Эдуард Шюре - Великие посвященные.Очерк эзотеризма религий

В этом не может быть никакого сомнения для тех, кто в состоянии подняться над суеверным почитанием мертвой буквы и понять внутренний смысл событий в духе и истине. Это подтверждается не только внутреннею близостью, которая существует между учением Иисуса и учением Ессеев, но и тем молчанием, которое Христос и его близкие сохраняли относительно этой секты. Почему Он, который нападает так смело и свободно на все религиозные партии своего времени, ни разу не упоминает даже имени Ессеев? Почему апостолы и евангелисты не говорят о них почти ничего? Это обстоятельство можно объяснить только тем, что они смотрели на Ессеев как на своих, что они были связаны клятвой, которая давалась при посвящении в мистерии, и что секта эта слилась с христианами.

Братство Ессеев представляло во времена Иисуса последние остатки тех школ пророков, которые были основаны Самуилом. Деспотизм палестинского правительства и ревнивая зависть честолюбивого и раболепного священства загнали их в уединенное убежище и принудили их к молчанию. Они не боролись более, как их предшественники, и довольствовались тем, что сохраняли в целости предания.

Они имели два главных центра: один в Египте, на берегу озера Маориса, другой в Палестине в Енгадди, на берегу Мертвого моря. Избранное ими для себя название Ессеев происходит от сирийского слова Asaya, что означает врачи, а по-гречески терапевты, ибо их открытая деятельность среди народа состояла в излечении физических и нравственных недугов.

"Они изучали с большим старанием различные врачебные манускрипты, в которых были изложены оккультные свойства растений и минералов".{21}

Некоторые из них обладали даром пророчества, как, напр., Менахем, который предсказал Ироду его царствование.

"Они служат Богу — говорит Филон — с великим благочестием, и не внешними жертвоприношениям, а очищением своего собственного духа. Они бегут из городов и прилежно занимаются мирными искусствами. У них не существует ни одного раба, они все свободны и работают одни для других".{22}

Правила ордена были очень строгие: чтобы вступить в него, нужно было пробыть на испытании не менее года. Если свойства ищущего оказывались подходящими, его допускали к обрядам омовения, но вступать в сношения с учителями ордена можно было лишь после нового двухлетнего испытания, после которого нового члена принимали в самое братство. Этому предшествовало произнесение "страшных клятв", которыми вступающий обязывался исполнять все постановления ордена и ничего не выдавать из его тайн.

После этого вступающий допускался к общей трапезе, которая происходила с большою торжественностью и составляла внутренний культ Ессеев. Они смотрели на одежду, употреблявшуюся при этих трапезах, как на священную, и снимали ее прежде чем приняться за обыденные работы. Эти братские вечери, которые являются прообразом Тайной Вечери, основанной Иисусом, начинались и оканчивались молитвой. Тут же давались толкования священных книг Моисея и пророков. Но толкование текстов, так же как и посвящение, имело три ступени и три смысла. Очень немногие достигали высшей ступени.

Все это удивительно похожие на организацию Пифагорейского ордена,{23} но сходство это происходить от того, что та же организация существовала и у древних пророков и везде, где происходило посвящение.

Прибавим, что Ессеи исповедовали основной догмат орфической и пифагорейской доктрины — догмат предсуществования души, в котором кроется причина её бессмертия.

"Душа — говорили они, — спускающаясь из самого тончайшего эфира и притягиваемая к воплощению определенными естественными чарами, пребывает в теле как в темнице: освобожденная от цепей тела, как от долгого рабства, она улетает с радостью"

У Ессеев принятые братья жили в общине, пользуясь общим имуществом и сохраняя безбрачие; они избирали для места жительства уединенные местности, возделывали землю и нередко воспитывали заброшенных детей. Что касается до семейных Ессеев, они составляли нечто в роде ордена третьей степени, усыновленного первым и подчиненного ему. Они отличались своею молчаливостью, кротостью и серьезностью и занимались только мирными ремеслами: многие из них были ткачами, плотниками, садоводами, но купцов или оружейных мастеров между ними не было никогда.

Рассеянные небольшими группами по всей Палестины, до самой горы Хорива, они находили друг у друга самое радушное гостеприимство. И мы видим Иисуса и Его учеников, переходящих из города в город, из округа в округ в полной уверенности, что они везде найдут приют.

"Ессеи, — говорит Жозеф, — отличались образцовой нравственностью: они стремились господствовать над своими страстями и сдерживать всякий порыв гнева; всегда доброжелательные и миролюбивые в своих сношениях, они вызывали полное к себе доверие. Их простое слово имело более силы, чем клятва; они так и смотрели на всякую клятву в обыденной жизни, как на греховный поступок. Они готовы были скорее вынести самые страшные муки, и притом с улыбкой на устах, чем нарушить малейшее из своих религиозных убеждений".

Равнодушный к внешнему великолепью Иерусалимского культа, далекий от жесткости саддукеев и гордости фарисеев, отталкиваемый педантизмом и сухостью синагоги, Иисус был привлечен к Ессеям внутренней близостью, естественным сродством.{24}

Ранняя смерть Иосифа предоставила полную свободу сыну Марии. Его братья могли продолжать дело отца и поддерживать дом. Мать согласилась на то, чтобы Он ушел неведомо для всех к Ессеям в Енгадди. Принятый как брат и приветствуемый как избранник, Он должен был оказывать непреодолимое влияние на самих учителей ордена, благодаря своему превосходству, своему пламенному милосердию и тому божественному отпечатку, который покоился на всем Его существе.

И все же от них получил Он то, что только одни Ессеи и могли дать: эзотерическое предание пророков и отсюда — осведомленность относительно исторической и религиозной эволюции. Он сознал ту пропасть, которая разделяла официальную еврейскую доктрину от древней мудрости Посвященных, которая была истинной матерью всех религий, постоянно преследуемой «сатаной», т. е. духом зла, эгоизма, ненависти и отрицания, соединенным с политическим абсолютизмом и с церковным лицемерием. Он узнал, что Книга Бытия под своим символизмом заключает теогонию и космогонию, столь же далекую от своего буквального смысла, как далека самая глубокая из наук от детских сказок. Он увидал в Днях Творения вечное творчество путем эманации элементов и образования миров; Он созерцал происхождение душ и их возврат к Богу путем постоянно совершенствующихся существований или "поколений Адама"; Он был поражен величием мысли Моисея, который стремился подготовить религиозное единство всех народов, создавая культ единого Бога и воплощая эту идею в Израиле.