Владимир Серкин - Шаманский Лес

— Почему нет спасательных жилетов?

— Зачем в Охотском море? (Магаданскому читателю ответ вполне понятен, но людям из более теплых краев следует пояснить, что в Охотском море даже в разгар лета обычный человек не проживет в холодной воде более 10-15 минут. Такое время почти все могут продержаться и без жилета)

— Ну, как шанс для борьбы.

— »Бороться» лучше заранее.

— Как это?

— Учитывать и предвидеть погоду, волну, обеспечивать выживаемость шлюпа...

— Никогда не оказывался в воде?

— Несколько раз.

— Как выжил?

— Раз браконьеры успели; раз близко от берега — смог доплыть; раз выбрался на дно перевернутой лодки, под которым остался воздух, и пролежал почти день.

— Всего три раза?

— Падений с льдин или скал возле берега, когда можно сразу вылезти, не считаю.

— Ну, ты — отморозок.

— Отморозок — ты. Лезешь в полынью просто так, вообще без нужды.

— Не просто так. Сначала стараюсь разогреться. Потом опыт. И всегда хорошо продумываю еще до прыжка, как вылезти назад. Это — моржевание.

— Падение с льдины не опаснее моржевания. Все зависит от отношения.

— Опаснее. В зимней неуклюжей одежде, которая еще и намокает. Такого опыта у «моржей» нет.

— Потренируйся в одежде, вот и будет опыт.

16.01.05

С годами я убедился, что Шаман вовсе не собирается где-нибудь случайно погибнуть. Его отношение к жизни и смерти нельзя не только назвать наплевательским, но, напротив, он относится к этому гораздо серьезнее большинства людей.

Некоторые «ужасные трюки» Шамана вроде перевозки (дрейфа) на льдинах по ветру бревен и других громоздких вещей или спусков скольжением по ледникам сегодня уже не кажутся мне опасными. Весенний дрейф, например, оказывается, применим только в закрытых лагунах, из которых льдину вряд ли может вынести, и она почти неминуемо будет прибита к берегу господствующими ветрами. Дрейфу можно помочь шестом или можно поспать-позагорать на льдине, лежа на туристическом коврике. «Отмороженный» спуск по снежным языкам с крутых склонов оказался после небольшой тренировки с палкой, выполняющей роль руля и тормоза, полностью регулируемым и по скорости, и по направлению. Опасно все это лишь без подготовки.

Возник обратный вопрос.

— Вообще когда-нибудь рискуешь?

— Все рискуют, даже переходя улицу.

— Я не об обыденном уровне, а большей степени опасности.

— Одному на побережье всегда опаснее. Приступ болезни, снимаемый в городе уколом, здесь может оказаться смертельным. То же — травмы.

— А кроме бытового риска?

— Полного контроля не будет никогда. Но у меня его больше, чем у простого человека.

— Как этого делаешь?

— Стараюсь предвидеть последствия, не испытывать зря ситуацию на прочность, не раздражать Духов местности, быть в потоке. Словами трудно описать.

— Это требует дополнительных затрат энергии?

— Наверное, хотя я давно привык.

— Оправданно ли?

— Смотря, как собираешься умереть.

— Как?

— Лучше сказать не «умереть», а «перейти».

— Куда перейти?

— В царство мертвых, мир предков, загробную жизнь. Хоть горшком назови.

— Как-то ты слишком без уважения.

— Уважение — не в придыханиях и восклицаниях, а в реальной подготовке.

— Как это?

— Если тебе все равно, как умереть, ты к этому не готовишься, хотя можешь много говорить, например, об уважении. А с уважением слова не столь важны, как реальная подготовка.

— Ты собираешься умереть определенным образом?

— Да.

— Будешь самоубийцей?

— Это вряд ли.

— Но ведь не мы выбираем время, место и способ.

— Mors serta, hora inserta. (Смерть определена, час не определен (лат.))

— Да понятно, в университетах обучались.

— Мы можем выбирать или строить начало матрицы перехода.

В этот момент я исцытал нечто сравнимое с мгновенным мысленным катапультированием вверх и возвращением в ситуацию. Казалось, я привык уже к тому, что Шаман весьма образованный человек. Годы жизни в Ярославле (2000-2004) сделали его и очень современным. Но на побережье возле костра непоколебимо спокойный Шаман с его неторопливыми четкими движениями, длинными паузами и простой чеканной речью настолько создавал образ древней мудрости, что обыденно употребленная им, в общем вполне к месту, современная терминология резко переворачивала восприятие.

— Как же ты резко выходишь из образа терминологией.

— Не я. Это твой образ меня упрощен.

— Знаю.

— Ты тоже многих вводишь в подобное состояние.

— Знаю. (Хохочем)

16.07.2000

Жить на побережье — много работать физически. Постоянно собирать, пилить и колоть дрова. Даже летом, если поленишься засветло, встанешь в два-три ночи от холода и будешь искать дрова в темноте. Если живешь долго, нужно начинать охотиться и ловить рыбу, постоянно чинить домик или печь, чистить все от сажи и нагара. Любая мелочь более энергозатратна, чем в городе: набрать чайник — выйти на мороз и набивать его снегом, да еще захватить снег в пакете, так как даже хорошо набитый снегом чайник, дает лишь полчайника воды; стирка или помывка — воду нагреть...

«Ломка» (перестройка, приспособление) организма к таким нагрузкам происходит на третий-четвертый день. Хочется все бросить и уйти в город к горячему душу, полуфабрикатам и электроприборам. После «ломки» человек приспосабливается, меньше замечает бытовые трудности.

О женщинах начинаешь думать к началу второй недели и к концу недели вспоминаешь о них постоянно. Наверное, именно это обусловило столь большое количество названий ручьев «Вера» или «Анюткин», речек «Татьяна», «Ольга» или «Своенравная», вершин «Женская грудь», бухт «Желанная» на геологических картах и картах морских побережий. Шаман, кажется, не страдает без женщин.

— Как живешь долго без секса?

— Не так долго, как думаешь.

— Все же очень долго по городским меркам.

— Секс нужен не так часто, как кажется городским.

— Почему же такой культ секса?

— Люди заменяют им недостающие части своей жизни.

— Как? Какие?

— Например, человек, живущий рутинной жизнью, перестает чувствовать себя живым. Секс дает ему ощущение жизни. Естественно, что он зависим от этого.

— А как иначе почувствовать себя живым?

— Дух, любовь, ненависть, творчество, вера, цель... Все, что поднимает человека над рутиной, освобождает от псевдозависимостей.

16.07.2000

Я прочел много книг по сексологии, физиологии и психологии сексуальных отношений. Но не встречал такой простой и очевидной мысли. Ценность секса потому и казалось бесспорной, что он придавал жизни цвет и вкус. Фрейд много писал о разных занятиях как о суррогатах, сублимации секса. Шаман рассказал о том, как секс может быть суррогатом других жизненных ценностей.