Рональд Данн - Когда небеса молчат

Когда мы читаем, что Иисус «увидел» этого человека, на языке оригинала имеется в виду, что Он посмотрел на него с большим интересом. Это был не просто брошенный мельком взгляд Христос очень внимательно вглядывался в этого слепого, что и заметили ученики. Они немедленно приняли живейшее участие в обсуждении судьбы этого человека, но лишь с богословской точки зрения.

Их вопрос отражает религиозное мышление того времени: «Равви! Кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» (Иоан 9:2). Они не спросили: «Неужели кто–нибудь согрешил?», они спросили: «Кто согрешил?».

У них не возникло ни тени сомнения, что именно грех повлек за собой слепоту; оставалось только выяснить, чей грех. И они не имели в виду грех в его глобальном проявлении, свойственный каждому человеку. Нет, их интересовало конкретное прегрешение, послужившее причиной данной напасти.

Согласно бытующим в те времена религиозным представлениям, грех всегда приносил страдания, а значит, если человек страдал или имел какие–то физические отклонения от нормы, следовательно, он был грешен сам или грешны были его родители. Неправедных мучений, по мнению людей, не существовало, мучения однозначно подразумевали прегрешение.

Это верование столь глубоко укоренилось в их умах, что они даже не заметили, как глупо прозвучал их вопрос. То, что грех родителей мог вызвать болезнь этого человека, попять еще можно, но если он был слеп от рождения, то как же причиной тому мог быть его собственный грех? У язычников существовало древнее поверье, которое не разделяли благочестивые иудеи, что человек может грешить еще в утробе матери. Были также люди, которые считали, что человек может быть заранее наказан за те грехи, которые он совершит при жизни. Иными словами, утром — наказание, вечером — грех. Однако это были языческие суеверия, а не иудейские доктрины. Так или иначе, но ученики были твердо убеждены в том, что несчастья являются карой за грехи, поэтому и задали свой глупый вопрос. Придерживаясь ложной теории, они выставили себя на посмешище.

Итак, ученики тоже посмотрели на калеку. Но не с состраданием, а как на объект своей богословской беседы, как на подопытного кролика, которого они собираются разглядывать под лупой своего любопытства.

Ответ Иисуса, должно быть, привел их в замешательство: «Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божий» (Иоан 9:3). Христос, конечно же, не имел в виду, что ни сей человек, ни родители его никогда в жизни не грешили. Он просто хотел сказать, что никакое конкретное прегрешение не стало причиной наказания Божия, павшего на голову этого несчастного в виде слепоты. Человек этот страдал по другому поводу.

Столь стройная концепция учеников рассыпалась в прах. Им так хотелось узнать причину, по которой этот человек родился слепым, им хотелось заглянуть в его темное прошлое и извлечь оттуда какое–нибудь отвратительное, но вполне удовлетворяющее объяснение случившемуся. Они предоставили Христу целых два возможных варианта, но Он отверг их оба.

Самое интересное во всей этой истории то, что, отбросив два предложенных учениками ответа, Иисус не дал им третьего. Он не пролил ни капли света на эту тайну ни в тот момент, ни позже. Он повернул это дело совершенно неожиданной стороной. Для Него слепота этого человека была не небесной карой и не случайным стечением обстоятельств, но была своеобразным испытанием для самого Христа. Его не интересовало, почему несчастный слеп, Он задал единственно верный вопрос: «Что можно сделать?». Его более заботили не причины, а следствия.

Давайте еще раз посмотрим, что Иисус сказал ученикам Своим: «Но это для того, чтобы на нем явились дела Божий».

На первый взгляд кажется, будто Господь намеренно ослепил этого человека, чтобы Ему представилась возможность проявить Себя и дела Свои. Но этот вывод ошибочен. Греческое словечко «hina », переведенное здесь как «чтобы», действительно чаще всего обозначает назначение, предназначение чего–либо, однако в данном стихе это один из тех редких случаев, когда его следует переводить по–иному. В греческом тексте Нового Завета эта конструкция относится скорее к результату действия, чем к его причине. «Похоже, в этом месте слово hina («чтобы») обозначает результат действия, — значение несколько необычное, но не беспрецедентное». [33] Leon Morris, The New International Commentary, the Gospel of John, (Grand Rapids: Win. B. Eerdmans Publishing Co., 1971), p. 477, footnote 5. Дж. А. Тернер и Дж. Р. Манти в своей работе но Евангелию от Иоанна тоже настаивают на этой точке зрения. [34] George A. Turner and Julius R. Mantey, The Gospel of John, (Grand Rapids: Wm. B. Eerdmans Publishing Co., n.d.), p. 202, footnote 1.

Иными словами, не Бог в ответе за то, в каком состоянии пребывает человек, но скорее, человек может быть спасен великими делами Божьими, в которых проявляются Его милость и Его могущество. И это ключевой момент истории со слепцом: здесь требуются не ответы на вопросы, а конкретные действия.

«К человеку нельзя относиться как к простому орудию в руках Божиих, ибо он является живым проявлением милости Господней. Человеческие страдания — это не повод и не специально подготовленная почва для сотворения чуда, хотя если мы посмотрим на вещи с божественной точки зрения, мы вынуждены будем признать существующую зависимость всех и вся от воли Божией». [35] B. F. Westcott, The Gospel According to St. John (Grand Rapids: Wm. B. Eerdmans Publishing Co., n.d.), p. 144.

Таким образом, вопрос по–прежнему остается без ответа, поскольку главным становится не то, откуда все это свалилось нам на голову, а то, что же теперь делать. Более важным становится не просто обнаружить и вскрыть наши переживания, но увидеть, как Господь действует среди этого хаоса. Филипп Янсей очень верно отметил:

«В Библии главный акцент ставится не на попытки заглянуть в прошлое в надежде выявить, причастен ли к нашим страданиям Бог, чтобы немедленно обвинить Его в этом… Скорее, Писание призывает нас смотреть вперед в ожидании того, как Господь разберется с трагическим, на наш взгляд, положением вещей». [36] Philip Yancey, Where Is God When It Hurts? (Grand Rapids: Zondervan Publishing House, 1977), p. 97.

Следовательно, Христос отвечал Своим ученикам: «Сей человек рожден слепым. Это непреложный факт. Старания понять, почему так произошло, ни к чему нас не приведут. Но раз уж так случилось, пусть явится на нем слава Божия». [37] Jan Cox–Gedinark, Coping with Physical Disability (Philadelphia: The Westminster Press, 1980), p. 40.

Пока я все это писал, меня вдруг посетила внезапная мысль: никто никогда ни о чем не расспрашивал Лазаря! Нигде ни лова не упоминается о том, каково это — восстать из мертвых, каково это быть мертвым, что он видел, пока был мертв. Если бы Христос захотел, Он мог бы ответить на все вопросы и раскрыть все тайны человеческого бытия. Почему Он не рассказал нам, как изобрести телефон, построить самолет или найти лекарство от рака? Иисус мог бы поведать нам все о жизни, о смерти, о вечности. Почему же Он этого не сделал? Он избавил бы нас от многих хлопот, если бы только пожелал. Просто удивительно, с какой легкостью Господь избегал разговоров на самые животрепещущие для нас темы. Это не Его забота, и, как Он считает, это не должно волновать и Его учеников. И данная мысль еще более усилена в Евангелии от Луки: