Гавриила.