Рональд Данн - Когда небеса молчат

В это время притчи некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их.

Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали?

Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все так же погибнете.

Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме?

Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все так же погибнете.

Этими словами Христос снимает камень с души многих верующих. Он ясно говорит, что люди, павшие от рук жестоких правителей, подобных Пилату, или погибшие и нелепой катастрофе, подобно той, что произошла в Силоаме, умирают не от руки разгневанного Бога.

Однако, исключив версию о суде Божием, как причине всех этих несчастий, Христос тем не менее не объясняет, почему все–таки они стали возможными. Не желая вступать в пространные дебаты с окружающими, Он пресекает их довольно жесткими словами: «Если не покаетесь, все так же погибнете!». Господь Иисус говорит им, что Он пришел не для того, чтобы разгадывать загадки жизни, но для того, чтобы исполнить волю Отца Своего. Так что вместо того, чтобы печься о необъяснимых тайнах вселенной, людям следовало бы позаботиться о собственной душе.

Христос не стал отвечать на вопрос о причинах человеческих страданий, потому что это не главное. Главное — это то, как мы воспринимаем наши несчастья и какие уроки из них извлекаем. Ганс Кюнг пишет:

…Христос прекрасно знал о всех людских страданиях, об их боли и скорбях. Но перед лицом довлеющего зла Он не давал ему никаких философских или богословских оправданий, никакой теодицеи… Это не какой–то далекий и зловещий недосягаемый Бог, это Бог, близкий в Своей непостижимой благости. Который не дает пустых обещаний на будущее и не клянется рассеять поглотившую нас тьму от осознания суетности и тщетности нашего существования. Напротив, среди этой тьмы, суеты и тщеты Он дает нам хрупкую надежду [38] Hans Kung, Does God Exist? (New York: Vintage Books, 1981), p. 674.

«Почему именно я?» — вопрос глупый, поскольку он ничего не решает. Не осознав этого, мы не сможем задать верный вопрос.

А этот верный вопрос был задан Самим Иисусом: «Что теперь?». Он преображает наши страдания, превращая их из случайного и необъяснимого стечения обстоятельств в живую и действующую часть единого замысла великого Бога.

Вопрос «почему именно я?» сужает наше восприятие действительности исключительно до понимания «несправедливости» наших несчастий. «Он погружает человека в хаос. Он уничтожает в человеке способность к осмысленному существованию… Он подразумевает, что человек не только единое целое тело, но и раздробленный и мятущийся дух». [39] Richard M. Zaner, «A Philosopher Reflects: A Play Against Night's Advance», in To Provide Safe Passage, David and Pauline Rabin, ed. (New York: Philosophical Library, 1985), p. 241.

Вопрос же «что теперь?» позволяет нам разорвать эти стягивающие нас путы и увидеть самих себя не в качестве беспомощной жертвы, но как объект внимания Божия. Гельмут Тилике называет Господа «Богом конечной цели». Комментируя ответ Христа на вопрос Его учеников, Г. Тилике пишет:

Это не значит, что Христу нечего сказать. Он просто говорит людям, что они неверно формулируют вопрос… Таким образом, отказавшись отвечать, Христос помогает нам избавиться от постоянных жалоб и неудовольствия по отношению к Богу, а также от того вреда, который тем самым мы наносим себе… Он учит нас задавать осмысленные вопросы. Он учит нас не спрашивать «почему?», но спрашивать «для чего?». [40] Helmut Thielicke, A Thielicke Trilogy (Grand Rapids: Baker Book House, 1980), pp. 210, 211.

Вопрос «что теперь?» выводит нас из транса, в который погружает нас жалость к самим себе. Люди — это существа эгоистичные, все их интересы сводятся исключительно к собственной персоне. Мы сами себе точка отсчета и система координат. Мы создали новые небеса и новую землю, а себя поместили в самый центр, и эта «эгоцентричная структура» ограничивает наше мышление рамками нашей личной маленькой вселенной.

Эгоисты, как правило, люди несчастные. Они не знают покоя, потому что никак не могут достичь того, чего более всего желают: они не могут управлять собственной судьбой. Они балансируют на грани нервного срыва и паники, поскольку с фатальной неизбежностью понимают, что рано или поздно жизнь все–таки выйдет из–под контроля. Они не могут отрицать, что не им решать, какой быть их судьбе.

Волна жалости к самим себе захлестывает нас и разбивает вдребезги. Она обволакивает сознание и искажает наше восприятие — себя, окружающих, Бога. Жалость к самому себе делает человека озлобленным, желчным и циничным.

В связи с этим небезынтересно будет обратиться к опыту, который в сражениях с вопросом «почему именно я?» приобрел заболевший раком Джори Грэм:

Для того чтобы не впасть в хроническую депрессию и не испытывать гнева от собственного бессилия, нам нужно отказаться от тщетных попыток отыскать, наконец, ответ на вопрос «почему именно я?» и смириться с тем, что у нас обнаружен рак: «Да, я болен. Что теперь делать?». Столь решительный шаг придаст осмысленности и значимости остатку нашей жизни, невзирая на физическую боль, разочарования и страх. [41] Jory Graham, «Anger as Freedom», in To Provide Safe Passage, p. 75.

Когда мы спрашиваем: «Что теперь?», мы переносим свое внимание с самих себя на Бога и на то, что Он собирается совершить в пашей жизни. А Он действительно собирается кое–что совершить. Но нам никогда не увидеть этого, если наши глаза будут обращены на самих себя. Если мы найдем в себе силы бросить в лицо напастям слова, которые произнес в адрес своих братьев Иосиф: «Вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро» (Быт. 50:20), наша жизнь потечет по новому руслу и будет исполнена уверенности и творческих дерзаний. Господь не дает ответа на каждое «почему?», но Он дает уверенность но поводу каждого «кто?».

Вопрос «Что теперь?» не только спасает нас от погружения в пучину жалости к самим себе, он еще и дает нам что–то, на что можно надеяться. «Что теперь?» означает, что мы все еще движемся, развиваемся, растем. Иными словами, у нас есть будущее. А значит, наша жизнь еще может наладиться. И это очень важно, ибо нет ничего более беспросветного, чем будущее, которое никогда не будет лучше прошлого, и нет ничего более обезнадеживающего, чем уверенность в том, что лучшее в жизни уже позади, что какой бы хорошей ни казалась нам эта жизнь, какие бы хорошие события ни происходили в ней, лучшей, чем раньше, она не станет.

Поверьте мне на слово, я испытал все это на собственном опыте. Подобно древним израильтянам, мы готовы на вербах повесить наши арфы, ибо как нам петь песнь Господню на земле чужой?