Филип Янси - Много шума из–за церкви…

Евангелист Луис Палау определил сущность церкви таким приземленным сравнением: «Церковь, — сказал он, — это как куча навоза. Навали навоза побольше, и вонь его наполнит окрестности, но удобри им почву — и он обогатит ее, обогатит мир». Когда я ищу церковь, то выбираю такую, в которой понимают: нужно почаще выглядывать за церковные стены. Более того, я осознал, что служение миру может стать одним из важнейшим факторов достижения успеха в церковном труде.

Церквям, расположенным в богатых пригородах, приходится труднее. Но они могут стать партнерами церквей из бедных кварталов, помогать братским церквям в других странах. Подобная благотворительность покажется кому–то разбазариванием энергии и ресурсов, но, по–моему, все наоборот. Парадокс веры в том и заключается, что отдающий любовь становится богаче, а не беднее.

Билл Лесли — пастор церкви с улицы ЛаСаль — неустанно проповедует о благодати. Возможно, такова его реакция на законнические церкви его детства: он понял свою великую нужду в благодати и проповедует о благодати почти каждое воскресение. Окружающим он предлагает испытать на себе благодать в действии. Каждое воскресенье я хожу на его проповеди и постепенно пропитываюсь благодатью. Я твердо верю, верю искренне: Бог любит меня не потому, что я заслуживаю Его любовь. Он любит, потому что Он — Бог благодати. Божью любовь нельзя купить, Бог не манипулирует теми, кого любит. Что бы я ни сделал, Бог не будет любить меня меньше или больше.

Благодать. Именно этого не хватало церкви моего детства. Если бы только церкви смогли донести мысль о благодати до мира, в котором правит конкуренция, осуждение, табель о рангах, — мира неблагодати! Вот тогда–то церковь и стала бы местом, куда люди стекаются с желанием, с радостью, как путники к оазису в пустыне. Когда я иду в церковь, я заглядываю внутрь себя и прошу Бога очистить меня от неприязни к людям, от жажды первенства, прошу наполнить меня благодатью. И я ищу церковь, исполненную благодати.

Что такое благодать в действии, я узнал, увидев реакцию своей церкви на поведение Адольфа. Адольф — молодой чернокожий человек с диким злобным взглядом. Он воевал во Вьетнаме. Видимо, с этого и начались его беды. Ему не удается удержаться ни на одной работе. Из–за приступов ярости и безумия его порой помещают в психиатрическую лечебницу.

Если в воскресенье Адольф принял свое лекарство, он вполне сносен. Если нет — то в церкви будет шумнее, чем обычно. Он может войти через задние двери и с грохотом проложить себе путь к алтарю. Во время пения он способен поднять руки над головой и делать неприличные жесты или надеть наушники и слушать свой любимый рэп вместо проповеди.

Часть богослужения в церкви ЛаСаль — молитва о нуждах людей. Мы все встаем и совершенно спонтанно возносим молитвы Богу: о мире на земле, об исцелении больных, о социальной справедливости. «Господи, услышь наши молитвы!» — отвечаем мы хором после каждого ходатайства. Адольф очень быстро сообразил, что молитвенное время — идеальная возможность рассказать о том, что его волнует.

«Господи, спасибо Тебе за то, что Ты создал Уитни Хьюстон, спасибо за ее великолепное тело!» — закричал он как–то утром. После минуты мертвой тишины раздались слабые голоса: «Господи, услышь наши молитвы!»

«Господи, спасибо за огромный контракт, который я подписал на этой неделе со звукозаписывающей фирмой! Спасибо Тебе за мою рок–группу!» — молился Адольф. Те, кто его знал, поняли: он просто фантазирует, остальные же грянули радостным хором: «Господи, услышь наши молитвы!»

Постоянные прихожане привыкли ожидать от Адольфа самых неожиданных молитв. Пришедшие впервые не знали, что и думать. Они выворачивали шеи и раскрывали пошире глаза, чтобы увидеть, кто выкрикивает такие странные благодарения.

Адольф призывал Божий гнев на головы белых прихожан, которые довели чернокожего мэра Гарольда Вашингтона до сердечного приступа. Он нападал на президента Джорджа Буша, пославшего войска в Ирак, в то время как на улицах Чикаго нет никакого порядка. Он регулярно сообщал об успехах своей музыкальной группы. Некоторые его молитвы встречала мертвая тишина. Однажды Адольф помолился так: «Пусть у всего этого белого сброда — пасторов этой церкви — сгорят дома на этой неделе». Никто не поддержал его молитву.

Адольфа уже выгнали из трех церквей. Он же любил ходить в церкви, которые посещали и белые, и черные прихожане: так интереснее было насмехаться над белыми. Однажды он встал во время занятий воскресной школы и громко произнес: «Если бы у меня был автомат, я бы всех вас перестрелял».

Среди прихожан нашей церкви есть врач–терапевт и врач–психиатр. Они считают Адольфа своим специальным пациентом. Каждый раз после его очередного срыва они отводят его в сторонку и ведут с ним беседы, в которых чаще всего звучит слово «неуместно». «Адольф, возможно, у тебя есть повод для гнева. Но есть приемлемые и неприемлемые способы выражать свой гнев. Совершенно неуместно молиться о том, чтобы сгорел дом пастора».

Мы узнали, что порой Адольфу приходится идти пешком пять миль до церкви — нет денег на билет. Тогда прихожане стали подвозить его. Некоторые приглашали его к себе в гости. Рождество он обычно отмечает с семьей помощника пастора.

Адольф любит хвастать своими музыкальными талантами. Попросился он и в музыкальную церковную группу. Оказалось, что у него нет ни голоса, ни слуха. После прослушивания решено было пойти на компромисс. Адольфу разрешили петь вместе со всеми, ему даже дали электрогитару — при условии, что она не будет включена в сеть. Каждый раз во время выступления группы Адольф пел, играл на гитаре, которая — слава Богу — не издавала ни единого звука. Этот компромисс пришелся Адольфу по душе. Неприятности начинались лишь тогда, когда он забывал принять лекарство. Тогда он мог изображать из себя Джо Кокера, в то время как остальные чинно шли к причастию.

Наступил день, когда Адольф попросил принять его в члены церкви. Старейшины расспрашивали о его верованиях. Расспросы их не удовлетворили. Решено было дать ему испытательный срок. Он сможет стать членом церкви, если покажет, что понимает, что такое быть христианином, и научится вести себя в церкви.

Как ни странно, история с Адольфом имеет счастливый конец. Адольф успокоился. Чувствуя приближение приступов безумия, он звонит кому–нибудь из прихожан. Он даже женился. После третьей попытки его приняли в члены церкви.

Благодать приходит к людям, которые ее абсолютно недостойны. Адольф стал для меня символом благодати. Никто и никогда не заботился и не беспокоился о нем. У него не было ни семьи, ни работы, ни стабильности в жизни. Единственным островком мира стала для него церковь. В церкви приняли его, хотя он делал все, чтобы люди от него отвернулись.